день чекиста

mahavam — 20.12.2022 В связи с сегодняшним Днём чекиста (20.12) — выдержки из мемуаров М.П. Шрейдера «НКВД изнутри. Записки чекиста».
Но сначала немного об авторе.

С 1935 по 1938 год Шрейдер работал в Иванове начальником УГРО, участвовал в создании «троек».
После расстрела Ягоды внутри НКВД начались разборки, «новые» начальники зло осуждали «старых» за то, что те выполняли приказы «врага народа» Ягоды. Шрейдер пытался что-то объяснять, но было бесполезно. И на одной из пьянок на даче в Ломах (деревня ив.обл) однажды он в свой адрес услышал:
— Посмотрим, как ты будешь себя вести, когда я тебя буду расстреливать.
Шрейдер ответил своему "коллеге", что он его прежде сам пристрелит, как собаку — вот такая была замечательная чекистская дружба.
Но как-то ему было... не по себе — и Шрейдер начал проситься о переводе в другое место. В 1938 году он был переведён в Новосибирскую обл. на место начальника управления милиции (прежнего уже расстреляли как «врага»).

Но здесь никакой борьбы с бандитизмом не велось, так как все были заняты исключительно ловлей «врагов народа» и приведением в исполнение смертных приговоров, выносимых особой «тройкой». Видя всю безнадёжность ситуации, через месяц Шрейдер оттуда бежит и опять просит перевода в другое место.
Его назначают начальником милиции Казахской ССР в Алма-Ате и заодно руководителем пограничной охраны (т.к. прежние начальники были все опять же репрессированны). Шрейдер начал работу, но вскоре пришла телеграмма от Ежова с постановлением о его аресте.


После допросов в Бутырке а затем в Лефортово, Шрейдер подаёт жалобу на имя заместителя Ежова про избиения арестованных. И на очередном допросе ему предъявляют ответ:
«Санкционирую направление в Лефортово. Разрешаю бить».

После инсценировки расстрела его увозят в Ярославль, а в 1939 году (видимо, на радость бывшим коллегам) отправляют опять в Иваново во внутреннюю тюрьму Упр НКВД, где через 9 месяцев он наконец-то даёт признания, что он:
1. Является незаконнорождённым сыном императора Манчжоу-Го — Пу И;
2. Будучи в командировке в Эфиопии, вступил в интимную связь с дочерью Менелика II и был завербован в Британскую разведку;
3. Шпионил в пользу Польши, Англии, Германии, Японии, Франции, Турции и плюс участвовал в разнообразной контрреволюционной деятельности.

Шрейдера перевозят в Бутырку и дают 10 лет лагерей.
С началом войны Шрейдер просится на фронт и в 42-м прямо из Севжелдорлага его отправляют на фронт рядовым.
В 1945-м Шрейдер возвращается в Москву и работает в тресте по снабжению топливом, в семидесятых садится за книгу воспоминаний. Умирает Михаил Шрейдер в 1978 году в возрасте 76 лет.

Из книги М. Шрейдера «НКВД изнутри. Записки чекиста»:

«По возвращении Владимир Андреевич рассказывал своему заместителю и мне о том, как Ежов проводил совещание. Свою речь он начал примерно так:

— Вы не смотрите, что я маленького роста. Руки у меня крепкие — сталинские. — при этом он протянул вперед обе руки... — И в первую очередь мы должны очистить наши органы от вражеских элементов, которые… смазывают борьбу с врагами народа на местах.

После этого Ежов назвал цифры предполагаемого наличия «врагов народа»…
Услышав эти цифры, все присутствующие обмерли. На совещании присутствовали в большинстве старые опытные чекисты, и они не могли верить в реальность и какую-либо обоснованность названных цифр.
В зале воцарилась мертвая тишина. Вдруг со своего места встал полномочный представитель УНКВД Омской области большевик Салыня.
— Заявляю со всей ответственностью, — спокойно и решительно сказал он, — что в Омской области не имеется подобного количества врагов народа и троцкистов. И вообще считаю совершенно недопустимым заранее намечать количество людей, подлежащих аресту и расстрелу.

— Вот первый враг, который сам себя выявил! — крикнул Ежов и тут же вызвал коменданта, приказав арестовать Салыня.
Остальные участники совещания были совершенно подавлены и никто не посмел возразить Ежову.

***
Органы НКВД подчинялись только Сталину и Ежову. И на местах роль первой скрипки играли начальники управлений НКВД, молодые и «талантливые» фальсификаторы, инквизиторы и палачи, выдвиженцы Ежова, а позднее — Берии, росчерком пера которых мог быть уничтожен любой человек в стране.

***
Постепенно я узнавал всё новые и новые подробности о черных делах, творимых работниками Новосибирского УНКВД. В частности, о том, что были арестованы и расстреляны как немецкие шпионы чуть ли не все бывшие солдаты и офицеры, находившиеся в первую мировую войну в плену в Германии... О страшных пытках и избиениях, которым подвергались арестованные во время следствия и о том, что бывший областной прокурор, который прибыл в УНКВД для проверки дел, был тут же арестован и покончил с собой, выпрыгнув в окно с пятого этажа.

***
Занятную фигуру представлял собою музыкант оркестра Большого театра. Это был культурный, очень добрый и душевный человек, который ничем, кроме музыки и литературы не занимался. Ещё у него была любимая женщина — артистка балета Большого театра.
И вдруг его арестовывают и предъявляют обвинение, что он вместе с другими четырьмя музыкантами якобы подготавливал террористический акт против члена Политбюро ЦК ВКП(б) Косиора. На допросах он сначала все отрицал, но потом не выдержал пыток и подписал «признание» и услышал вот что:
— Если бы ты, сволочь, убил Косиора, мы бы тебя не только не посадили, а орденом наградили -- ведь он оказался матерым шпионом! Немедленно откажись от своих показаний и расскажи нам правду, как ты и твои дружки собирались убить товарищей Сталина и Ежова, когда они находились в ложе театра на одном из спектаклей.

Музыкант пришел в ужас и отказался писать такие показания. Тогда по звонку начальника явились четверо здоровенных парней и «обработали» его так, что он несколько раз терял сознание. Допрос продолжался почти сутки и, наконец, не выдержав, он к утру всё подписал.

***
В Бутырской больнице находилось человек четырнадцать. Большинство лежали после сильных избиений, кто с переломанными ребрами, кто с отбитыми почками, легкими и другими внутренними органами. Несколько человек, как и я, лежали с дизентерией, но мне думается, что все мы страдали кровавым поносом не от дизентерии, а от страшных ударов в область желудка и кишечника.

Когда я пришел в себя, первым ко мне подошел один из немногих «ходячих» больных — бывший чекист, по национальности монгол, который рассказал о том, что в Улан-Баторе было арестовано большое количество руководящих работников Монгольской партии труда, в том числе — несколько министров республики. После вооруженного конфликта с Японией на Халкин-Голе НКВД представило в высшие органы материалы о том, что чуть ли не все члены правительства Монголии являются японскими шпионами….

***
Среди подследственных в камере находились пятнадцатилетние ребята, один из которых, кажется, по фамилии Зархи, был сыном работника газеты «Известия». Его обвиняли в том, что он состоял в группе ребят, сформировавших организацию «Месть за отцов». Они от руки писали какие-то листовки, призывающие к борьбе с беззакониями, арестами и пытками. Возглавлял эту группу шестнадцатилетний юноша без ноги, с которым я позднее встретился в другой камере.

Вспоминая о них теперь, я должен признаться, что эти ребята являлись подлинными борцами против произвола и беззакония и держались в тюрьме так мужественно, что служили примером для многих из нас...

***
Как-то дверь камеры отворилась и в нее вошел человек средних лет в военной форме. Оглядевшись, он представился:
— Бывший заместитель легендарного командира Чапаева — Кутяков, ныне фашистская б….., — и он с отчаянием снял и бросил об пол свою шапку.

***
...Как вам не стыдно, Кононов, обвинять в шпионаже меня? — обратился я к нему. — Вы же были моим подчиненным почти четыре года. Разве вы когда-либо замечали мое антисоветское поведение? Вы же много раз одним из первых мне аплодировали…
— Ах ты, фашистская гадина! — заорал мой бывший подчиненный. — Тебе не видать должности полицмейстера, которую обещал тебе Гитлер!
От такой чуши я остолбенел.
— Неужели ты не знаешь, Кононов, — попытался разъяснить ему я, — что Гитлер истребляет евреев и изгнал их всех из Германии? Как же он может меня, еврея, назначить полицмейстером?
— Какой ты еврей? — к моему удивлению, изрек этот болван. — Нам известно, что ты — немец и что по заданию немецкой разведки несколько лет тому назад тебе сделали для маскировки обрезание!
Несмотря на всю горечь моего положения, я рассмеялся. За смех этот, естественно, тут же пришлось платить.
— Ты, фашистская б…, еще смеяться над нами будешь, — приговаривал Кононов, ударяя меня.

***
…Когда жена вынула из сумочки и показала мне через решетку фотографии детей, ни я, ни она после этого уже говорить не смогли. Жена заплакала, у меня началась истерика, свидание было прервано…
На втором я сумел сообщить жене, что получил десять лет. Она жестами просила показать, целы ли у меня зубы, и я сделал искусственную улыбку, чтобы она увидела – нет… Из этого я сделал заключение, что наши близкие в курсе всех методов ведения следствия…
Почти ежедневно из нашей камеры кого-нибудь забирали на этап, но народу меньше не становилось— приводили всё новых и новых осужденных.
Старостой камеры был капитан дальнего плавания, старейший моряк, арестованный как «шпион» лишь потому, что бывал в загран. плаваниях. Большой оптимист, весельчак, подсмеивающийся над своими 15 годами, подбадривающий всех заключенных и грустивший о любимой трубке, которую у него отняли.
Он очень помогал нам выжить….

***

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив