Дом в дым, дым в даму (с)

Я не особенно блистала в инженерных науках, поэтому развлекалась с заданием достаточно долго. Не счесть было попыток обработать виртуальную деталь, но все заканчивалось печально – анимированный резец творил сплошные непотребства. Отчаяние душило меня. Одногруппники давно приступили к сложно выдуманной механической сборке, а я все точила неудачно болванки. Но долго, ли коротко ли, программа была все-таки сделана, большей частью преподавателем-лаборантом, зато я развлекала его беседой и приносила из буфета сахарный коричневый коржик. И не было для меня большей радости, чем многократное просматривание итогового технологического процесса: нажми на кнопку, получишь результат, я нажимала. Пялилась в монитор. С успокаивающим постоянством перед глазами разворачивалась ожидаемое действо, с предсказуемым, и более того! - просчитанным результатом. Красота, красота! Можешь, когда захочешь, сказал преподаватель-лаборант.
К чему бы это все, подумает кто-то в недоумении, вроде бы день инженера-механика в конце октября. А я вовсе не к инженеру-механику. Я опять о любви в общем-то.
Точнее, об отношенческом алгоритме, сценарии, modus operandi, свойственном каждому. О той самой программе, кропотливо созданной искушенным личным мозгом, что заставляет человека включаться от нажатия кнопки и виртуозно нарезать круги и другие фигуры. Все время одни и те же. С разными людьми, в разных ситуациях, но анимированный резец начинает в точке А, минует ряд прочих расчетных точек, заканчивает в точке В, все. Никогда ничего нового, если не произойдет системного сбоя. Какой переход количества в качество? Какой периодический закон? Нажать на кнопку – и к болванке. Отработать одну – ррраз, и к другой. И снова вперед -с теми же дефектами, сколами, раковинами и горами стружки.
(«Убирай стружку крючком» – гласил постер на авиамоторном заводе, где я проходила практику с дочерью в аккуратном животе. Стружку я не убирала, притворялась измотанной беременностью.)
Такая чудная вещь, этот сценарий.
Например. Ты влипаешь глазами, залезаешь руками в нового человека, глубоко спокойного, равнодушного относительно тебя. Что-то предпринимаешь, танцуешь стриптиз, читаешь Бродского, чистишь овощи, затейливо врешь, ремонтируешь коробку передач, поешь под гитару, падаешь в обморок, терпишь бедствие, блистаешь красотой, молчишь. Новый человек разворачивается к тебя и потихоньку. Понемногу приближается, сам. Иногда быстро. Начало. Смотришь, слушаешь, не насмотришься, не наслушаешься. Вместе с любовью раздаешь и себя, так щедро. Возьми вот это и вот это, на. И еще. Суешь крупные куски в человеческий рот, пусть глотает. Вот уже в его голове твои мысли, в его горле твой голос, это невозможно, это прекрасно, люблю, ненавижу, уйди. Уходишь. Вернись, я весь в дырах, у меня нет меня, говорит человек. У меня только ты, и ты изымаешь себя теперь, это нечестно. Изымаю, прости. Согласись, тебе не очень-то и было нужно это все. Мне было не нужно? Мне?! Да какого хуя я бы тогда?! Ннну ннне знаю, от нечего делать. Сука! Да. Уходишь, неловко латая человечьи дыры прекрасными заплатами из слов. Оборачиваешься через плечо – вот та, на левой стороне груди, особенно удалась, такое плетение, такой орнамент, чудо, чудо, можешь, когда захочешь.
|
</> |