ДНЕВНИК ЛЮБВИ ПРИШВИНА

nikolay_kofyrin — 25.01.2025

23 января (4 февраля) 1873 года родился русский писатель Михаил Михайлович Пришвин. В 2005 году я купил интересную книгу «Мы с тобой. Дневник любви» М.М. Пришвина и В.Д. Пришвиной. Меня давно интересовала необычная история любви 67-летнего писателя и его литературного секретаря, которая была младше на 26 лет.
Любовь — самый лучший свидетель о человеке, а его дневники — самые адекватные документы. Изучая дневник, мы видим, как трудно в этом мире жить и любить. В 1948 году Пришвин запишет в дневнике: "Ляля мне остаётся неиссякаемым источником мысли, высшим синтезом того, что называется природой". "Иногда я думаю, глядя на Л., что она гораздо больше того, что я способен открыть в её существе..."


https://vkvideo.ru/video1243120_456244011


Михаил Михайлович Пришвин (1873 — 1954) русский и советский писатель в своём творчестве исследовал важнейшие вопросы взаимоотношений мужчины и женщины, связи человека с природой, проблемы человеческого бытия и смысла жизни.

В 1900 году, уступив настояниям матери, Михаил уехал учиться в Германию. После нескольких месяцев занятий в Лейпцигской торговой школе Пришвин перешёл в университет, куда его зачислили с 18 апреля 1901 года. В течение летнего семестра слушал лекции по философии, с увлечением занимался в лаборатории физикохимика.

В 1902 году Пришвин познакомился со студенткой исторического факультета Сорбонны Варварой Измалковой. Трёхнедельный роман закончился разрывом и расставанием молодых людей. В своих дневниках Пришвин неоднократно возвращается к этому неудавшемуся роману, считая, что любовь к Измалковой стала источником его таланта писателя.



Вернувшись в Россию М.М. Пришвин долгое время жил фактическим браком со смоленской крестьянкой Ефросиньей Павловной (1883—1953), урождённой Бадыкиной, в первом браке — Смогалёвой. Гражданский брак оформили, когда сыновья сдали выпускные экзамены в школе. В дневниках Пришвин часто называл её Фросей или Павловной. Помимо её сына от первого брака Якова (погиб на фронте в 1919 году), у них было ещё четверо сыновей.

В 1940 году 67-летний М.М. Пришвин женился на 41-летней Валерии Дмитриевне Лиорко (Лебедевой) (1899—1979), которая пришла к нему в качестве литературного секретаря. 67-летний писатель впервые узнал, что такое настоящая любовь, и познанию этого открытия посвятил последние годы своей жизни.

Валерия Дмитриевна Лиорко в 1924 году, уступив настойчивым просьбам своей матери, вышла замуж за профессора Н.Н. Вознесенского, намного старше неё. После смерти Вознесенского в 1929 году обвенчалась с А.В. Лебедевым, с которым окончательно рассталась весной 1938 года.
Выйдя замуж за М. М. Пришвина, Валерия прожила с писателем счастливо до его кончины, ровно 14 лет. После смерти Пришвина работала с его архивами, написала о нём несколько книг, готовила два посмертных собрания сочинений писателя, многие годы возглавляла музей Пришвина, существовавший в 1954—1979 годы на общественных началах.

"Дневники - это самые неверные документы о человеке", - считала Валерия .
"Может быть, и неверные, - возражал Пришвин, - если я говорю в них о другом человеке. Но о себе или о человеке любимом - дневники единственный документ".
На девятом году совместной жизни, в 1948 году, Михаил Михайлович перечитывает свой старый дневник и зачитывает: "Читаю дневник 1944 г. и тоскую о себе в отношении Ляли, - не понимал я её тогда, а только предчувствовал, и это предчувствие она ценила во мне и только за это отдавала всё: и ум, и сердце".



Пришвин смог не только на старости лет прочувствовать всю полноту земной любви, но и подняться до понимания Любви как смысла жизни.
Приведу самые интересные, на мой взгляд, цитаты из книги «Мы с тобой. Дневник любви».

"Настоящим писателем я стал только теперь, потому что я впервые узнал, для чего я писал. Другие писатели пишут для славы, я писал для любви.
Моя любовь к ней ( Валерии - НК) есть во мне такое лучшее, какое я в себе не знал. Я даже в романах о такой любви не читал, о существование такой женщины не подозревал".

"Гигиена любви состоит в том, чтобы не смотреть на друга со стороны и никогда не судить о нём с кем-то другим..."

"Доведу любовь свою до конца и найду в конце её начало бесконечной любви переходящих друг в друга людей. Пусть наши потомки знают, какие родники таились в эту эпоху под скалами зла и насилия. Это и есть дело современного писателя..."

"И надо выбросить из головы все придумки, все замены: любовь - это всё, и если это есть у тебя, то всё, что взамен, теперь отбрасывается: только ЛЮБОВЬ".

"Самое большое, что я до сих пор получал от Л., это свобода "физического" отношения к женщине, то есть при духовном сближении стыд исчезает и, главное, уничтожается грань между духовным и физическим".

"Её задушевная мысль - это поэзия любви, что для акта любви нужен тот же талант, как и для поэмы... На свете мало таких озорниц, и как раз мне такая нужна".

"Да, конечно, путь художника есть путь преодоления этого стыда: художник снимает повязки с икон и через это в стыде укрываемое делает святым. Но Ляля, не владея никаким искусством, стала делать любовь свою как искусство. Вот почему только художник мог понять её и только художника могла она полюбить".

"Дай Бог мне тоже не остановиться на чём-то своём... и забыть о внимании, потому что любить - значит быть внимательным. ... И ещё: правда - есть суровая вековечная борьба людей за любовь".

"В глубине своей, мне кажется, она всё знает и в ней содержится ответ на всякий вопрос глубокого сознания. Если бы я обо всём спросил, она бы ответила на всё. Но у меня редко бывает достаточно силы, чтобы её спросить".



"Пусть даже и смертью всё кончится - эта смерть моя войдёт в состав моей любви, значит не смерть, а любовь.
Весь этот последний период нашего замечательного и быстрого романа будет называться "Война за любовь".

"Сегодня Л. наконец-то поверила в меня и написала мне об этом, что поверила: "Прими же теперь, - пишет она, - мою веру, как раньше принял любовь, и с этого дня я считаю себя твоей женой".
Так что на моё предложение брачного договора она ответила согласием через десять дней".

"Надо иметь в себе достаточно смелости, чтобы войти внутрь её духовной природы, постигнуть её до конца, обогатиться по существу (не поэтически) и потом с достигнутой высоты начать новое творчество по большому кругозору.
И так будет: писать теперь не "красиво", а как она - по существу".

"Не знаю, были ли на свете такие любовники, чтобы, любя, не переставали мыслить и, мысля, не переставали любить?"

"Физический плен и освобождение через Лялю, только через Л., потому что с другой, пусть разумной, но не вдохновенной, - нельзя. Это будет искажение духа".

"Да и сейчас, когда приходишь в дух и глядишь на мир, на землю и особенно на небо с творческим вниманием, то каждая тварь, каждая мелочь становится радостно-прекрасной в Целом.
Вот истинный путь, наверное, и есть дело восстановления Целого, а не бездейственное пребывание в неподвижном порядке".

"Я же служу тому Богу, который творит любовь на земле. ...
Вообще, главный источник радости является, когда жизнь бросается в смерть, и это добровольно принимаемая смерть уничтожает в сознании страх и зло физической смерти ("смертью смерть поправ")."

"И мне казалось, что если бы удалось мне на глазах у людей раскрыть эту завесу, разделяющую мир духа и плоти, то мне удалось бы создать полный распад всего того, что мир обманчиво называет "устоями жизни". Тогда бы Мысль человека была всегда в своём происхождении из чувства любви и любовь бы стала одна во всём мире для всех людей, как родина Мысли, Слова и Согласия".

"Наша постель - это место, где души сливаются в одно.
Если о любви писать, о её оправдании, то нужно прежде всего, такую постель оправдать".

"Так она боится и борется за единство любви. По-видимому, в этом и есть её призвание: отвоевать мысль из страстного единства быть акушером новорождённой мысли.
Ново в ней и, может быть, единственно, что, отстаивая мысль, она ни капельку не делается "умной" женщиной, а остаётся исполненной нежности и игры чувства".

Запись 1942 г. "Ночью думал, что любовь на земле, та самая обыкновенная и к женщине, именно к женщине, - это всё, и тут Бог, и всякая другая любовь в своих границах: любовь-жалость и любовь-понимание - отсюда".

"Я ни хуже, ни лучше других, я для тебя, как и ты для меня, существо небывалое, незаменимое. Для матери незаменимы свои дети, и в любви настоящей не существует лучше или хуже".

"Бог создал меня самым счастливым человеком и поручил мне прославить любовь на земле".

"Словом этот ответ нельзя выразить: ты знай, что живая любовь не только по существу своему беззаконна, но даже не заключается в словесную форму и не заменяется даже поэзией".

"И вот, я думаю, не страданию надо приписывать развитие нашего сознания, а стремлению к лучшему с преодолением препятствий: нужно думать о любви как о движении, преодолевающем смерть".

"Какая-то страшная эпидемия охватила род человеческий, эпидемия, называемая цивилизацией (болезнь состоит в повальной зависимости людей от вещей). Спасение же рода человеческого, его выздоровление начнётся удивлённостью".

"Мне кажется, это "чем люди держатся" так называемая любовь - это есть оправдание или, вернее, стремление к оправданию земной жизни. Кажется, пусть светопреставление, пусть "провались всё", но мы всё-таки будем жить и жизнь прославлять".

"Нетронутое её материнство обратилось на меня, и у нас вышла необыкновенная любовь. Теперь она мать в 51 год, а я её ребёнок в 78 лет".

"Писал интимные страницы о женщине, в них чего-то не хватало: моя женщина изрекла мысли как профессор. Л. чуть-чуть поправила, только прикоснулась - и эти страницы стали прекрасными. Вот этого-то мне и не хватало всю жизнь, чтобы моей поэзии коснулась женщина".

"Раз в любви своей к Л. чувствую вечность, значит, Бог существует".

"Печь любви нагревает душу, для того она и горит, чтобы в душе что-то рождалось".

"Надо помнить, однако, что моё разбирательство жизни Л. имеет не литературную цель (хотя цель эта не исключается), а цель самой жизни моей".

"Мой единственный Бог живёт в сердце моей возлюбленной".

"Л. - это самое лучшее, что я в своей жизни встречал, и всякое раздумье о какой-то "личной" свободе надо отбросить как нелепость, потому что нет свободы большей, чем та, что даётся любовью. ... А если бы попал в положение её мужа и остался бы один, то я вступил бы с самим собой в смертельную борьбу за свободу от недоброжелательства к ней".

"Признание моей любви Лялей мне значит много больше, чем признание моих успехов в литературе, указывает на в значительной степени преодолённую мною зависимость от славы. И больше - в этой готовности принимать влияния я вижу и основную силу своего русского "рода-племени": все воды, прибегающие к ней, донести в океан".

"Тогда я впервые почувствовал возбуждение через мысль: это сверху исходящее чувство плоти, а не снизу.
Психология спора: истоком спора всегда бывает упадок любви, сомнение в ней, вздох о свободе, об одиночестве и вообще в измене "Мы" и возвращению к "Я", и в этом взгляд на неё со стороны: "вот она какая!"
Так что спор, вытекая из этого, находит повод, питающий особую лживую диалектику".

"И страсть сверху, как бы от духа, как совсем другое в сравнении с тем, что бывает от похоти, и эта верхняя страсть зажгла и её".

"В этом путешествии на гору талант мой слился с любовью, и я теперь знаю, что если иссякнет любовь моя - иссякнет талант, и если будет любовь возрастать - будет возрастать и талант".

"Ах, Ляля, я сейчас так уверен в своей настоящей любви к тебе! Я снова теперь чувствую то, что мелькнуло когда-то на мгновение, будто ничего-ничего мне от тебя не нужно и я просто так люблю. Но увы, даже такая любовь не добродетель, а только счастье-талант: иной богат золотой, а богат тобой, вот и всё".

"Помни, мне нужно твоё свободное от пристрастий сердце и твоя правая мысль, и без этого мне не нужно ничего".

"Любовь - это не добродетель, а совершенно такой же талант, как всякое художество, и тоже связано, как и искусство, с искушением, обманом.
Искусство и любовь - это самый край бездны, на котором бьются между собой Конец и Начало".

"Наша любовь с Л. даётся нам в оправдание прошлого.
- Ну вот, вот, я плачу, вот и всё, - не бросай меня, помни, что я твоя, что я тебе во всём , во всём пригожусь!
Тут вот я узнал, что поэзия - это форма любви".

"Одна из замечательных черт Л., если не самая главная, это что она всегда, везде "сознаёт в себе женщину, осуждённую на муки за жажду настоящей любви".

"Мы с Л. достигли такой степени сближения, когда "удивление" (от первого глаза) больше не открывает друг другу нового, но зато больше нет и тревоги, что из-за чего весь союз разлетится и всё сближение окажется ошибкой.
Мы вступили в этот фазис, когда найденное друг в друге каждому становится необходимостью для существования, входит в привычку, в повседневную потребность".

"Вся разница в нас, что я чувствую Бога больше как Творца видимых и невидимых, она же как Бога-человеколюбца. И замечательно, как соответствует то и другое понимание полу мужскому (творчество) и полу женскому (собственно любовь)".

"Люди не умирают, а присоединяются к действующему прошлому, составляют основания, благодаря которому и заметно движение мира".

"Разрешение проблемы любви состоит в том, чтобы любовь-добродетель поставить на корень любви по влечению и признать эту последнюю настоящей, святой любовью.
Так что корень любви - есть любовь естественная (по влечению), а дальше нарастают листики, получающие для всего растения питание от Света. Это и есть целостность (целомудрие). Источник же греха - разделение на плоть и дух".

"Не понимал я её, а только предчувствовал. И это предчувствие она ценила во мне и только за это отдавала всё: и ум, и сердце".



"Понимаю, что так, но вместе с тем и утверждаю, что на земле у людей существует великая любовь, единая и беспредельная. И в этом мире любви, предназначенной человеку для питания души в той же мере, как воздух для крови, я нахожу единственную, которая соответствует моему собственному единству, и только через это соответствие, единство с той и с другой стороны вхожу я в море всеобщей любви человеческой.
Вот почему даже самые примитивные люди, начиная свою короткую любовь, непременно чувствуют, что не им одним, а всем хорошо на земле жить, и если очевидно, что хорошая жизнь не выходит, то всё-таки возможно человеку и должно быть счастливым. Итак, только через любовь можно найти самого себя как личность, и только личностью можно войти в мир любви человеческой: любви-добродетели.
Иначе: только путём личной любви можно приобщиться к всечеловеческой любви".

"Только те мысли действительно настоящие, новорождённо-свои, а не повторение сказанного, которые рождаются, как и дети от любви на пути сближения плоти и духа".

"Настоящая любовь всегда "преступна", настоящее искусство действует как мина, взрывающая обстановку привычных положений".

"Духовной" любви ведь мы с ней чураемся. Если мы за цельную любовь (с подкладкой), то нельзя же было выдрать напрочь подкладку. Но я молод душой и не смотрю на время, а мне 67 лет и ребёнка своего я не могу воспитать".

"Любовь по существу своему непременно одна, только концы её разные. На одной стороне обнажится любовь в себе чисто духовная, на другой - физическая. Ему бы только выбросить семя, ей бы - только родить. Вся любовь как вода, каждый берёт из неё сколько может зачерпнуть своим ведром. Да, к воде приходят с ведром, к любви - с душою. Бывают и вёдра побольше и поменьше, а уж души!
Вот отчего все по-разному понимают любовь, что каждый вмещает в себя сколько-то и по-своему говорит. Я же, мои друзья, хочу вам говорить о всей любви, как будто я пришёл на берег океана".

"Когда прошла для всех обычная иллюзия влюблённости, у нас оказалось - это была вовсе не иллюзия, а средство сближения и духовного развития и обмена.
После этого периода Л. стала мне матерью, и я родился вновь, по-новому стал жить, забывая даже о своих привычках. И даже характер во мне переменился, и весь я насквозь стал не таким, как был".

"Основа моего переворота духовного состояла сначала в том, что исчезла искусственная черта, разделявшая в моей душе любовь чувственную от душевной и духовной: Л. научила меня понимать любовь в единстве, всю любовь как Целое.
Второй этап моего нового сознания таков: как в понимании любви исчезла перегородка между грубой любовь и духовной, так смерть потеряла своё прежнее значение, и эта жизнь в своей творческой силе, минуя смерть, соединилась с жизнью бесконечной. Оказалось, что можно смотреть вперёд поверх смерти.
На самом деле черты такой между земным и небесным миром вовсе не существует".

"После испытания в любви не страшно испытание в мужестве, славе и т.п. В любви - всё!"

"В то же самое время, откуда же берётся эта вера в единство плоти и духа? Или единство это не существует, но достигается воздействием творчества человека, соединяющего дух и плоть в святую плоть? И чувство единства рождается из готовности к творчеству в том смысле, что "пусть этого нет, но это надо сотворить, и от себя это зависит".

"Ночью почуял "любовь" оставленных мною людей, любовь, в которой рождается преступление. Надо быть твёрдым, холодным... изжить изнутри как малодушие.
Стану перед своей совестью, и совесть свою поставлю перед истиной, и спрошу сам себя о себе, и тогда получится ответ: всё оправдание моё заключается в любви к Л. Если это настоящая любовь, то она всё оправдывает".



"Одно только знаю, что разлюбить Л. - это расстаться с самим собой. Где-то сказано в Св.Писании: "Не Меня - себя потеряли, возвратитесь в Дом свой!"
... Но, конечно, в любви у нас с ней разные роли. Моя роль художника растворить её в своём стремлении к созданию красоты. Если бы мне это удалось вполне, она бы вся ушла в поэму и остались бы от Л. только мощи. Её же роль - это любовь в моральном смысле. Если бы ей удалось достигнуть своего - я бы превратился в её ребёночка".

"У меня всё для себя, и самое лучшее, что только мне удаётся, - моё. Л. же всё делает для другого, а во имя себя ей ничего не удаётся".

"Итак, всякая любовь есть связь, но не всякая связь есть любовь. Истинная любовь - есть нравственное творчество. Можно закончить так, что любовь есть одна - как нравственное творчество, а любовь как только связь не надо называть любовью, а просто связью".

"А дело женщины - это прямая любовь. И потому понятно, что при соприкосновении с огненной силой религии всё её личное сгорело и выявилась сущность её самой: любовь.
Говорят, преподобный Серафим в конце жизни получил образ женщины, и вся жизнь этого святого истрачена была, чтобы естественное у женщины чувство любви показать людям как жизненное дело".



"Ум женщины не может действовать с тем, чтобы исходить от чужого ума или сложиться с другим умом: в этом и есть мужское. Ум женщины индивидуален и бездеятелен (пассивен).
Её особенность: своего женского назначения она не подменивает мужским назначением. Её назначение найти своего "Серафима" и через него осуществиться в мире людей как любовь".

"Как найти такие точные слова, чтобы всем стало видно: любовь двоих - это не только "личное" событие, нет! оно касается всех потому, что человек, сказавший "Ты", - вышел из одиночества, тем самым вместил в себя всё, находящееся за пределами его особи. В основе всякого действия лежит избрание, в основе избрания - сила мгновенного узнавания и оценки - любовь. Иными словами, наша любовь - это целостное знание, и большее нам пока неведомо.
Однако тёмные, грешные люди, мы часто ошибаемся в предметах своего избрания. И каждый раз этот момент выбора, это таинственное сверхразумное прозрение, это короткое мгновение влюбления есть суд над нами. Никто не поможет нам в это мгновение - мы стоим один на один с нашей свободой перед лицом какой-то нравственной Безусловности, какой-то недоказуемой, но несомненной Правды.
"Мы с тобой" - это не доказуемое чувственным опытом единственно достоверное основание мира. Не декартовское "я мыслю, значит я существую" следует поставить в основание достоверности жизни, но "я люблю".
И так открывается, что единственная реальность - Любовь, что тайна Вселенной - в понятии "мы", причём "мы" означает первоначальное "Мы с тобой", а вглядеться поглубже - это вся Вселенная".

"...любовь есть мир в четвёртом измереньи он виден проживающим в любви другим же всем увы с нормальным зреньем он недоступен сколько ни зови тот мир мечты и мир тот полон духов живущих умерших и вновь идущих жить прекрасных вечно радостных и юных которые не могут не любить открой в себе другое измеренье его хоть царством божьим назови оно подарит счастье упоенье лишь всё вокруг себя ты полюби закон любви так прост и так всем ясен чтоб стать ты должен всё отдать и сразу мир вдруг станет так прекрасен что вряд ли стоит лучшего искать..."
(из моего романа-исследования «Чужой странный непонятный необыкновенный чужак» на сайте Новая Русская Литература

16 июня 2024 года в рамках литературного путешествия мы посетили дом-музей писателя Михаила Михайловича Пришвина в деревне Дунино.


https://vkvideo.ru/video1243120_456244009


Так что же вы хотели сказать своим постом? – спросят меня.

Всё что я хочу сказать людям, заключено в основных идеях:
1\ Цель жизни – научиться любить, любить несмотря ни на что
2\ Смысл – он везде
3\ Любовь творить необходимость
4\ Всё есть любовь

А Вам понравился ДНЕВНИК ЛЮБВИ ПРИШВИНА?

© Николай Кофырин – Новая Русская Литература

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив