Четвёртая волна российской эмиграции.

inga_von_kremer — 17.05.2011 — Стой, куда без очереди прешь, козел драный, мы тут с ночи занимали! — стервозный вопль пышной дамы в летах и с перманентом, обращенный к не понявшему ни слова индусу, в центре Парижа звучал потрясающе — как голос далекой родины.

В последнее время в официальных французских инстанциях все чаще стали появляться эти странные агрессивные "русскоязычные" люди (их родной язык коряв и ужасен, а других — они не знают), отнюдь не туристы, поскольку все они — потенциальные эмигранты. Этих людей "четвертой волны" уже не десятки и не сотни — тысячи или десятки тысяч.

Европа объединилась, "железный занавес" пал, в промоины границ хлестнула пена. В Париж, город вековечной российской мечты, теперь едут поселиться навсегда уже не пассажиры "философских пароходов", не белогвардейцы, не литераторы и художники, не диссиденты-правозащитники и даже не пресловутая "русская мафия". На статус беженца во Франции сегодня претендуют молдавские крестьяне-свиноводы, плотники и шоферы из Казахстана, мелкие уголовники из Подмосковья, разнорабочие из Воронежской области, автомеханики из Брянска, казанские парикмахерши и грузинские повара, проститутки из украинских деревень, забойщики скота из Белоруссии — список бесконечен. Преобладают жители поселков и деревень, иногда маленьких городков, не обозначенных на картах. Врач или инженер среди них крайне редки.

Французы удивлены. Сильно пьющие, криминализированные люмпены и маргиналы, легко опознаваемые в СНГ по характерным лицам, манерам, выражениям и жестам, по обилию золотых украшений, по постоянному полупьяному состоянию и безудержному мату, сегодня они демонстрируют французам "загадочную русскую душу". Большинство их не обременено законченным средним образованием, но зато получили на родине образование тюремное — за драки и мелкие грабежи. Они не знают, что такое Лувр и где находится Нотр-Дам… Зато они хорошо ориентируются в Париже по большим магазинам, дорогим и дешевым, воруя там вещи на продажу. С продажей плохо: покупателей на ворованное мало, поэтому духи и куртки отправляют на родину — то в деревню Ракитное Приморского края, то в город Стаханов Луганской области, а то и в Сарапул, что в республике Удмуртия. Тюремные сроки за воровство их не пугают: после российских лагерей несколько месяцев во французской тюрьме — для них настоящий курорт…

— Ну и где мои деньги от ООН? — спрашивал прыщеватый юноша из Ярославской области у очаровательной русской дамы из первой волны русской эмиграции, возглавляющей благотворительную организацию.

— Ну почему вы, милый, думаете, что Франция должна вам деньги? Она у вас не занимала. Вы же получили отказы из всех инстанций, поезжайте домой, — отвечала дама.

— Вот еще, у меня в деревне политические трудности, а вот где мои две тысячи франков от ООН? Что, так и будем по Парижу ходить, в небо глядеть? Или, может, ответим на вопрос? — свирепо вопрошал юноша в камуфляжных штанах…

Своей очереди ждало семейство "гомосексалистов" — так они представились, муж, жена и двое детей.

— И что, этот малыш тоже гомосексуалист?! — спросили его.

— Этот нет. Еще не научился, — ответил отец.

Как первая и вторая волна во Франции встречают четвертую — это отдельная песня. Некоторые "старые русские", никогда не жившие в СССР, пытаются помогать люмпенам, искренне принимая их за страдальцев. Потомки российских дворян, белогвардейцев и пассажиров "философских пароходов", кажется, не очень понимают эту специфическую "четвертую волну".

Главная особенность "четвертой волны" — это искреннее убеждение, что им должны все — Франция, церковь, любой соотечественник или прохожий. Они не просят, а требуют: денег, вида на жительство, квартиру, пособие, карту социального страхования, бесплатную ветчину и т.д. Добавим их нежелание и неспособность изучать французский язык (равно как и любые другие языки мира).

В Париже невозможен "русский квартал", подобный японскому, китайскому, еврейскому и прочим существующим. Если первая, вторая и третья волна русской эмиграции встречались по меньшей мере в соборе Александра Невского на рю Дарю, то представители четвертой волны в храмы не ходят. Они ходят только в те места, где им что-нибудь дают. Например, возле пунктов раздачи еды у метро можно узнать много интересного о "четвертой волне". Там делятся новостями: в каких магазинах менее бдительная охрана, кого из знакомых арестовали, в какой из европейских стран выше пособие и больше социальных льгот. Постоянно гуляет слух о том, что скоро все "нелегалы", приехавшие во Францию, будут легализованы и получат виды на жительство к какому-нибудь празднику, — это несбыточная мечта "четвертой волны". Крепкие молодые русскоязычные мужчины в последнее время сильно потеснили из очередей за бесплатной пищей и вежливых парижских клошаров, и скромных бездомных ланкийцев…

Впрочем, "четвертая волна" эмиграции — это не только маргиналы и люмпены, это еще и русские жены французов, обретенные по интернету, и солдаты удачи из Иностранного легиона, гастарбайтеры, студенты, "новые русские"... Каждая из этих колоритных групп еще ждет своего описателя.

Конечно, эти записки Анны Полянской отнюдь не могут служить емкой характеристикой четвертой волны, среди которой немало и образованных людей, кто достаточно удачно адаптировался за рубежом и вовсе не стоит в очередях за пособием. Тем не менее, это – психологическая характеристика взгляда одной части русской эмиграции на другую. Взгляда насмешливого и не очень гостеприимного.

Встреча «старых» и «новых» российских эмигрантов – это символическая встреча разных Россий, которая лучше всего показывает, что произошло с Россией и русскими в ХХ веке.

И основная часть, и заключение максимально точно отражают ситуацию. К сожалению, не знаю, то писал заключение. Но говорю спасибо обоим.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив