Дело о пропавшей воде

«Журнал джентльменских расследований и метафизических совпадений», №221, под редакцией мистера Пекова.

Из дневника доктора Ватсона
В тот знойный июльский полдень 2025 года, когда даже часы лениво отставали от реальности, я застал Холмса в его обычном положении — с трубкой, виолончелью и свежей газетой, которую он изучал с выражением злорадного скепсиса.
— Послушай, Ватсон, — произнёс он, отложив The Continental Telegram, — они потеряли воду.
— Кто именно? — переспросил я, опускаясь в кресло и наливая себе бренди с огурцом.
— Республика, именуемая Донецкой. Не путать с географической областью. Согласно последним данным, уровень воды в водохранилищах достиг критической отметки. Как утверждает некто господин Чертков, вода там осталась в количестве, достаточном разве что для приготовления одной английской ванны и того только при условии, что человек мал и не против слегка обгоревшего запаха бетона.
— Это ужасно, — сказал я. — Гуманитарная катастрофа?
Холмс закрыл глаза.
— Ватсон, в этом деле нет катастрофы. Есть закономерность. Обратите внимание: "промышленные предприятия, сельское хозяйство, население" — все остаются без воды. То есть ровно всё, что связано с жизнью. Это не стихийное бедствие. Это метод.
— Метод? Вы хотите сказать…
— Именно. Перед нами не столько географическая, сколько политико-гидрологическая загадка. Доказательство тому — переход на режим подачи воды раз в три дня. Донецк и Макеевка — один раз в 72 часа. Харцызск, Иловайск, Зугрэс — раз в 48. Заметь, порядок строго арифметический, словно расписание поезда-призрака, курсирующего между иллюзией и управляемым бедствием.
— Но как вы объясните исчезновение самой воды?
Холмс ударил по газете пальцем:
— "Обмелели водохранилища." Формулировка расплывчатая. Где-то мы это уже слышали — вспомни "Дело о подозрительном испарении здравого смысла в 2022 году". Помнишь, Ватсон? Там тоже всё начиналось с засухи — моральной, а завершилось исчезновением ресурсов.
Он встал, нервно проходился по комнате, затем остановился у окна.
— Вода, друг мой, — она как правда. Её можно загнать в бетон,
разлить по кранам, превратить в пропагандистский пар. Но её нельзя
придумать из ничего. Когда уходит правда — уходит и вода.
А когда вода появляется раз в три дня, это значит, что ложь теперь
дозируют как лекарство.
— И что вы предлагаете? — спросил я, дрожа от предчувствия.
— Отправиться туда не сможем, Ватсон. Но мы можем наблюдать. И записывать. А потом, когда там не останется ни капли — ни воды, ни веры, ни бензина — придёт время пить из колодца логики. Главное — не забыть, кто зацементировал крышку.