Дивный мир фальшивых святых

dostalo — 07.09.2021

«Бледный Филипп Филиппович пересёк кухню и спросил старуху грозно:

– Что вам надо?

– Говорящую собачку любопытно поглядеть, – ответила старуха заискивающе и перекрестилась.»

Эта цитата из «Собачьего сердца» Михаила Булгакова всегда мне нравилась. Потому что она очень показательна. В том смысле, что человека всегда влечёт к чему-то таинственному, неизведанному, а если это ещё и с религией связано – вообще предел мечтаний! Последнее время мне всё чаще попадаются на глаза статьи или заметки то о псоглавцах в иконографии, то о святых покровителях интернета, атомной энергетики, авиаперевозок и Бог знает чего ещё. Булгаков в своё время использовал этот мотив для построения химеры чуда и его разоблачения, взяв столь популярную в Средние Века легенду о людях-псах и посеяв её на благодатно устланную навозом революции советскую почву. Однако человеку чудо нужно позарез! Даже любое научное препарирование технологии чуда не способно убедить желающего получить свою порцию манны небесной. Поэтому до сих пор можно с грустью наблюдать за священниками, которые, спрыскивая святой водой очередной наворочанный Мерседес, произносят нелепицу из серии «Освящается сия колесница…».

Для чудес нужны святые. Но их традиционный список ограничен раннехристианскими мучениками, поэтому у церкви два выхода из этой ситуации – либо нагружать уже существующих святых новой работой по контролю за всё размножающимися областями деятельности человека, либо штамповать новых святых, которым и предстоит заботиться о результатах прогресса.

Конвейер по производству святых стартовал не вчера и даже не позавчера – ему уже много столетий. Точнее, когда христианство стало единственно возможной религией в Европе – это было жутко модно. Оно, собственно, и стало таковым, потому превратилось в мейнстрим. Миланский эдикт запустил в массы новый тренд, на который подсела почти сразу вся Европа, а фальшивый Константинов дар определил его западный вектор развития. Более столетия общество наслаждалось христианством, словно деликатесом, лишь изредка сползая в декаданс, как при Юлиане Отступнике. Когда Европа из римской превратилась в варварскую – христианство расцвело вариациями и полу толками, смешиваясь со старыми верованиями германцев и славян, что вытягивало паству у Ватикана как магнит. Дополнительно приходилось работать и с совершенно новым контингентом, либо понаехавшим в Западную Европу из Восточной, либо жившим где жил, однако о христианстве имел крайне своеобразное представление.

Церковь – это корпорация. Корпорация – это порядок и контроль за всеми её звеньями. А когда некоторые звенья продолжают приносить жертвы или скакать голыми через костры – это, простите, не церковь, это – цирк! Даже после принятия христианства многие народы тащили с собой в новую религиозную жизнь остатки своих старых верований. Все эти крещенские гадания и шествия со статуями святых через весь город ни что иное, как наследие древних языческих традиций. Христианская церковь поначалу пыталась было с ними бороться, но потом смекнула, что насильно мил не будешь, и решила многие традиции адаптировать под христианские. Якобы они на самом деле христианские, эти традиции, вот поэтому мы их и соблюдаем. Народ очень быстро в это поверил, принял и адаптировался к жизни и вере в новых условиях. И никто порой даже не обращал внимания, насколько грубо и беспардонно были некоторые моменты притянуты под нужный знаменатель, просто за уши. Полагаю, в Ватикане тогда даже методичку сочинили из серии «Популярное христианство для всех», которой снабжали монахов-проповедников-миссионеров, однако в письменном виде она до нас не дошла.

Одной верой, как известно, сыт не будешь, а, вспоминая старый добрый римский принцип panem et circenses, приходилось использовать и его. И, если с хлебом было ещё вполне терпимо, то вот со зрелищами наблюдалась отчаянная напряжёнка. С упадком античности и ассимиляции галло-римской культуры с франками населению Европы из развлечений остались лишь походы в церковь да проповеди священников. Последние понимали, что долго держать народ в повиновении такими методами не выйдет, поэтому постоянно придумывали для населения анимацию в виде крестовых походов, где можно было и поразвлечься, убивая и насилуя местных, и обогатиться, грабя убиваемых и насилуемых, и в дальние страны проехаться – туризм!

Однако, поскольку военные походы – это всё-таки война, которая сопряжена с риском для жизни, людям нужно было нечто более безопасное, поэтому церковь пыталась продвинуть в массы свой доморощенный театр – инсценировки библейских сцен, названные мираклями (чудо то есть, так всеми желаемое), вскоре переродившись в более светский вариант – мистерии. Они прослужили без сбоев пару сотен лет, но скоро наскучили. И церковь решила в своих лучших традициях притянуть за уши старый добрый языческий обычай к христианскому празднику. И, если традиционное украшение германцами ёлки притянули к Рождеству и дню Адама и Евы, то к Пасхе решили притянуть римские сатурналии.

Праздновались они в декабре, однако церковь посчитала, что их легко можно переставить на конец зимы, чтобы ознаменовать ими начало Великого Поста, когда людям разрешалось пить-гулять почти бесконтрольно целую неделю, после которой сразу начинался самый жёсткий в христианстве пост. Традиция быстро прижилась – города ведь стали развиваться с XII века стремительно, а городское население, росшее день ото дня, скоро стало преобладать над сельским. Эти массовые пьянки-гулянки получили название карнавалов – впервые они появились в Италии, матери католицизма, и название своё получили там же – своеобразное прощание с мясом накануне поста. Однако одних развлечений было мало – не стоило забывать и о вере. А она порой была в разных частях Европы сильнее в местных старых языческих божеств, нежели в единого Господа. Поэтому методичка по притягиванию за уши язычества к христианству запускает в этот момент конвейер по производству святых.

Например, одно из главных божеств западных славян, Святовит, или Свентовит, или Световид, святилище которого очень хорошо сохранилось на острове Рюген, был обращён папскими миссионерами в святого Вита. А чего напрягаться, имена новые придумывать? Берём Святовита, имя которого в западнославянских языках созвучно сочетанию «святый вит», и вот пожалуйста – новый католический святой и один из самых великолепных готических соборов мира, ему посвящённый – в Праге. Святовит, кстати, у восточных славян именовавшийся Сварогом, уцелел дольше всех как самостоятельный нерелигиозный персонаж в русских былинах в виде богатыря Световита, сохранив при этом всю атрибутику древнеславянского бога – и рог в руках, и лук, и четырёхголовость для контроля за всеми сторонами света. И таких примеров – масса.

Древние божки превращались в христианских святых в пол оборота, при этом каждый из них наделялся своей функцией – заботы о том или ином органе у человека, или помощи в важном деле. На каждый случай жизни имелся святой или святая, который обязательно избавил бы от болезни, отвёл напасть или осчастливил. При этом та мешанина из святых, реально живших и вдохновлявших паству на жизнь во Христе, и переделанных из идолов оборотней, забивала голову средневековому европейцу словно жуткое варево из шекспировского «Макбета». Вот занятная выдержка в стихах из одной итальянской хроники XV века: 

«Антоний Падуанский спасает от голода, Мавр от холода, Корнелий от боли в ушах, Франциск от замутнения в глазах, Гереон от мигрени, Христофор от наводнений, Игнатий помогает, чтоб в горле не першило, а Эльм – чтоб в брюхе не бурлило, Агата спасает от бесплодия, Катальд от засухи, мешающей земли плодородию, Евстахий от пожара да огня, Евлалия от проливного дождя, Себастьян от чумы да заразы, Вит от падучей да проказы, Фелиция помогает, чтоб детишки не хворали, Панкратий - чтоб в суде навета на тебя не давали, Антоний Великий лечит от волдырей, прыщей да болячек, а Варвара от молнии спасает разящей. Ещё Бруно, одержимости Дьяволом враг, Элпидий, чтоб не медлилось в важных делах, Валентин от обмороков, Николай от разбойников, Бенедикт от отравления ядом и всякого колдовства, Филумена, чтоб легче зачиналось дитя, результат любви и естества, Доминик, чтоб насекомые не одолевали, и Иоанн Креститель, чтоб судороги тело не сковали». 

Разумеется, половина из этого списка – личности полумифические, потому что полноценно доказать их реальное существование так никто и не смог. Частицы мощей, которые якобы им принадлежат, здесь аргумент довольно слабый. Однако о мощах несколько позже.

К этому списку я бы добавил святых Медарда и Гильдарда, очень почитаемых во Франции и в прирейнской Германии. Первый отвечает за виноделов, пивоваров и почему-то заключённых, «лечит» от зубной боли и сумасшествия, «контролирует» дожди и прочие погодные бедствия. Второй, при этом якобы брат-близнец первого, вообще покрыт мраком и неизвестно, как появился в святцах. Один из самых нелепых французских святых – святой Жену, спасающий от ломоты в коленях. Здесь вообще никто не стал париться и имена придумывать, потому что по-французски genou – колено. Вот вам, стало быть, святая коленка!

Однако самый одиозный и потрясающий персонаж народного христианства не только во Франции, но и во всей Европе – это святой Гинефор. Он даже человеком не был, а состоял в своре одного из рыцарей мессира де Виллара, поскольку был самой что ни наесть настоящей борзой собакой. Мессир владел обширными землями в центральной Франции, а рядом с Новилем у того рыцаря имелся замок. Дальше привожу собственный перевод со старофранцузского из жития святого Гинефора, поэтому стиль текста на время несколько поменяется. 

«Пришла пора, барон женился, и сынишка у него родился. Как-то раз хозяин с хозяйкой отлучились из замка, оставив малыша на попечение мамки. Та была нерадива и колыбель с дитятей без присмотра оставила. И надо ж такому случиться, чтобы в замок здоровенная змеюка смогла просочиться. Стала она подползать к барской колыбели, а Гинефор, маявшийся по комнатам, сие узрел и набросился на гада. Пока он с этим аспидом дрался, тот несколько раз укусил его, да и колыбель они опрокинули. Ребёнок выпал, но не поранился и даже не заплакал. Наконец Гинефор одолел гада, порвав его на части, а сам, из последних сил, стал нести караул рядом с лежащим на полу дитятей. Тут мамка заявилась и громким воплем разразилась – вся комната была змеиной кровью перемазана, колыбель в крови, ребёнок тоже чуть-чуть, а Гинефор, так тот весь был кровью покрыт, а в особенности пасть его и голова. Мамка решила, что собака на ребёнка напала и сожрать его возжелала. А тут и барон пожаловал. Увидав столь жуткую картину, он, недолго думая, достаёт меч и рубит Гинефора на куски. И только потом, когда увидали дитятю невредимым и мирно спящим, а на полу отыскали разорванного аспида, страшно опечалились, что свершили суд неправедный и невинного пса загубили. Барон долго плакал, а затем повелел Гинефора похоронить со всеми надлежащими почестями. Его закопали перед воротами замка, водрузили плиту на могиле и посадили вокруг несколько деревьев. Но по Божьей воле случилось так, что поместье со временем опустело, замок разрушился (или окрестные его растащили по камешку), а вокруг гинефоровой могилки от тех деревьев, что приказал посадить барон, разрослась целая роща. Люди, памятуя о случившемся, стали приходить в рощу, почитать Гинефора как невинно убиенного мученика и просить его об исцелении или ещё о чём. И он не отказывал! Он давал людям то, чего они желали! Так роща стала священной, Гинефор святым, а люди даже стали жертвы ему приносить – кто поросёночка ему заколет, кто ягнёнка зарежет. Но однажды Гинефор стал помогать лишь малым деткам, как помог некогда барскому дитяте. Если у женщины был хворый ребёнок, надлежало обратиться к повивальной бабке, вместе с которой эта женщина должна была пойти на могилу Гинефора, развесить на окрестных кустах детские пелёнки, вбить в стволы деревьев, что вокруг могилы, несколько гвоздей, а потом перекидывать голого ребёнка меж двух стволов с гвоздями от матери к бабке и обратно прямо над могилой девять раз, приговаривая «Святой Гинефор, жизнь или смерть!» (на французском это рифмуется – Saint Guinefort, la vie ou la mort!). Потом надлежало призвать сатиров из рощи, чтобы они всю хворь прочь забрали».

Комментарии, как говорится, излишни. Народное христианство со всем присущим ему сумбуром сознания простого крестьянина готово было на обожествление даже животных. Про святую собаку потом разведал доминиканский проповедник, знаменитый борец с ересями и автор трактата De diversis materiis predicabilibus (О различных материях, годных для проповеди), Стефан Бурбонский, и учинил по этому поводу целое разбирательство с последующими запретами. Дикость – скажете вы. Да, сегодня выглядит именно так. Однако, если взглянуть на это с другой стороны, всё сразу встанет на свои места. Богородицу и Христа на селе, разумеется, уважали, но всё же в городах к ним шли на поклон больше, посвящая им церкви и соборы. Простому крестьянину ближе всего чудотворцы, в особенности местные. Мужик гордится тем, что вот этот самый святой чудотворец его земляк, что жил некогда в тех самых краях, где теперь он, мужик, живёт и гнёт спину в поле. Отсюда и появляются все эти Гинефоры и прочие святые сомнительного и даже абсурдного происхождения.

Культ святого Гинефора существовал вплоть до 30-х годов XX века, пока окончательно не ушёл в прошлое на волне человеческого прогресса. Однако с историко-культурной точки зрения Гинефор вовсе не оригинален. И здесь мы возвращаемся к началу, вспоминая о псоглавцах в иконографии. Истории с обожествлением собак берут начало в древнеиндийском фольклоре и впервые литературно зафиксированы в «Панчатантре» IV века, только там не собака, а мангуст, но сюжет такой же. Хотя, очевидно, что существовали они в нарративе гораздо раньше, лет за 200-300 до этого. Оттуда они перекочевали в «Описание Эллады» Павсания, а из него в Европу, где тоже прижились. И именно Индия считалась в средневековой Европе родиной всяких страшилищ, в том числе и псоглавцев.

Началось всё опять же с древнеиндийского и древнеперсидского эпоса, где описываются люди с пёсьими головами, с которыми столкнулся Александр Великий при завоевании Средней Азии и Индии. О них много рассказывал в IV веке до Р.Х. Ктесий Книдский, из трудов которого эти чудовища перекочевали на страницы Плиния Старшего (I век) и Псевдо-Каллисфена (III век), а вот уже на основе последнего в Европе и стал распространятся с XII века писанный на латыни «Роман об Александре». Однако упоминания об индийских чудовищах – гигантах, макробиях, пигмеях, женщинах, рожающих детей в пять лет и не живущих дольше восьми, и кинокефалах (псоглавцах) можно найти и у Исидора Севильского в «Этимологиях» - «Кинокефалы зовутся так потому, что имеют собачью голову; к тому же привычка лаять уподобляет их скорее животным, нежели людям; они обитают в Индии». В другом трактате, автор которого неизвестен и который называется «О чудесах Востока», говорится следующее «Родятся там и кинокефалы, которых мы зовём конопенами. У них конские гривы, кабаньи зубы и собачьи головы. Дышат они огнём и пламенем». Словом, товарищи, кто страшнее придумает – тому приз.

Мы видим в действии старое правило – всё, что неизвестно, то таинственно и даёт волю фантазии. Путей в Индию европеец не знал, поэтому туда можно было засовывать всех выдуманных чудовищ, каких только пожелаешь. Все в сад! Постепенно кинокефалы в сумбурном европейском сознании обретали иную форму, трансформируясь через святых собак, таких, как Гинефор (а он был не уникален – в Уэльсе, например, до середины XIX почиталась могила святого пса Гелерта, почившего при схожих обстоятельствах), в полноценных христианских святых, которых даже церковь признавала. Наиболее характерен пример святого Христофора.

Согласно традиции, основанной на сборнике житий святых Иакова Ворагинского «Золотая легенда», звали его Репроб/Репрев, был он огромного роста и невероятной красоты. Служил в римском легионе. Как-то ему довелось перенести через реку мальчика, который весил как десяток взрослых мужчин. Мальчик объявил ему, что он – Христос, а тяжек так, потому что несёт в себе все грехи мира. Так Репроб принял христианство и получил новое имя – Христофор, то есть «несущий Христа». Имеются различия в его житиях католической и православной традициях, однако основная канва общая – заканчивает жизнь свою он в темнице после пыток и отсечения головы. И вот голова эта есть предмет разногласий. У католиков Христофора почти никогда не считали кинокефалом, даже изображений таких в европейской иконографии практически нет. А у православных эта версия как раз преобладала, причём по ранневизантийской легенде пёсья голова у него была изначально, поскольку был он выходцем с Востока (а там, как известно, все со странностями), а по позднекипрской – он сам попросил Бога даровать ему псиный лик, поскольку не желал красотой свою затмевать Господа (ни много и ни мало – самомнение ого-го!). Эта солянка из толкований облика Христофора – ещё одно свидетельство полного хаоса, творившегося в головах у верующих средневековья. И, что самое интересное, церковь с этим поделать ничего не могла! На Руси Христофора рисовали на иконах с пёсьей головой до начала XVIII века, пока Пётр Великий не повелел «противное естеству» с образов удалить. Пёсью голову повсеместно Христофору соскоблили, заменив на человечью, но в разных монастырях такие изображения всё равно сохранились, забавляя теперь нас своей несуразностью.

В Европе Христофор почти всегда изображался полноценным человеком (лишь изредка псоглавцем), однако реальность его существования ставилась под сомнение. До деканонизации дело не дошло, но из церковного календаря Папа день его памяти исключил. Связано это было с проблемой мощей, которые толком не сохранились. А в христианстве, как известно, мощи – главный свидетель существования святого. От Христофора осталась вроде как одна голова, вполне человечья, которая вроде как хранится в Хорватии в городе Раб, но имелась такая и в Москве, о чём свидетельствует Павел Алеппский, рассказывая о собачьем черепе, хранившемся в Благовещенском соборе Кремля и ныне утраченном. Так что доказательств реальности существования святого Христофора, в целом, нет. Как нет и для большинства других святых.

Мощи – одна из самых интересных и захватывающих тем. Мощи – маркер святости и вообще единственное доказательство существования того или иного святого. И средневековая фабрика по штамповке фальшивых святых производила их на радость страждущим, чтобы потом, спустя столетия, доказывать их подлинность и ставя под угрозу репутацию их «бывших владельцев». Я приведу лишь два примера, наиболее ярких и характерных. Это святой Георгий Победоносец и святой Иоанн Креститель.

Мощи святого Иоанна Крестителя – это притча во языцех. Если собрать воедино их все, то окажется, что Иоанн был одним из тех мифических чудищ, которыми европеец населял Индию и Эфиопию. На сегодняшний день – я перечисляю лишь основные позиции по его мощам – единственное место, претендующее на наличие полного скелета Крестителя – Генуя (у них же там в соборе хранится и блюдо, на котором отрубленную голову Иоанна Ирод преподнёс Саломее). Сюда добавляем головы – согласно преданию, она была разрублена на три части, с чем связана история с тремя обретениями головы святого – лицевая часть хранится в Амьене, две остальные – в Дамаске и Риме. При этом генуэзцы утверждают, что она у них имеется целая, наплевав на канон про три обретения. Также свои полноценные черепа Крестителя имеются в Армении и в Турции, а на Афоне хранится его отдельная челюсть (надеюсь, не вставная) и даже, прости Господи, неведомо как уцелевшие мозги. В Немуре и Толедо хранятся отдельные пары ног, в Суассоне, Болонье и Перпиньяне отдельные пары рук, в бургундском Доле большой и средний пальцы правой руки, а в Черногории правая рука до локтя со всеми пальцами на ней. При этом указательный палец с этой самой правой руки хранится в соборах разных стран в количестве одиннадцати самостоятельных единиц.

Что тут скажешь? Вера – великая вещь, способная давать человеку силы. Но сильнее веры сила корпорации, которой нужна паства, поэтому с мощами Иоанна Крестителя и вышла такая абсурдная история. Другой святой покровитель Генуи, Георгий Победоносец, предлагает нам совершенно иную историю. Попытка его католической деканонизации случилась в 60-х годах прошлого века, но, как и Христофора, его лишь понизили до местночтимых, тогда как в православии он полностью сохранил свой статус. Здесь вновь вопрос с мощами, помноженный вообще на историчность существования такого человека. Гробница, где якобы похоронен Георгий, расположена в Лоде, в Израиле. Черепов, как и у Иоанна Крестителя, много – кроме израильского имеются римский, венецианский, стамбульский, пражский, кёльнский, майнцский и т.д. (последние два объяснимы расположением в городах архиепископских кафедр, дававших занимавшим их титул князя-электора Первого Рейха, так что святыни подобного уровня им были просто позарез нужны). Французы утверждают, что в Израиле скелет неполный, и часть его хранится в Париже, а в Греции на Афоне демонстрируют правую руку Георгия. Но это полбеды! Главное – это собственно вопрос «а был ли мальчик?». Вся история о победе над Змием полностью копирует многие мифы из разных культур, включая самый известный – о Персее и Андромеде. И Иаков Ворагинский описывает «чудо Георгия о Змие» именно в таком свете – он спасает бейрутскую царевну, которую местный угнетатель приносит в жертву чудовищу. Лучше всего видно, что это лишь легенда, на примере её переосмысления в эпоху Возрождения. Почти все рыцарские романы живописуют нам победы рыцарей над драконами, включая знаменитого «Роланда» Лодовико Ариосто. 

В изобразительном искусстве ещё интереснее. Например, у Рафаэля Змия побеждает не Георгий, а архангел Михаил. Сюжет, давно известный и в средневековой иконографии, однако там дракон далеко не везде – чаще Дьявол. А у Рафаэля дракон, причём Михаилов щит в точности совпадает по раскраске со знаменем святого Георгия. Святой как-бы растворяется здесь в образе Архангела. 

 Другой мастер Возрождения, Паоло Уччелло, и вовсе изображает Змия на поводке у принцессы, и святому рыцарю лишь остаётся просто попасть ему копьём куда надо – святой перестаёт быть святым.

Таких примеров – великое множество. Можно диссертацию на эту тему написать. Фабрика фальшивых святых создавала не только их духовное тело, но и подкрепляла его мощами сомнительного происхождения – можно было навалить в раку куриных костей и объявить их мощами – проверять ведь всё равно никто не будет. Главное – вера, которая способна творить чудеса, те самые, о которых так мечтает человек. И вера эта порой намного сильнее принятого церковью канона – народное христианство в Европе периодически «нагибало» и Ватикан. Например, нехотя, но церковь признала наличие на Земле сатиров, потому что они – часть народной культуры, от которой отказываться ну никак не хотелось. Вспомните про Гинефора – именно сатиры ведь уносили все хвори ребёнка с собою. Исидор Севильский в своих «Этимологиях» писал: «Сатиры – человекоподобные существа: нос у них крючком, на лбу рога с копной волос, ноги подобны козьим. Святой Антоний увидел одного из них в безмолвии пустыни. Спрошенный рабом Божьим, тот ответил: «Я один из смертных обитателей пустыни, язычники же, верящие всевозможным басням, почитают нас за фавнов…».

Абсурд, порой происходящий в дивном мире христианских святых, ничуть не удивителен. Выросший из узости кругозора, отсутствия образования и критического мышления, он нашёл свою благодатную почву, позволив церкви смешать истинное учение Христа и апостолов со всем тем мракобесием, царившим в головах населения средневековой Европы. Церкви нужна была паства, и, чтобы заполучить её, она пошла на сделку даже с собственной совестью. Ведь цель, как известно, оправдывает средства.

(c) petrus_paulus

Оставить комментарий

Популярные посты:

domitianus

Casino Platinum: безопасность, честность и инновации в мире онлайн-гемблинга

iriki

Страстная суббота...

dok_zlo

котновости-2

foto_history

Допрос убийцы Урицкого

euro_royals

А слона то мы не приметили!

colonelcassad

Выполнил план по завозу нелегалов

vital_drobishev

Поиск виновников

vital_drobishev

Американка побывала в России и рассказала, как ее шокировали российские нравы

kiowa_mike

Очередной экспонат в мой паноптикум ненужных вещей.

• Ранее
• Архив