Чудодейственная воля 2.0
anairos — 21.09.2018 Почти год назад я написал статью «Чудодейственная воля». Однако теперь, перечитывая ее, я ощущаю, что серьезно недотянул. Кое-что в ней стоило изложить другими словами, что-то рассмотреть подробнее, а что-то, наоборот, кажется мне излишним. Наконец, с чем-то я вообще уже не согласен.Поэтому я решил выложить второй вариант, исправленный и дополненный.
В картине мира современных оккультистов воля – сила, исходящая от человека и прогибающая мир под его желания. «Усилием воли» они называют напряженное, сосредоточенное хотение.
Противостоять воле может только другая воля. Если они сталкиваются, то начинается борьба, напоминающая армрестлинг: кто давит сильнее, тот и побеждает. В массовой культуре два супергероя, схлестнувшиеся волями, обычно замирают в напряженных позах, и у кого-то из них может даже пойти носом кровь.
В идеале воля может достичь такой концентрации, что начнет непосредственно властвовать над окружающим миром и лепить его, как пластилин. Все, чего пожелает обладатель всемогущей воли, немедленно воплотится в жизнь.
Красиво, что и говорить. Жаль, что ничего подобного в жизни не наблюдается.
«Воля» – слово с достаточно размытым значением. Оно стоит в одном ряду с такими понятиями как «вера», «знание», «религия» и т.д. Давайте разберем, что оно может значить.
Для начала, так называется сила, позволяющая человеку сделать выбор и идти к выбранной цели, преодолевая внутреннее сопротивление.
Подчеркну – именно внутреннее, не внешнее. Преграды, встающие снаружи, только раззадоривают человека, уверенного в своих силах. Делать то, что тебе запрещают – вообще, можно сказать, врожденное стремление любого из нас с самого детства. Только страх перед болью или наказанием ослабляет его.
Трудно идти против коллектива. Но не потому, что столько людей осуждает тебя, а потому, что сам ты до жути боишься оказаться белой вороной и выпасть из стаи. Когда-то изгнание обозначало смерть, да и сейчас нонконформизм может принести немало неприятностей. Этот врожденный, бездумный страх и есть настоящая преграда на пути.
Воля нужна, чтобы делать то, чего ты не хочешь, но надо. Чтобы идти против своего страха, неуверенности, усталости, боли. Это состояние, в котором сознание берет на себя ручной контроль и отменяет все встроенные предохранительные системы. Задача важнее, а на последствия плевать.
Это значит, что волевые действия запросто могут быть и саморазрушительными – и часто такими оказываются. Сильная воля, в конце концов, может перекрыть и инстинкт самосохранения.
Так что и здесь соблюдено общее правило: чем инструмент полезнее, тем он опаснее. Чем больше возможностей его применения, тем плачевнее окажутся последствия злоупотребления им.
Такова воля, как она выглядит «изнутри». Но мы не можем заглянуть в чужую душу – нам своя-то не вся доступна. А «снаружи» воля всегда проявляется в целенаправленных действиях.
Можно сколько угодно хотеть научиться танцевать, но момент, когда в дело вступает воля, заметен сразу: ты встаешь и начинаешь учиться. Это поступок, не вынужденный обстоятельствами. Его причина – в тебе самом, в твоем выборе и решении.
Сознательная воля неотделима от поступков и без них не существует. Нет поступков – нет и воли. Хотел, но даже не попытался – значит, недостаточно сильно хотел.
Если задуматься – что такое страх, гнев, страсть, боль? Это ведь тоже побудительные силы. Проявляясь, они берут на себя контроль и заставляют совершать действия, перекрывая все остальные побудительные механизмы. Да и тот же самый инстинкт самосохранения тоже могут преодолеть: крыса, загнанная в угол, кидается на человека, хотя тот гораздо больше и может легко раздавить ее рукой или ногой. Ярость оказывается сильнее страха, и это порой дает зверьку шанс на спасение.
Они не подчиняются сознанию и действуют предсказуемо, но в остальном ничем не отличаются от «настоящей» воли. Иногда они могут стать настолько сильными, что сознательная воля уже не может им противостоять. В просторечии это называют одержимостью.
Да и сознательная воля едина только у нормальных, психически устойчивых людей. У шизофреников она часто раскалывается на несколько «виртуальных личностей», сражающихся между собой за ресурсы.
Схватка двух воль действительно может напоминать борьбу, и действительно человек при этом замирает, не в силах выбрать между противоположными стремлениями. Но все противостояние, каким бы эпичным оно ни было, происходит в одной и той же душе.
Стоит выйти за ее пределы, в окружающий мир, как все сразу осложняется.
Лидер – человек, за которым идут и которого слушаются. По его слову подчиненные готовы прилагать усилия, терпеть лишения, идти на страдания и даже на смерть... то есть проявлять сильную волю, не так ли?
Сам лидер при этом может вовсе ею не обладать. Ему проще уговорить кого-то пожертвовать собой ради общего дела, чем сделать это самому. Источник его власти – способность пробуждать волю в ближнем.
