ЧАСТНИК И БЮРОКРАТ

domestic_lynx — 22.08.2012 Теги: Чубайс Гайдар В этот глухой отпускной август отмечается неоднозначный юбилей – 20-летие начала приватизации. В интернете – проклятия Чубайсу-Гайдару и другим теоретикам и практикам приватизации. Снова публикуют таблицы и графики, изображающие рост преступности, смертности, и, напротив, падение реальных доходов и потребления граждан в результате пришествия «эффективного собственника». Всё это известно, и ничего нового я тут сказать не могу. С.Г. Кара-Мурза с сотрудниками даже написал «Белую книгу российских реформ», где собрал эти данные об упадке российского народного хозяйства под влиянием капитализма, так что желающие могут найти хорошо подобранную статистику.

Безусловно, приватизация была произведена грабительски, целью её было вовсе не создание класса собственников, а, напротив, создание оптимальных условий для грабежа наличного и накопленного. Это неоспоримо, и я бы не стала писать об этом неоспоримом ещё раз. Об этом, кстати, хорошо написал нобелевский лауреат по экономике Джеффри Сакс в переведённой у нас книжке «Конец бедности». Он был в те поры в Москве, давал кое-какие советы по экономической политике, хорошо знал тогдашних руководителей. Никто из них не имел ни малейшего понятия об истинном функционировании реальной западной экономики, о соотношении там рыночных и нерыночных механизмов. Кому интересно – тоже может сам почитать.

Чубайс со товарищи объясняет торопливую приватизацию тем, что надо было разрушить советские хозяйственные структуры, чтобы нельзя было их воссоздать, а вместе с ними и тот экономический и социальный строй, который был. Это, скорее всего, правда. Правда и то, что строй разрушался с благословения партийной верхушки: не сами же чубайсы вынырнули из безвестности и начали по собственному почину разрушать. Гайдар, Чубайс и чубесята помельче – всё это была кувалда, которой груба раздолбали советский хозяйственный, политический и социальный механизм. А в чьих руках была кувалда? Очевидно, тех, кто тогда был наверху: в руках партийной (и отчасти хозяйственной) верхушки. Партийной верхушке, сколь я понимаю, хотелось уже не просто управлять колоссальным имущественным комплексом СССР, но и владеть им. И, главное, передать по наследству. В 70-80-х годах номенклатура была крайне озабочена жизнеустройством потомков. Под них, как на подбор ленивых и несамомоходных, создавались кафедры, отделы, их пристраивали в посольства и торгпредства в приличные страны и толкали, толкали по жизни что было сил. Самое высшее начальство я не знала, а вот средняя номенклатура была мне известна. Суета вокруг жизнеустройства детей составляла немалую часть её трудов и помыслов. А поскольку средняя номенклатура срисовывает свои нравы с высшей, то можно с достаточным основанием предположить, что и в высших кругах было то же самое, ну, масштаб был покрупнее. И то сказать, в бытность мою в Минвнешторге, у нас служил заместителем министра Юрий Леонидович Брежнев. Помню, многообразную, утомительную возню нашего родственника, крупного дипломата, по пристройству своего сына, который как на грех не имел склонности ни к какому труду. Но всё это было не то, не то… Папа уйдёт на пенсию – и что тогда? Ужас! Хотелось, чтоб уж надёжно, навсегда! Чтоб уйти спокойно на тот свет: родительский долг выполнен. Вот этими соками, на мой взгляд, питалась приватизация. А Гайдар, что Гайдар… Наши просто мальчика для битья.

Вряд ли кто-то формулировал это прямо вот в таких словах. Скорее всего, желание это находилось на уровне подсознания, но ведь именно подсознательные мысле-чувства и определяют поведение. На сознательном-то уровне были приличные и вполне даже патриотические соображения об эффективности и заинтересованности, об ускорении научно-технического прогресса и освоении мировой практики.

Но сегодня думаю я не об этом. И пишу я и не для того, чтобы в очередной раз выразить моралистическое негодование по поводу разрушенной экономики и обобранных старушек. Всё это так, но нельзя вечно жить с головой, повёрнутой назад. За двадцать лет можно принципиально изменить облик страны и построить новую экономику. Если, конечно, строить. Об этом говорит опыт того же Китая. Прошлое, каким бы оно ни было, - это источник знаний. Опыта. Не моралистическая оценка, а деловое поучение.


Когда говорят о приватизации, то все – от нобелевского лауреата по экономике до простого постсоветского обывателя - в один голос утверждают: приватизация была проведена неправильно, неадекватно, несправедливо. Любят ссылаться на опыт Англии, где приватизация крупных государственных концернов длилась едва не десятилетиями. Всё это, скорее всего, верно. Но вот что интересно. Все: историки, экономисты, моралисты и кто ни есть – все молчаливо исходят из презумпции необходимости, неотвратимости и благодатности приватизации. Приватизация, безусловно, нужна, но проведена была неправильно – вот общее мнение. При этом впопыхах как-то забыли спросить: а нужна ли вообще была (и есть) приватизация? Кто, когда, исходя из каких данных решил, что приватизация приведёт к расцвету промышленности и сельского хозяйства, росту производительности, эффективности, трудолюбия и умелости? Ну ладно, тогда, положим, лоханулись, соблазнились, пошли на поводу – какие ещё бывают обиходные объяснения нелепым поступкам – но ведь и сегодня приватизация продолжает считаться ключом к эффективности – вот поразительно-то! Сегодня, когда СОБСТВЕННЫЙ! ДВАДЦАТИЛЕТНИЙ! опыт неоспоримо свидетельствует об обратном: приватизация привела к разрухе. Даже если приватизированные предприятия сохранились (что уже незаурядный результат), никакого особого развития и совершенствования они не претерпели.
Вот в советское время все были недовольны состоянием сельского хозяйства: и отсталое оно, и неэффективное, и горожане на картошку ездят – люди постарше помнят эти разговоры. Всё это во многом верно: наше сельское хозяйство по своим технологиям отставало от самого передового уровня лет на 20-25. Это всё верно. Но верно и то, что в результате приватизации оно откатилось ещё лет на двадцать назад. Эта тема настолько болезненная, что о ней предпочитают не говорить вслух и даже делают вид, что всё идёт хорошо, вот и пшеницу продаём за границу, но на самом деле – откат огромный.
Помню, пару лет назад был в Сальском районе Ростовской области, где у нашей семьи агробизнес, был праздник урожая. Ну речи произносят, самодеятельность пляшет – всё как полагается. И вот среди прочих ораторов выступил старичок, бывший секретарь райкома. «Достижения наши велики и неоспоримы, - сказал он. – Если дело пойдёт так же хорошо, то можно надеяться, что вскоре мы достигнем советского уровня производственных показателей нашего района». На старичка никто не обратил внимания: мало чего пенсионер бубнит, к тому же местные аграрники и так это знают.

Такова истина. Которая никому не нужна. А если истина не нужна, если от неё намеренно отворачиваются, то результаты такого поведения – всегда плачевны. Хоть на мировом, хоть на государственном, хоть на частном уровне. Именно поэтому на протяжении веков детей и подчинённых пуще всего наказывали не за промах, а за попытку его скрыть, за враньё, одним словом. Потому что только зная истину, объективное положение вещей, можно принять более-менее разумные и адекватные решения. Цена которых почасту – жизнь.

Так вот меня интересует: а нужна ли была (и есть) приватизация вообще? Является ли она тем универсальным благом и ускорителем прогресса и производительности, как это принято считать? По существу этот вопрос сводится к двум взаимосвязанным, но не вполне тождественным вопросам:

1) Лучше ли работает тот, кто работает на себя, а не «на дядю» ?
2) Лучше ли предпринимает тот, кто делает это в свой карман, а не, положим, в карман государства.

Общее мнение – да! Конечно! Именно так и есть! А как же по-другому?

Но мало ли какие есть на свете мнения, в том числе и довольно живучие. Моя свекровь, например, убеждена, что на завтрак надо непременно есть помидоры, а моя подруга – что во всём виноват Путин. Есть и более универсальные мнения, например, «все мужики – сво…». Тоже мнение, и довольно распространённое.

Так вот на чём основано мнение, что на себя человек работает лучше, чем «на дядю»? Доказательство тут художественно-образное: наблюдая не ахти каких работников в советское время, интеллигент приходил к мысли: вот работал бы он на себя – всё было бы по-другому. Эта романтическая мысль когда-то вдохновляла первые кооперативы: вот люди собрались и работают дружно, вместе, на себя. Происходило ли это когда-нибудь и где-нибудь? Да, иногда встречались вполне удачные кооперативы, равно как – впоследствии – коммерческие предприятия, начатые с нуля. Но приглядевшись к ним поближе, начинаешь понимать: там работали и работают люди, которые и до того хорошо, старательно и инициативно работали. С душой работали. Такого, чтобы лодырь и бракодел процвёл, начав работать на себя, - не бывает. Это, сынок, фантастика. Жизнь, конечно, подкидывает разные дивные дивы, но в массовом порядке такого нет и никогда не было.

Став фрилансером или кустарём-надомником, никто не начинает ни лучше шить, ни лучше писать, ни лучше переводить, ни лучше программировать, ни лучше преподавать, чем делал всё перечисленное, находясь на службе, т.е. работая «на дядю». Тут, правда, есть маленькая деталь. Начинают работать «на себя» именно лучшие, которые чувствуют в себе определённые силы, - так вот они, лучшие, иногда оказываются успешными. Отсюда – миф необычайной эффективности работы на себя. На самом деле этот миф основан на недоразумении. Не оттого кустарь-одиночка эффективен, что работает на себя, а ровно наоборот: он работает на себя, потому что чувствует себя профессионально и человечески сильным, ему узки рамки службы.

Лично я в жизни занималась самыми разными вещами и в самых разных организационных формах, но при этом всегда работала более-менее одинаково: и в качестве бесплатной практикантки, и в качестве высооплачиваемого фрилансера (такое тоже случалось), и в качестве предпринимателя – я всегда работала одним образом: как умела. Пожалуй, старательнее всего я работала в качестве представителя итальянской компании, хотя ни больших денег мне за это не платили, ни каких-то там акций и участия в прибылях – о таком и речи не было. Мне просто казалось, что я участвую в важном деле: совместные предприятия, новые технологии, модернизация нашего агропромышленного комплекса. Тогда я в это дело крепко верила, и по вере воздалось: нам удалось построить кое-какие промышленные предприятия в начале 90-х, когда всё только рушилось. Мне даже удалось заманить иностранцев на свою историческую родину – в Тулу, где и был построен самый передовой по тем временам завод по переработке яблок.

Вообще, одно из печальных убеждений, вынесенных мною из длительной трудовой жизни, такое: подавляющее большинство делает ровно то же самое, что и я, – работает, как умеет. Как это вообще ему свойственно. Что тут печального? - спросите вы. Печально расставаться с иллюзией, притом иллюзией укоренившейся и долгоживущей.

Крепость этой иллюзии объясняется ещё вот чем.
В разных видах деятельности оптимальна разная система организации дела, равно как и размер экономического оператора. Где-то нужна большая фабрика, где-то мелкий кустарь, где-то НИИ, где-то одинокий фрилансер. Государство скорее соорудит космодром, чем организует приличную сеть закусочных. Но самый успешный ресторатор к космодрому даже и не подступится. Это вопрос не философский или идеологический, а исключительно деловой и хозяйственный. К сожалению, организаторы советской экономики этого не понимали или, возможно, не придавали этому делу должного значения, что и внесло свою лепту в её погибель. (Впрочем, мои интернет-собеседники присылали мне материалы о том, что при Сталине успешно действовали мириады мелких производственных артелей, производивших нужные людям вещи: одежду, домашнюю утварь, игрушки, бытовые приспособления; истребили их, по-видимому, уже в правление Хрущёва, но это так, к слову).

Так вот дело обстоит таким образом, что непосредственно и всеми наблюдаемая хозяйственная деятельность такова, что в ней лучше всего справляется частник и оптимально мелкое предприятие. Таков общепит, розничная торговля, оказание бытовых услуг населению – с этим ведь мы повседневно сталкиваемся. Поверхностный наблюдатель видит шустрого, улыбчивого частника и делает вывод: вот что значит на себя работает! Вот и нужно всех и везде сделать частниками. Не то, что в проклятом прошло, в совке, когда неопрятную ленивую официантку не дождёшься – не докличешься. Отсюда вывод: приватизация – путь к успеху. Хотя вообще-то оконная мастерская или придорожная харчевня никакой приватизации не подвергались: они родились как частные мелкие бизнесы, но это – детали. Вот такими соками питается широчайше распространённая иллюзия универсальной предпочтительности частника.

В лавке это действует – значит, и на большом заводе будет также, надо только разрешить – вот рассуждение. Но это совсем иная реальность! И размер, и профиль деятельности, и характерный период окупаемости – всё, абсолютно всё имеет значение. Экстраполировать опыт ларька на всю экономику – это проявление либо крайнего недомыслия, либо жуликоватости. Или столь свойственной русской интеллигенции любви к простым мыслям и однозначным решениям.

Частник эффективен (и, вероятно, только он и эффективен), когда речь идёт об обслуживании конечного клиента (называвшегося на советском жаргоне «населением»), об удовлетворении его мимолётных, прихотливых, быстро проходящих желаний и стремлений. Но такой частник может существовать только тогда, когда есть большие предприятия, производящие некие базисные изделия, которые он либо продаёт, либо как-то комбинирует, дорабатывает и т.п.

Оконная мастерская может существовать только при наличии предприятия, производящего алюминиевые или пластиковые профили – она пользуется плодами большой промышленности.
Нам поставляет одна немецкая семейная фирма т.н. антипригарные коврики, не которых не пригорает выпечка. Но что делает эта милая семейная фирма? Формально она производитель этих ковриков, но на самом деле она их просто режет, раскладывает по коробкам и доводит до потребителя. А изготовляет этот действительно сложный в производстве и инновационный материал большой концерн. Для самого концерна заниматься резкой ковриков – мелко, вот тут и нужен частник. Он хорошо знает, какой размер лучше идёт, какой подходит к каким плитам и массу разной полезной мелочи, которую большое предприятие просто не в силах отследить. Кстати, они придумали остроумный способ разрезки этого материала, чтобы можно было положить на сковородку любого размера и жарить яичницу без масла. Вот тут мелкий частник проявляет свои лучшие качества!
ЧАСТНИК И БЮРОКРАТ

В этот глухой отпускной август отмечается неоднозначный юбилей – 20-летие начала приватизации. В интернете – проклятия Чубайсу-Гайдару и другим теоретикам и практикам приватизации. Снова публикуют таблицы и графики, изображающие рост преступности, смертности, и, напротив, падение реальных доходов и потребления граждан в результате пришествия «эффективного собственника». Всё это известно, и ничего нового я тут сказать не могу. С.Г. Кара-Мурза с сотрудниками даже написал «Белую книгу российских реформ», где собрал эти данные об упадке российского народного хозяйства под влиянием капитализма, так что желающие могут найти хорошо подобранную статистику.

Безусловно, приватизация была произведена грабительски, целью её было вовсе не создание класса собственников, а, напротив, создание оптимальных условий для грабежа наличного и накопленного. Это неоспоримо, и я бы не стала писать об этом неоспоримом ещё раз. Об этом, кстати, хорошо написал нобелевский лауреат по экономике Джеффри Сакс в переведённой у нас книжке «Конец бедности». Он был в те поры в Москве, давал кое-какие советы по экономической политике, хорошо знал тогдашних руководителей. Никто из них не имел ни малейшего понятия об истинном функционировании реальной западной экономики, о соотношении там рыночных и нерыночных механизмов. Кому интересно – тоже может сам почитать.

Чубайс со товарищи объясняет торопливую приватизацию тем, что надо было разрушить советские хозяйственные структуры, чтобы нельзя было их воссоздать, а вместе с ними и тот экономический и социальный строй, который был. Это, скорее всего, правда. Правда и то, что строй разрушался с благословения партийной верхушки: не сами же чубайсы вынырнули из безвестности и начали по собственному почину разрушать. Гайдар, Чубайс и чубесята помельче – всё это была кувалда, которой груба раздолбали советский хозяйственный, политический и социальный механизм. А в чьих руках была кувалда? Очевидно, тех, кто тогда был наверху: в руках партийной (и отчасти хозяйственной) верхушки. Партийной верхушке, сколь я понимаю, хотелось уже не просто управлять колоссальным имущественным комплексом СССР, но и владеть им. И, главное, передать по наследству. В 70-80-х годах номенклатура была крайне озабочена жизнеустройством потомков. Под них, как на подбор ленивых и несамомоходных, создавались кафедры, отделы, их пристраивали в посольства и торгпредства в приличные страны и толкали, толкали по жизни что было сил. Самое высшее начальство я не знала, а вот средняя номенклатура была мне известна. Суета вокруг жизнеустройства детей составляла немалую часть её трудов и помыслов. А поскольку средняя номенклатура срисовывает свои нравы с высшей, то можно с достаточным основанием предположить, что и в высших кругах было то же самое, ну, масштаб был покрупнее. И то сказать, в бытность мою в Минвнешторге, у нас служил заместителем министра Юрий Леонидович Брежнев. Помню, многообразную, утомительную возню нашего родственника, крупного дипломата, по пристройству своего сына, который как на грех не имел склонности ни к какому труду. Но всё это было не то, не то… Папа уйдёт на пенсию – и что тогда? Ужас! Хотелось, чтоб уж надёжно, навсегда! Чтоб уйти спокойно на тот свет: родительский долг выполнен. Вот этими соками, на мой взгляд, питалась приватизация. А Гайдар, что Гайдар… Наши просто мальчика для битья.

Вряд ли кто-то формулировал это прямо вот в таких словах. Скорее всего, желание это находилось на уровне подсознания, но ведь именно подсознательные мысле-чувства и определяют поведение. На сознательном-то уровне были приличные и вполне даже патриотические соображения об эффективности и заинтересованности, об ускорении научно-технического прогресса и освоении мировой практики.

Но сегодня думаю я не об этом. И пишу я и не для того, чтобы в очередной раз выразить моралистическое негодование по поводу разрушенной экономики и обобранных старушек. Всё это так, но нельзя вечно жить с головой, повёрнутой назад. За двадцать лет можно принципиально изменить облик страны и построить новую экономику. Если, конечно, строить. Об этом говорит опыт того же Китая. Прошлое, каким бы оно ни было, - это источник знаний. Опыта. Не моралистическая оценка, а деловое поучение.


Когда говорят о приватизации, то все – от нобелевского лауреата по экономике до простого постсоветского обывателя - в один голос утверждают: приватизация была проведена неправильно, неадекватно, несправедливо. Любят ссылаться на опыт Англии, где приватизация крупных государственных концернов длилась едва не десятилетиями. Всё это, скорее всего, верно. Но вот что интересно. Все: историки, экономисты, моралисты и кто ни есть – все молчаливо исходят из презумпции необходимости, неотвратимости и благодатности приватизации. Приватизация, безусловно, нужна, но проведена была неправильно – вот общее мнение. При этом впопыхах как-то забыли спросить: а нужна ли вообще была (и есть) приватизация? Кто, когда, исходя из каких данных решил, что приватизация приведёт к расцвету промышленности и сельского хозяйства, росту производительности, эффективности, трудолюбия и умелости? Ну ладно, тогда, положим, лоханулись, соблазнились, пошли на поводу – какие ещё бывают обиходные объяснения нелепым поступкам – но ведь и сегодня приватизация продолжает считаться ключом к эффективности – вот поразительно-то! Сегодня, когда СОБСТВЕННЫЙ! ДВАДЦАТИЛЕТНИЙ! опыт неоспоримо свидетельствует об обратном: приватизация привела к разрухе. Даже если приватизированные предприятия сохранились (что уже незаурядный результат), никакого особого развития и совершенствования они не претерпели.
Вот в советское время все были недовольны состоянием сельского хозяйства: и отсталое оно, и неэффективное, и горожане на картошку ездят – люди постарше помнят эти разговоры. Всё это во многом верно: наше сельское хозяйство по своим технологиям отставало от самого передового уровня лет на 20-25. Это всё верно. Но верно и то, что в результате приватизации оно откатилось ещё лет на двадцать назад. Эта тема настолько болезненная, что о ней предпочитают не говорить вслух и даже делают вид, что всё идёт хорошо, вот и пшеницу продаём за границу, но на самом деле – откат огромный.
Помню, пару лет назад был в Сальском районе Ростовской области, где у нашей семьи агробизнес, был праздник урожая. Ну речи произносят, самодеятельность пляшет – всё как полагается. И вот среди прочих ораторов выступил старичок, бывший секретарь райкома. «Достижения наши велики и неоспоримы, - сказал он. – Если дело пойдёт так же хорошо, то можно надеяться, что вскоре мы достигнем советского уровня производственных показателей нашего района». На старичка никто не обратил внимания: мало чего пенсионер бубнит, к тому же местные аграрники и так это знают.

Такова истина. Которая никому не нужна. А если истина не нужна, если от неё намеренно отворачиваются, то результаты такого поведения – всегда плачевны. Хоть на мировом, хоть на государственном, хоть на частном уровне. Именно поэтому на протяжении веков детей и подчинённых пуще всего наказывали не за промах, а за попытку его скрыть, за враньё, одним словом. Потому что только зная истину, объективное положение вещей, можно принять более-менее разумные и адекватные решения. Цена которых почасту – жизнь.

Так вот меня интересует: а нужна ли была (и есть) приватизация вообще? Является ли она тем универсальным благом и ускорителем прогресса и производительности, как это принято считать? По существу этот вопрос сводится к двум взаимосвязанным, но не вполне тождественным вопросам:

1) Лучше ли работает тот, кто работает на себя, а не «на дядю» ?
2) Лучше ли предпринимает тот, кто делает это в свой карман, а не, положим, в карман государства.

Общее мнение – да! Конечно! Именно так и есть! А как же по-другому?

Но мало ли какие есть на свете мнения, в том числе и довольно живучие. Моя свекровь, например, убеждена, что на завтрак надо непременно есть помидоры, а моя подруга – что во всём виноват Путин. Есть и более универсальные мнения, например, «все мужики – сво…». Тоже мнение, и довольно распространённое.

Так вот на чём основано мнение, что на себя человек работает лучше, чем «на дядю»? Доказательство тут художественно-образное: наблюдая не ахти каких работников в советское время, интеллигент приходил к мысли: вот работал бы он на себя – всё было бы по-другому. Эта романтическая мысль когда-то вдохновляла первые кооперативы: вот люди собрались и работают дружно, вместе, на себя. Происходило ли это когда-нибудь и где-нибудь? Да, иногда встречались вполне удачные кооперативы, равно как – впоследствии – коммерческие предприятия, начатые с нуля. Но приглядевшись к ним поближе, начинаешь понимать: там работали и работают люди, которые и до того хорошо, старательно и инициативно работали. С душой работали. Такого, чтобы лодырь и бракодел процвёл, начав работать на себя, - не бывает. Это, сынок, фантастика. Жизнь, конечно, подкидывает разные дивные дивы, но в массовом порядке такого нет и никогда не было.

Став фрилансером или кустарём-надомником, никто не начинает ни лучше шить, ни лучше писать, ни лучше переводить, ни лучше программировать, ни лучше преподавать, чем делал всё перечисленное, находясь на службе, т.е. работая «на дядю». Тут, правда, есть маленькая деталь. Начинают работать «на себя» именно лучшие, которые чувствуют в себе определённые силы, - так вот они, лучшие, иногда оказываются успешными. Отсюда – миф необычайной эффективности работы на себя. На самом деле этот миф основан на недоразумении. Не оттого кустарь-одиночка эффективен, что работает на себя, а ровно наоборот: он работает на себя, потому что чувствует себя профессионально и человечески сильным, ему узки рамки службы.

Лично я в жизни занималась самыми разными вещами и в самых разных организационных формах, но при этом всегда работала более-менее одинаково: и в качестве бесплатной практикантки, и в качестве высооплачиваемого фрилансера (такое тоже случалось), и в качестве предпринимателя – я всегда работала одним образом: как умела. Пожалуй, старательнее всего я работала в качестве представителя итальянской компании, хотя ни больших денег мне за это не платили, ни каких-то там акций и участия в прибылях – о таком и речи не было. Мне просто казалось, что я участвую в важном деле: совместные предприятия, новые технологии, модернизация нашего агропромышленного комплекса. Тогда я в это дело крепко верила, и по вере воздалось: нам удалось построить кое-какие промышленные предприятия в начале 90-х, когда всё только рушилось. Мне даже удалось заманить иностранцев на свою историческую родину – в Тулу, где и был построен самый передовой по тем временам завод по переработке яблок.

