
Цветок в проруби, или Семь лет, как жизни нет.

Сейчас Ей сорок.
А семь лет назад было, соответственно, тридцать три.
К тому времени Она считала себя почти замужней.
А как же? Он ведь говорил, что обязательно женится! Вот только разведётся со своей женой... Второй.
С первой-то он развёлся давно, лет восемь назад. Или девять...
Они тогда и познакомились.
Он, высокий, красивый, перспективный инженер, обещал жениться. Правда, обещания эти он давал только дважды в месяц, когда они встречались на, как он смеялся, "конспиративной квартире", у его тётки.
Она верила.
Потом он развёлся и женился вторично.
Так надо – говорил он. Потом она поняла, почему надо. Та, вторая, была беременной. Пять месяцев.
Но Её он просил потерпеть. Ещё немного.
Вот только он разведётся...
Потом он говорил Её матери:
– Да как же так? Я уже и квартиру купил. Трёхкомнатную. Для нас. То-есть, для него самого и для Неё.
Вышла замуж за бывшего одноклассника, который уезжал в Израиль.
Правда, одноклассник тоже дважды развёлся и помогал воспитывать трёх ребятишек. Двух от первой жены и одного от второй.
Но ведь – заграница!
За-гра-ни-ца!
Сколько Её одноклассников, однокурсниц и сослуживцев вздрагивали от этого слова, напрягая мышцы живота, сдерживая дыхание и комкая в кучку нервы!
Им всем, и Ей, в том числе при произнесении этого слова чудились дальние дали, корабли на рейде, пальмы, кипарисы и сплошное казино с толстыми джентльменами с сигарами в зубах!
Ах, заграница!
Уставшая от многолетнего любовника, Она махнула на всё рукой, тем более надо отметить, что ей уже стукнуло тридцать три, забежала в ЗАГС с одноклассником и рванула в славный город Ашдод, что на Средиземном море.
Через год родилась дочка.
– Я? На работу? Какая работа? Я сначала выращу дочку. До школы посижу, повоспитываю. А потом уже...
Три года пролетели быстро.
Потом ещё два.
Дочке пять.
Муж, хорошо зарабатывающий на развозке мебели, внезапно потерял работу.
Денег стало резко нехватать.
Правда, девяностолетняя бабушка мужа оставила завещание, по которому её трёхкомнатная квартира и машина перешли к безработному мужу нашей героини, но ведь надо кушать и кормить ребёнка, машину с квартирой не покушаешь...
Пришлось пойти в ульпан и начать учить этот тяжеленный иврит.
Её мама и папа сдавали на съём Её квартиру в Н-ске и каждые два года приезжали и вручали Ей кругленькую сумму.
Всё это время Она сидела на двух стульях.
Здесь, на этом стуле, было море, машина и квартира, дочь и шея мужа, на которой было так беспечно сидеть и смотреть в морские дали с балкона квартиры, которую подарила бабушка.
На том стуле, который стоял в мёрзлом Н-ске, была двушка-хрущёвка, которую сдавали внаём предки.
Ах, да.
Там ещё осталась работа главным бухгалтером в фирме "Наш пельмень", которой она очень гордилась и о которой она постоянно напоминала непутёвому мужу с его развозкой мебели.
– Там! Я была! Главным! Бухгалтером! Здесь я не пойду работать абы где. И абы кем!
И вот ульпан закончен.
Надо искать работу.
Но ведь семь лет пролетели, проскочили, как один миг...
Она отвыкла работать.
Ей было страшно.
Она не хотела работать.
Мама и папа всю жизнь заботились о Ней, лелеяли Её, устраивали сначала в институт по блату, потом на работу по блату. Они хорошие предки. Вот и сейчас подбрасывают не только от сдачи квартиры, но и свои заработанные...
Они оба вкалывают до седьмого пота, хотя папе уже за семьдесят, а маме около того...
Вот как они Её любят!
Да.
Не то, что этот.
Развозчик.
Мебели.
Правда, он тоже работал до полуночи, когда была работа. И возил Её ежегодно не только в Эйлат и на Мёртвое море, но и в Италию. В Болгарию и Египет с Турцией Она съездила ещё будучи там... Папа-мама тоже помогали, конечно, то путёвку подбросят к дню рождения, то просто так деньги давали к Новому Году или к Первому Мая. Хорошие были времена, ага. За спинами родителей тепло, уютно и надёжно.
А тут...
Пошла, короче, искать работу.
Израильского стажа нет. Корочки ульпановские никому не нужны. Диплом российский и трудовую книжку никто не смотрит.
Здесь ведь как?
Садись вон за тот стол и начинай сходу работать, давать фирме отдачу сходу, чего время терять: конкуренты сходу задавят.
Капитализм! Гони продукцию!
Не берут на работу.
Или поработай с год бесплатно.
Поднатаскайся, поучись у других, изучи вон те фолианты, которые на полках. Английский есть? Нет, один иврит, да и то ульпановский.
Ну, приходи через полгода-год, постарайся изучить специфику...
– Поехали назад! – сказала этому... мужу... который развозит там что-то.
Тот на дыбы! Нет!
Ни в какую! Здесь, мол, моя страна!
– А моя где? – разревелась.
– Тебе хорошо там, где ты сидишь на шее! То у папы-мамы, то у меня. Иди, работай! Дочка в садик ходит? Ходит. Скоро в школу пойдёт. А ты иди вкалывай, я один не тяну...
– Ах так! Ладно, я уеду с дочкой, а ты сиди здесь, в своём Израиле, под бомбами... Возвращаюсь!
Ругаются пока что.
Но Она решила вернуться. Здесь что-то трудно.
То жара, то ракеты, то на работу не берут!
Там ведь была Главным!
Не хала-бала.
Без неё ни один пельмень не мог выйти за ворота, а тут...
Наверняка, уедет.
Счастливого пути!
В сорок лет можно запросто ещё мужика найти!
Надо только было дуре не с Израилем мужика найти, а, допустим, Канада. Или Австралия. Вот сокурсница Ирка нашла мужичка и рванула с ним в Таиланд.
Сдают в наём квартирку в Н-ске, а сами живут себе в Паттайе.
Там всё дёшево.
Не то, что в этом Израиле.
|
</> |
