Двадцать лет спустя

shvil — 28.01.2010 В цитате "времена не выбирают, в них живут и умирают" слово "выбирают" можно легко заменить на "замечают". Есть вещи, которые понимаешь только ретроактивно, причём это может касаться как личной, так и общественной жизни. Прошлогодние ягодки, начинают казаться цветочками, что-то, к чему относился как к лёгкому флирту, вдруг проясняется как самые серьёзные отношения, цель, к которой пёр, как бульдозер, на протяжении нескольких лет, оказывается пшиком, а то, что было сделано по ходу дела и просто от скуки вдруг становится главным предметом гордости. Или, скажем, вдруг обнаруживаешь, что то десятилетие, которое ты очень слабо заметил, барахтаясь в суете между работой и домом, обсуждается вокруг как судьбоносное в судьбах страны и человечества. Не при детях будет сказано...

Думаю, что примерно такая же история произойдёт с Тель-Авивом.
В один прекрасный день мы вдруг обнаружим, что Тель-Авив девяностых-начала двухтысячных годов был одним из самых романтических городов своего времени.




Правда, скорее всего это будет не "вдруг"

Просто сначала появится тель-авивский Бабель. И переехавшая с Молдаванки в Шхунат ха-Тикву Любка Козак будет всё так же торговать контрабандой, и сумерки побегут по двору, как вечерняя волна на широкой реке, и оранжевая звезда, скатившись к самому краю горизонта будет смотреть как танцуют в глубокомысленном молчании люди с "Плутарха".



А потом появится тель-авивский Даррелл.
И семейство репатриантов из Англии будет бурно абсорбироваться в израильскую жизнь под чутким руководством таксиста Спиро, являющегося по совместительству посредником по торговле недвижимостью из конторы "С открытым сердцем и ограниченной ответственностью".











А потом - тель-авивский Ремарк.
И Карл - покрытый грязью победоносный навозный Фольскваген-жук, призрак шоссе, будет мчаться по Аялону, воспитывая публику в распальцованных тачках. И каждая фраза в книге - как цитата, и абсент под синайскую травку, и очередная ливанская война в качестве фона, и смерть Патриции от СПИДа в номере маленькой тель-авивской гостиницы на берегу моря, о стену которого Робби будет разбивать сотовый, чтобы он не звенел своими ремайндерами о времени.









Романтическая тема будет представлена всем спектром от "Одиночества в сети" в виде истории айсекьюшной переписки до пулемётной очереди женских романов. Стивен Кинг дополнит картину трёхтомником об ужасах парковки в Тель-Авиве, а роман Кафки "Процесс в замке на площади Рабина" достойно отразит шизу работы тель-авивского муниципалитета.




Важнейшее из всех искусств внесёт свою лепту.
Тель-авивская Салли Боулс споёт на иврите "Maybe this time", а из-за кулис на неё будет смотреть конферансье с вечной улыбкой и вечно же грустными глазами, который будет отлично понимать, что и this time ничего хорошего не будет. И next time тоже. Но петь надо. Потому что:
Leave you troubles outside!
So - life is disappointing? Forget it!
We have no troubles here! Here life is beautiful...
The girls are beautiful...
Even the orchestra is beautiful!





Ивритский "стуц" достойно заменит занудное английское "one night stand" и присоединится к слову "шмок" в пантеоне вклада еврейского слэнга в мировой кинематограф.



...а дальше, лет эдак через пятнадцать-двадцать, в какой-нибудь стандартной квартире стандартного дома, за столом, меню которого очень слабо изменится за все эти годы, будет сидеть компания друзей то ли "под-пятьдесят", то ли "за-пятьдесят" и знающих друг друга лет тридцать из этих пятидесяти. И, посреди этого тихого застолья под разрешённые семейными врачами и дорожной полицией гомеопатические дозы водки по инерции лет называемого пьянкой, откроется дверь, и из соседней комнаты выйдет Чадо, держа в руке книгу о Тель-Авиве. Ну хорошо... Не книгу. Держа в руке носитель информации с текстом о Тель-Авиве.

- Ээээээ... - скажет Чадо и покосится на источник информации - В ваше время, лет тридцать назад - за столом вздрогнули и поперхнулись - в Тель-Авиве что, действительно было так интересно жить как тут написано???

Крошка сын к отцу пришёл и спросила кроха...
Скажи-ка, дядя, ведь не даром....







Первым из ступора выйдет наиболее серьёзный представитель компании, который обстоятельно ответит, что сам он Тель-Авив никогда не любил, пробки-шум-грязь-суета, так что всё врут календари, а отдел фантастики на втором этаже.