Есть те, кто предпочитает, чтобы за ними шли сознательно, по своим мотивам. Такие лидеры стараются дать понять, что их дело – правое. Или выгодное. Или хотя бы приятное.
Есть те, кто побуждает других собственным примером. Они умеют быть сильными и храбрыми так, чтобы вызывать желание самому стать таким же.
Есть и те, кто искусно работает с чужими страстями, играет на привязанностях и страхах, умеет использовать гнев и ярость. За ними иногда следуют, даже не понимая этого: каждому кажется, что уж он-то совершенно свободен и не слушается ничьих приказаний. Он делает, что хочет – а о том, чего он хочет, уже позаботился лидер.
В результате получается интересная картина. Никто не может подчинить себе чужую волю. Мы можем только находить побуждающую силу, что толкает ближнего в нужную нам сторону, и своими словами и делами способствовать тому, чтобы она вышла на первый план. Насколько далеко ближний в результате пойдет – зависит только от силы его собственной воли.
Даже угроза оружием не нарушает общей картины. Смит наставляет пистолет на Вессона и приказывает выкопать яму. Вессон копает яму не потому, что она нужна Смиту, а потому, что сам он хочет жить. Он исполняет свою волю, а не чужую.
Никакого противоборства, никакого армрестлинга при этом не происходит. Сила воли не играет ни малейшей роли в определении, кто кого будет слушаться.
Гипноз? Здесь происходит то же самое. Невозможно ничего внушить человеку, который знает о внушении и сознательно ему сопротивляется. Любой гипноз работает только при содействии – или хотя бы пассивности – «пациента».
Да и власть внушения над поступками обычно преувеличивают. Никто не станет под влиянием установок гипнотизера делать то, чего ни за что не сделал бы сознательно. Он может почувствовать внезапный импульс так поступить, но попросту не станет давать ему ход – так же точно, как если бы на краю обрыва испытал иррациональное желание прыгнуть вниз.
А что же магия? Что же сверхъестественная власть, которая подчиняет магу не только ближних, но и бессловесных тварей и природные стихии? Может быть, она способна на то, что не под силу никакому «мирскому» методу?
Долгое время меня завораживала формулировка «магия – искусство формирования событий». Маг управляет событиями, определяет, какие из них произойдут, превращает невозможное в маловероятное, а возможное – в неизбежное. Или наоборот, как пожелает.
Но теперь я понимаю, что это снова выдача желаемого за действительное. Человек не может управлять вероятностями, так же как не может силой мысли передвигать предметы. Человек может лишь общаться с миром, вызывая у него реакцию своими словами, действиями и мыслями. И нужно это, чтобы найти и пробудить нужную нам волю.
Для магического мышления воля есть не только в людях – ей пронизан весь мир. Проявляется она, впрочем, точно так же: через осмысленные поступки, не вызванные никакой внешней причиной и даже идущие поперек обстоятельствам, но явно ведущие к некой цели.
Образы богов, ангелов и демонов – метафоры для разных направлений воли, сознательных и не очень. Для древнего грека одна и та же воля заставляет тучи греметь грозой, а быка или мужчину – искать битвы и секса. Он называет ее Зевсом.
Поэтому всякий бог – непременно бог чего-то. У него, как у вектора, есть направление и размах, и обращаться к нему за чем-то, противным его воле, бессмысленно и опасно.
Если смотреть с этой стороны, становятся понятнее некоторые странности в отношении христианской церкви к магии.
Христианский Бог хоть и называется единственным и всемогущим, но и у него тоже есть направление. Он – бог вечности: неизменности, совершенства и бессмертия, выхода из-под власти времени и перемен мира сего. И церковь применяет лишь ту магию, что находится в соответствии с этим вектором.
Молебен о дожде? Можем, умеем, практикуем. Чередование солнца и дождя, погоды и непогоды – область Бога. Это Он назначает всему свое время. И если порядок оказался нарушен, кому, как не Богу, исправлять его?
Молебен о здравии и другие целительные ритуалы вроде соборования? Снова можем, умеем, практикуем. Исцеление тела и души – начало божественного порядка в падшем мире, прикосновение временного к вечности. Это область Бога, Его воля.
Приворот-отворот? ... А вот тут уже никак. Разнообразные завихрения и бури в человеческой душе – область не Бога, а совершенно других сил. Он может способствовать только тому, чтобы полностью угасить их и даровать человеку вечный бесстрастный покой. Если же вы хотите, наоборот, пробудить в ком-то сексуальное влечение – такое возможно только при помощи демонов, а они, как известно, враги Бога, и обращаться к ним запретно.
Зато просить Бога о даровании супруга (или супруги), семьи и детей можно сколько угодно безо всякого осуждения. Единство людей во Христе всегда угодно высшей воле.
Возможности магии при таком объяснении получаются куда скромнее, чем по любой другой магической теории – что «закона подобия», что «силы мысли», что «вышеестественных нематериальных сил». Но зато куда ближе к тому, что могут маги, жрецы, священники и знахари на самом деле.
И это, по-моему, неплохо.
|
</> |