Ехал тут не так давно в вагоне
подземного общественного транспорта, ехал праздно и не
сосредоточенно, и как следствие — крутил головой, рассматривал
пассажиров и невольно слушал их вагонную болтовню. И вот две тёти,
мало понятного возраста, но где-то так хорошенечко за тридцать
скорее всего, в цветастых платьях и старорежимных причёсках,
сидящие рядом со мной делились громким шёпотом друг с другом о
наболевшем.
Первая,немного даже наваливаясь
на вторую, с жаром шипела — и ничего! И нормальный очень даже
мужичок вышел! Она его, конечно, отмыла, отчистила. Приодела — и
нормальный стал! Не хуже чем у других! Не стыдно на люди
показаться!
Вторая, не спеша сдавать
последний бастион неких моральных принципов, инстинктивно
отодвигалась от собеседницы, слабо парировала блёклыми доводами: Да
ну как-то боязно это, Марин! Да кто его знает, что он за человек? А
вдруг — пьющий?! А вдруг ненормальный какой?
Марина, явно чуя переломность и
судьбоносность момента, начала заходить с козырей: Тебе лет-то
сколько, дорогая моя? А? Ну вот то-то же! Пьющий! Ну и пьющий, ну и
что! А кто непьющий! Не пьющие все давным давно женаты! Воспитаешь!
Они отчего пьют-то? От не ухоженности, Лен! А ты его пригреешь,
откормишь, одеколоном набрызгаешь — и загляденье будет, не мужик!
Хитростью надо брать их и лаской...
Далее мне надо было покидать
общественное подземелье, так как нужная мне станция жёлто
замелькала за окнами, и Лена с Мариной навсегда, я надеюсь,
покинули сектор реальности, в котором я с достаточным комфортом
делаю вид, что существую. Покинуть то они его покинули, но
заставили задуматься — а ведь действительно, сколько бывших
мальчиков и девочек, красивых и не очень, умненьких и не вполне
живут вот с такими, которых надо отмывать и отчищать, с чьими
недостатками нужно бороться хитростью и лаской, и всё потому, что
вроде как нужно с кем-то жить, пора бы уже обустроить бытие, а то
чего ж люди то скажут, замуж то надо чай, пора уж вроде как и
прочие, несомненно мудрые и справедливые доводы и
советы.
И такой тошнотой беспросветной
от всего этого повеяло, такой нечеловеческой и жирной, как холодец
тоской, которую можно, разве что, ощутить в жаркий летний полдень,
сидя меж стеллажей безлюдной библиотеки в глухом райцентре в
средней полосе России, где только ты, да мёртвые мухи меж рамами с
позапрошлого лета дрожат в пыльных хлопьях паутины, да ветхая
библиотекарша, до того демонического вида в своей бесформенной
кофте, что и сам ты уже не рад тому, что угораздило придти сюда в
поисках заведомо отсутствующей по всем признакам и определениям тут
книги.
И где-то в глубине этого, терпко
пахнущего старой бумагой ада, поёт там из приёмника валерий
леонтьев про дельтаплан, и библиотекарша не в такт притопывает ему
железной своей ногой и нестерпимо хочется плакать и что-бы это всё
поскорее закончилось и сгорело к чертям собачьим. Потому что так
быть не должно в принципе.
В общем, не живите с кем попало,
ребята, будьте разборчивы в связях что ли.