- Ага - скажет Чадо и подумает про себя, что определение этого человека - "старый зануда" - с годами изменилось только в части прилагательного. И, возможно, будет прав. А возможно и нет...



Вторым эстафету примет стареющий хиппи, котоый под укоризненный взляд жены раскурит трубку и, поглаживая то ли французскую, то ли "козёл, говоришь" бородку, подтвердит, что не даром, ой не даром и выдаст повесть минувших лет о схватках боевых за цены на квартиры, в процессе которых в восьмидесятых перезжали из Неве-Цедека во Флорентин, в девяностых - оттуда на Саламе, в две тысячи десятых - в сторону старой автостанции, а в двадцатых уже осваивали арабскую часть Яффо. После чего отступать стало некуда и была куплена квартира на третьей линии искусственных островов напротив Хедеры.
- "...где мы сейчас и процветаем" - процитирует он какого-то забытого автора и окончательно уйдёт в дымовую завесы трубки.





Сидящий рядом со стареющим хиппи вечный старый холостяк компании начнёт вставлять в рассказ ехидные замечания и добавлять детали, которые немедленно станут поводами для подчёркнуто весёлых тостов. В промежутках между тостами он будет пробовать поймать взгляд жены "старого зануды", заранее зная всю бесполезность этого занятия.

...поскольку она всё равно всё это время будет внимательнейшим образом изучать игру света в своём бокале...
...поскольку он и сам знает, что есть воспоминания, которыми не захочется ни с кем делиться никогда. И даже не из боязни испортить свою или чужую семейную жизнь, а просто это настолько твоё, что рассказать - примерно как снять сургучную пробку с пробирки, на которой твоей рукой коряво написано: "спионерено на уроке химии. школьный воздух образца 1987г". То есть знаешь, что херня полная, а пробку отломать страшно - слишком много испарится вместе с этим воздухом.







А дальше уже без всякой очерёдности из компании полезут рассказы о рюмках, в которые было нОлито и о диванах, на которые было прОлито. Ни один из этих рассказов не вылезет до конца, но это уже никому мешать не будет.

"Дочка, ты куришь??? Да я в твоё время... А, впрочем, кури, доча, кури..."







- Мда... - скажет Чадо, подумает про себя что именно он скажет родителям, когда они в следующий раз будут запрещать ему ковыряться в носу, и тихо свалит к себе в комнату.

...какое-то время бойцы продолжат вспоминать минувшие дни, но инерции веселья хватит ненадолго. Повисшая за столом пауза сменится стандартным хозяйско-гостевым диалогом "Ещё чаю?"-"Нам уже пора". Роли и реплики в этом диалоге отрабатывались годами, так что завершаться он будет уже в коридоре. И, через каких-то минут сорок (англичанин уходит, не прощаясь, а еврей, прощаясь, не уходит), хозяева закроют дверь уже окончательно.







...и посреди стандартной послегостевой суеты и оттаскивания посуды на кухню хозяин дома поймает себя на том, что он уже минут пять стоит один перед почти пустым столом. И что думается сразу обо всём и ни о чём конкретно. И что недоперепил. Он покосится в сторону громыхания посуды на кухне и музыки в комнате Чада и вдруг с удивлением обнаружит, что рука гудит оттого, что только что он со всей дури грохнул кулаком по столу. И что, кажется, отлегло...







- Всё нормально, ничего не разбилось - проорёт хозяин дома в повисшую вопросительную тишину, нальёт в первую попавшуюся рюмку до краёв, подумает - и перельёт в соседний стакан для запивона. И доплеснёт. И немедленно выпьет. И полегчает окончательно.







"...он вспоминал эти годы, словно вглядываясь в прошлое через грязное оконное стекло. Прошлое можно еще как-то увидеть, но прикоснуться к нему невозможно..."
In the Mood For Love

Просто вдруг окажется, что он действительно верит, что какое-то время в своей жизни жил в самом романтическом в мире городе. Не для Чада верит, не для друзей - для себя. Потому что за этим грязным оконным стеклом складывается калейдоскоп картинок, от которых то ли так хорошо, что аж больно, то ли так больно, что аж хорошо. Потому что с кайфом когда "есть что вспомнить на свалке" и есть кому об этом рассказать, может сравниться только кайф, когда имеется и то, и другое, но ты препочитаешь оставить эти воспоминания при себе...







...и увидел он, что это - хорошо...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив