ДОРОГИ
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
![ÐÑо не деÑÐµÐ²Ð½Ñ ÐаÑÑÑи â ÑÑ Ð¿Ð¾ÑеÑнили ÑгледобÑÑа и гоÑод. Я Ð¶Ð¸Ð²Ñ ÑейÑÐ°Ñ Ð½Ðµ ÑÑÐ¾Ð»Ñ Ð´Ð°Ð»Ñко Ð¾Ñ Ð½ÐµÑ Ð² неболÑÑом оÑдалÑнном ÑпалÑном Ñайоне под названием ÐеÑÐ½Ð°Ñ ÐолÑна г. ÐемеÑово. Ð ÑоÑогÑаÑии, ÑооÑвеÑÑÑвенно, оÑÑÑда. ÐÑо не деÑÐµÐ²Ð½Ñ ÐаÑÑÑи â ÑÑ Ð¿Ð¾ÑеÑнили ÑгледобÑÑа и гоÑод. Я Ð¶Ð¸Ð²Ñ ÑейÑÐ°Ñ Ð½Ðµ ÑÑÐ¾Ð»Ñ Ð´Ð°Ð»Ñко Ð¾Ñ Ð½ÐµÑ Ð² неболÑÑом оÑдалÑнном ÑпалÑном Ñайоне под названием ÐеÑÐ½Ð°Ñ ÐолÑна г. ÐемеÑово. Ð ÑоÑогÑаÑии, ÑооÑвеÑÑÑвенно, оÑÑÑда.](/images/main/dorogi-2aa26e.jpg?from=https://ic.pics.livejournal.com/gultnieks/90710863/2003/2003_original.png)
В Сибири на исходе 19-го века возникло немало деревень с национальными корнями. В соседних Андреевке и Петровке было много татар, чувашей, возле Новосибирска есть деревня с характерным названием Эстонка. Деревня Латыши не исключение в наших краях. Когда моему дедушке пришла пора жениться, он объездил целый ряд латышских поселений, решая сложную задачу выбрать невесту, чтоб и по нраву была, и в быту понимала.
Откуда же пришли в Сибирь прибалтийские выходцы?
«… Западные районы Латвии – Курземе – и сегодня ещё кажутся тихими. Летом буйную зелень прорезают чистые речки. Шумят вековые дубы, то и дело попадаются старые просёлки. Живописные, извилистые. Ещё тише казался этот край во времена господства немецких баронов, когда его именовали Курляндия. Путешественники, которые забредали в этот край, писали о латышах, что они «проводят обыкновенно унылую, тихую жизнь в дикой глуши, в разрозненных, далеко друг от друга расположенных хуторах, вдали от больших дорог. Не видно у них, как в российских губерниях, длинных деревень...» Но тишина эта была обманчивой. Маленькая Курземе не раз становилась местом острых событий и столкновений – в историю вошла битва при Дурбе, появлялись здесь корабли варягов и другие завоеватели. Неспокойным был этот край латышской земли...
В периоды временного затишья латыши отдавали все силы своей земле, которая требовала упорного труда…».
Вот на этой неподатливой прибалтийской земле в семьях Калниньшей, Лацисов, Кравклей, Озолиньшей родились те, кому было суждено пуститься в дорогу на поиски своей доли.
Умелые работники и мастеровые, они славились немногословием и упорством. Но на родине было крайне сложно встать на ноги, приобрести хотя бы клочок земли. Раскрепощение, освободившее крестьян, породило массу батраков, которые непосильным трудом всё же старались добиться хоть какой-то хозяйской самостоятельности, дать будущее своим многодетным семьям. Найти работу становилось сложнее, столько батраков уже не требовалось. Мечта поселиться на свободных землях и обзавестись собственным хозяйством порой пускала в долгий путь за океан или за Урал.
Такое происходило по всей империи. Избыточное население деревни усилило миграцию, крестьяне самовольно направлялись в малоосвоенные районы, водворялись в труднопроходимых местах. По царскому закону 1889 года о добровольном переселении сельские обыватели и мещане получали в бессрочное пользование государственные земли в Сибири. Их освобождали от уплаты казенных сборов и арендных платежей на три года полностью, а на последующие три года – в половинном размере. Приехавшие получали отсрочку в отбывании воинской повинности, а по прибытии на место нуждавшиеся имели право получать семенные ссуды наравне со старожилами.
К концу века переселение резко ускорилось. Вот уже и Тобольская губерния, ближайшая к европейской России провинция, поглощавшая до того значительную часть новоссёлов, исчерпала свои возможности. Роль основного района колонизации Зауралья перешла к соседней с ней Томской губернии.
Подтолкнуло в дорогу и строительство Транссиба. Комитет железной дороги поощрял переселение, помогал обустройству переселенцев на новом месте. Фактически он взял в свои руки отвод переселенцам земель вдоль трассы железной дороги, выплату в небольших размерах, путевых и ссуд на обзаведение и т.д.
Моим предкам не повезло – они не попали в эту славную программу, но письма родственников и слухи развеяли последние сомнения. У каждого переселенца была своя дорога на новую родину.
Прадед приехал в сибирскую тайгу и основал свой собственный хутор. Земля оказалась плодородной, вода – чистой, тайга – щедрой для охоты и рыбалки, в изобилии лесоматериалы. На склоне лет прадед уже мог считать, что жизнь прожита недаром – как-никак владелец усадьбы и отец пятерых сыновей.
Двадцатый век определил новосёлам трудную судьбу. Их встретил более жёсткий климат с летней жарой и зимними морозами. Жизнь в разрозненных хуторах на прибалтийский манер не задалась. Оказалось легче хозяйствовать, общаться с сородичами, давать образование своим детям, сбиваясь в небольшие деревни.
Последующие исторические события добавили новые испытания.