Вообще, одно из печальных убеждений, вынесенных мною из длительной трудовой жизни, такое: подавляющее большинство делает ровно то же самое, что и я, – работает, как умеет. Как это вообще ему свойственно. Что тут печального? - спросите вы. Печально расставаться с иллюзией, притом иллюзией укоренившейся и долгоживущей.

Крепость этой иллюзии объясняется ещё вот чем.
В разных видах деятельности оптимальна разная система организации дела, равно как и размер экономического оператора. Где-то нужна большая фабрика, где-то мелкий кустарь, где-то НИИ, где-то одинокий фрилансер. Государство скорее соорудит космодром, чем организует приличную сеть закусочных. Но самый успешный ресторатор к космодрому даже и не подступится. Это вопрос не философский или идеологический, а исключительно деловой и хозяйственный. К сожалению, организаторы советской экономики этого не понимали или, возможно, не придавали этому делу должного значения, что и внесло свою лепту в её погибель. (Впрочем, мои интернет-собеседники присылали мне материалы о том, что при Сталине успешно действовали мириады мелких производственных артелей, производивших нужные людям вещи: одежду, домашнюю утварь, игрушки, бытовые приспособления; истребили их, по-видимому, уже в правление Хрущёва, но это так, к слову).

Так вот дело обстоит таким образом, что непосредственно и всеми наблюдаемая хозяйственная деятельность такова, что в ней лучше всего справляется частник и оптимально мелкое предприятие. Таков общепит, розничная торговля, оказание бытовых услуг населению – с этим ведь мы повседневно сталкиваемся. Поверхностный наблюдатель видит шустрого, улыбчивого частника и делает вывод: вот что значит на себя работает! Вот и нужно всех и везде сделать частниками. Не то, что в проклятом прошло, в совке, когда неопрятную ленивую официантку не дождёшься – не докличешься. Отсюда вывод: приватизация – путь к успеху. Хотя вообще-то оконная мастерская или придорожная харчевня никакой приватизации не подвергались: они родились как частные мелкие бизнесы, но это – детали. Вот такими соками питается широчайше распространённая иллюзия универсальной предпочтительности частника.

В лавке это действует – значит, и на большом заводе будет также, надо только разрешить – вот рассуждение. Но это совсем иная реальность! И размер, и профиль деятельности, и характерный период окупаемости – всё, абсолютно всё имеет значение. Экстраполировать опыт ларька на всю экономику – это проявление либо крайнего недомыслия, либо жуликоватости. Или столь свойственной русской интеллигенции любви к простым мыслям и однозначным решениям.

Частник эффективен (и, вероятно, только он и эффективен), когда речь идёт об обслуживании конечного клиента (называвшегося на советском жаргоне «населением»), об удовлетворении его мимолётных, прихотливых, быстро проходящих желаний и стремлений. Но такой частник может существовать только тогда, когда есть большие предприятия, производящие некие базисные изделия, которые он либо продаёт, либо как-то комбинирует, дорабатывает и т.п.

Оконная мастерская может существовать только при наличии предприятия, производящего алюминиевые или пластиковые профили – она пользуется плодами большой промышленности.
Нам поставляет одна немецкая семейная фирма т.н. антипригарные коврики, не которых не пригорает выпечка. Но что делает эта милая семейная фирма? Формально она производитель этих ковриков, но на самом деле она их просто режет, раскладывает по коробкам и доводит до потребителя. А изготовляет этот действительно сложный в производстве и инновационный материал большой концерн. Для самого концерна заниматься резкой ковриков – мелко, вот тут и нужен частник. Он хорошо знает, какой размер лучше идёт, какой подходит к каким плитам и массу разной полезной мелочи, которую большое предприятие просто не в силах отследить. Кстати, они придумали остроумный способ разрезки этого материала, чтобы можно было положить на сковородку любого размера и жарить яичницу без масла. Вот тут мелкий частник проявляет свои лучшие качества!
Продолжу завтра.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• По теме
• Архив