Части Вселенной

sonna_yumo — 12.08.2022

Двадцать три сорок девять. Некрасивое сочетание цифр. Тревожное. Два плюс три – пять, четыре плюс девять – тринадцать. Пять и тринадцать. Пятница, тринадцатое. Н-да… Пять плюс тринадцать равно восемнадцать. Восемнадцать – это шесть плюс шесть плюс шесть. Три шестёрки. Число Сатаны. Ну, или можно перемножить. Дважды три – шесть. Четырежды девять – тридцать шесть. Тридцать шесть – это шесть раз по шесть. Итого: шесть и шесть на шесть. Снова число Сатаны. Чёрт подери… Чёрт… И даже в словах чёрт. Хотя, какая разница? Скоро всё закончится. Мне нужно только выбрать время.

Электронные часы, огромные, как в метро. Нелепые. Они висели прямо передо мной, на зеркальной стене бара, уставленной бутылками с разнообразной изменяющей сознание отравой. Тревожные, нехорошие цифры навязчиво заглядывали мне в глаза, как прыщавый подросток, раздающий листовки у входа в метро. Как свидетель Иеговы, пытающийся залезть в душу немытыми руками, пропахшими прогорклым маслом от чебуреков и мутным кофе, похожим на обычную воду из лужи. Часы нахально подмигивали мне двоеточием.

Я брезгливо наморщил нос и цокнул языком.

– Ещё одну? – спросил Шляпник. Бледное лицо, дрожащие руки – как же он, наверно, нервничает… Часы мигнули, цифры сменились. Двадцать три пятьдесят.

Кивнув Шляпнику, я достал из пачки тонкую сигарету. Покрутил между пальцами, небрежно, неторопливо провёл ею по кончику носа, вдыхая сладковатый запах. Странно. Табак пахнет осенью, а пепел – гуашью. Я немного художник, я знаю. Затянувшись, я выпустил несколько колец в сторону бармена. Одно, плавно покачиваясь, разрослось, обняло его за спину, поймало в плен. Теперь он Сатурн. Я хмыкнул.

– Красиво… – задумчиво протянул рядом женский голос. Чуть хриплый, слегка шершавый, как кошкин язык. Она сидела справа от меня. Не юная, как хрупкий холодный март или росистый плаксивый апрель. Молодая, как май. Сочно-упругий, шёлковый, налитой, с ночами, полными томительного запаха ирисов и джиды. Тех запахов, которые вытягивают душу через ноздри, рвут её на лоскуты, обнажая кровоточащее сердце. Некоторые женщины пахнут душно, навязчиво и пудрово. Другие – резко, опасно, надменно. Эта пахла светлой грустью воспоминаний о первой любви. Прямой нос, трепетно-высоко вырезанные тонкие ноздри, плавный изгиб бровей, как крылья уставшей, но сильной птицы. Глубоко посаженные глаза – словно чей-то праздник, на который смотришь сквозь запотевшие окна. Вроде, искрятся весельем, но сквозь пелену задумчивости. И, чёрт подери, как же ей шёл этот цилиндр. Чуть потёртый, надвинутый почти на самые брови – он сидел превосходно, делая эту медово-рыжую девицу похожей на английскую аристократку. А я их повидал немало.

– Леди угадала со стилем, – Шляпник кивнул в её сторону, протирая стакан белым хлопковым платком. – Выпивка весь вечер за счёт заведения.

Леди. А он прав, пожалуй. Она не выглядела как обычные ночные бабочки, слетающиеся к огоньку барной стойки в поисках разомлевших клиентов. Шлюхи - как-то грубо звучит. Арендодательницы, так я их называю. Сдают любовь в аренду по часам. Плохонькую такую любовь, с облезлыми обоями и немытыми окнами. Я не осуждаю ни их самих, ни их клиентов. Иногда, наверно, кому-то надо сменить обстановку, чтобы снова почувствовать тягу к родному интерьеру. Или не почувствовать больше никогда.

В заведении Шляпника есть правило: каждый день он приходит в новом головном уборе, и те из посетителей, кто угадывает тему дня, получают бесплатные напитки. Казалось бы, ничего сложного, но даже завсегдатаи редко попадали в цель. У Шляпника было чертовски много шляп. Логичная тавтология.

Сегодня я пришёл в серой английской кепи в мелкую клетку. Увы, мимо. Сегодня всё как-то мимо, как-то скучно, серо в мелкую клетку. Я заглянул к Шляпнику в надежде приятно провести последние часы на этой планете, прожить их вместе с ней, улыбаясь глупо и пьяно, а вокруг… Посетители бара сидели молча, будто на похоронах. Пили, плакали. Толстый мужик в сомбреро и свитере с оленями уныло щёлкал пультом от телевизора, переключая каналы. Но везде было одно и то же – беспорядки на улицах, встревоженные лица телеведущих, убегающие справа налево слова о том, что мы все умрём.

– Вы верите в конец света? – спросила рыжая.

– Вы мне?

– Любому, кто может ответить, – она покачала стакан и прислушалась к тихому стуку кубиков льда, тонущих в виски. – Вы верите, что это произойдет в считанные часы?

– Так говорят пророки, – встрял Шляпник, протягивая мне пузатый снифтер с масляными подтеками коньяка. Расплескал, пока наливал.

– Пророки – чушь! – рыжая вяло пожала плечами. – Чего они только не говорили.

– Но не все разом… Не было ещё такого, чтобы все прорицатели хором твердили одно и то же.

– А вы, – рыжая повернулась ко мне, – верите?

Я опешил. Знала бы она правду…

– Верю, – кивнул я. – Все пророки разом не могут врать.

Я нарочно не дал им точную дату и время. Несколько часов или дней неизвестности, обреченности, отчаяния – но и любви, может быть? Кто знает, на что способна любовь?

– Зачем вообще предсказывать такие вещи? – она крутила стакан, двумя пальцами придерживая его за ободок. – Кому от этого легче? Вот я – в последний день существования Земли вышла из офиса, купила шляпу дурацкую в комиссионном магазине, притащилась в этот бар – без обид, дружище, заведение отличное – напилась. Для чего? Каков замысел? Что мне нужно было делать?

– Не знаю… Позвонить родителям, сказать, как сильно вы их любите? Обнять сестру, брата, ребёнка?

– А если их нет?

– Кого?

– Никого. Ни родителей, ни братьев, ни детей. Вообще никого.

– Тогда, определённо, нужно было прийти сюда и напиться.

Я посмотрел на неё – чёрный брючный костюм, белая блузка, туфли на высоких каблуках. И этот цилиндр. Рыжие мелкие кудри, уже грустные глаза. Бедная девочка.

– Поедем ко мне?

Её вопрос, такой небрежный, такой напряжённый. Её голос – кошкин язык – провёл шершаво по сердцу, до мурашек. Она согласна поехать со мной?

Вставая с барного стула, я положил на стойку несколько купюр и кивнул Шляпнику, прощаясь.

– Вселенная примет нас всех, брат, – сказал он и исчез в табачном дыму.

В такси она забилась в дальний угол, сняла шляпу и прижалась щекой к стеклу, глядя на проезжающие мимо автомобили. Незнакомые люди на незнакомых мне улицах обнимались, пели, кричали и били друг другу морды.

– Грядёт час расплаты! Покайтесь, грешники! – орал косматый седой старик, похожий на известного писателя.

– Господи, помилуй! – выла толпа вокруг.

Я отвернулся и уставился на счётчик, где торопливо сменяли друг друга цифры, отсчитывая удары моего сердца. Нет, не моего. Я-то останусь жив. Забавно – как много приспособлений придумали люди, чтобы вести обратный отсчёт своей жизни. И как мало от этого толку. Тот же счётчик такси – как пульс, тикает, тикает, и с каждой секундой твоя жизнь становится всё дороже. Всё быстрее приближается момент, когда ты не сможешь заплатить водителю.

– Прямо во двор и налево, – сказала она.

Машина остановилась у подъезда старого четырёхэтажного дома с толстыми колоннами и вычурной лепниной. Амуры со сколотыми щеками и отбитыми носами походили на американских кинозвезд, которые постоянно бегают к пластическим хирургами, чтобы им вырезали старость.

В её квартире пахло вишней и миндалём. Ненастоящей вишней и синтетическим миндалём от какого-то японского парфюмера. Как много сил она вложила в то, чтобы сделать эту квартиру чужой, украденной, подсказанной, навязанной. Бамбуковые этажерки, растения в грубых горшках, ловцы снов и чёрно-белые фотографии. Корзина с журналами, неудобное кресло, торшер на тонкой золотой ноге. И ничего, что нравилось бы ей самой. Разве что голубой плюшевый щенок, больше похожий на зайца, который скромно сидел в углу дивана. Старый, сшитый советскими крепкими швеями, набитый поролоном светлых детских мечтаний – он не был заимствован с глянцевой картинки чьей-то счастливой жизни. Он был ей дорог.

– Смотрели «Матрицу»? – спросила она, стоя у открытого окна. Сквозняк перебирал её рыжие локоны и смущённо прятался в занавесках.

– Смотрел, – я подошёл ближе, встал за её спиной.

– Помните сцену, ту, красивую, где пули летят в Нео, а он останавливает их рукой? Вы никогда не думали, что звёзды – это трассирующие пули, которые летят на нас отовсюду? Очень долго летят, издалека. И если посмотреть так же издалека, но сбоку, мы увидим их светящиеся следы.

Я не знал, что ответить. Но знал всё про звёзды.

– Идём на кухню. Только давай не будем включать свет.

Она перешла на «ты». Так просто. А я чувствовал себя нелепым и неуклюжим дураком на первом свидании, который мнётся в прихожей, не зная, снять ли ботинки и достаточно ли свежие у него сегодня носки.

– У меня нет нужных бокалов, – сказала она, глядя на бутылку «Camus», которую я прихватил из бара. – И я не хочу твой коньяк.

– Чем он плох?

– Он чёрствый, как сухая корка. Я буду водку.

– Та же корка, только разбавленная, – усмехнулся я, глядя, как она достаёт рюмки из навесного шкафчика.

В её крохотной кухне не было стола, его заменяла грубая широкая доска на подоконнике, крашеная с той небрежностью, когда новое хотят выдать за старое.

Мы сидели молча, каждый со своей бутылкой тумана и лёгкости, потягивая алкоголь мелкими глотками, как подростки. Она накромсала пару яблок на блюдце с отколотым краешком. Морщилась, когда пила водку. Потом задумчиво хрустела яблоком. Смотрела в окно на звёзды-пули.

– Так что ты думаешь? Они это серьёзно? ­– спросила она.

– Кто?

– Пророки. Про конец света.

– Конечно. Как могут такие одухотворённые люди врать?

– И теперь всему хана?

– Угу.

– А тебе не жалко?

– Чего?

– Ну, всего… Людей, города, океаны, книги, музыку…

– Жалко, наверно… Я к ним привык. Как-то проникся, знаешь…

– Ты смешной! – она пошлёпала ладонью по карманам пиджака, вытащила пачку сигарет и зажигалку. Прикурила одну сигарету мне. Как мило. – Говоришь, как демиург.

– Я и есть демиург.

Она засмеялась. Закрыла лицо рукой, прошептала что-то неразборчиво сквозь смех. Типа, «боже, какой балбес».

– А я – Любовь. Приятно познакомиться! – отсмеявшись, она приподняла цилиндр и склонила голову.

– С большой буквы? – неуклюже пошутил я.

– Разумеется. Любовь с маленькой буквы бывает только на страницах тех, кто не знает, о чём пишет. Так в чём твой план, демиург?

Мне бы помалкивать, но коньяк решил иначе. Почему-то вдруг захотелось рассказать всё как есть этой странной рыжей девушке в чёрном костюме и чужой старой шляпе. Это её последняя ночь и последний разговор. Почему бы ему не быть откровенным?

– Я не знаю, как тебе объяснить. Но я действительно создал этот мир.

– Всю Вселенную? Или только нашу Землю?

– Конкретно это Вселенную, да, я создал.

– Ты, типа, бог?

– Я, типа, дурак, что когда-то давно точно так же напился и рассказал всю историю одному любопытному чудаку, – я засмеялся, вспоминая тот вечер откровений. – А любопытный чудак оказался очень болтливым фантазёром. Книжку про меня написал. Ну и пошло-поехало. Фанфик за фанфиком.

– А если серьёзно? – она нахмурилась.

– Если серьёзно, то тебе проще и привычнее будет воспринимать меня как программиста.

­– То есть, всё вокруг – симуляция?

– Нет, всё взаправду. Представь себе компьютер – для тебя это рабочий стол с заставкой «Безмятежность». На нём какие-то папки, в них ещё папки, в них документы. Но если подумать – ты не представляешь, что же реально внутри компьютера, как устроена система хранения файлов и как происходят все процессы. Так?

– Ну, допустим… – она забралась на стул с ногами и подтянула сжатые колени к груди. И эта её нервная и беззащитная поза показалась мне такой щемяще трогательной, что… Неважно… – А я папка или файл? – спросила она, наливая себе ещё водки.

– Файл. Все живые и неживые объекты во Вселенной – файлы. Даже пылинки.

– У твоего компьютера дофига мощности, – хихикнула она. – И ты все эти файлы сам создал? Весь хреналлион хреналлионов в стотысячной степени файлов?

– Нет, я просто включил компьютер. А файлы и папки создаются сами.

– Какой интересный бред! А чёрные дыры тогда что? Вирус?

Я почесал переносицу, посмотрел в окно на звёзды, на далёкие огни города, который боялся заснуть. Вытянул ноги поудобнее. Забытая мной сигарета в пепельнице истлела до фильтра. Превратилась в хрупкое подобие себя прежней. Выгорела. Как и я. Как же нелепо и забавно обсуждать сейчас, вот именно сейчас, суть мироздания с одним из файлов на моём рабочем компьютере.

– Чёрные дыры – это архивы, типа ZIP или RAR. Они появляются там, где слишком много файлов. Образуют папку галактики и начинают затягивать в себя файлы и папки поблизости. И эти архивы нельзя ни удалить, ни просмотреть. Мне, правда, сложно объяснить тебе всю эту вселенскую чехарду про квазары, пульсары, блазары и прочие штуки с помощью компьютерной терминологии.

– А в чём заключается твоя работа?

– Я наблюдаю и анализирую. И жду, когда чёрные дыры заархивируют все папки и файлы на моём компьютере в один большой архив. И всё. Я отправляю свои отчёты в отдел аналитики и выключаю компьютер. Проект закончен.

– Но подожди! – она снова нахмурилась, пытаясь сфокусировать на мне взгляд. Её уже порядком разобрало. Даже удивительно, как она до сих пор не вырубилась. – Мы же ещё не заархивировались! Зачем ты выключаешь компьютер?

– Я устал, - просто ответил я. Как мне объяснить этой рыжей земной дурочке, что у нас, наблюдателей Вселенных, тоже случаются выгорания на работе, депрессия и прочая ерунда? Как мне объяснить ей, что она для меня просто файл, один из хреналлиона хреналлионов в стотысячной степени? Она всего лишь часть моей Вселенной. И ничего страшного не случится, если этот проект я не доведу до конца. Почему вообще я должен что-то объяснять «файлу со своего компьютера»?

Наверно, она прочла эмоции по моему лицу. Наверно, она, хоть и странная, но толковая девчонка. Вместо наводящих вопросов она просто налила мне ещё коньяку и достала из холодильника коробку конфет «Rafaello».

Некоторое время мы просто молчали. Я стрельнул у нее ещё одну сигарету и забавлялся, выпуская колечки и облачка дыма, которые сплетались и сталкивались, как галактики. И исчезали. Как галактики.

– То есть, конца света можно избежать, если ты передумаешь? – спросила она.

Уф… Сейчас затянет волынку про спасение жизней, важность бытия и великую цель. Я поморщился. От коньяка начинала болеть голова. Скорей бы всё закончить.

– Не хмурься, я не буду тебя грузить. Просто… Можно просьбу?

Я кивнул.

– Останешься со мной до конца?

Мы болтали всю ночь. О разных глупостях и смешных случаях из её жизни. О чуваках из отдела аналитики миров, о том, что декабрьское утро пахнет хризантемами, а февральские вечера приносят тёплым ветром из будущего запах молодой травы. О цвете и звуке галактик, о шустрых кометах, внеземной жизни и Таньке из отдела маркетинга, которая хвастается направо и налево своим отпуском на Бали.

Я рассказал ей про расу растений-телепатов – самых умных существ в моем прошлом проекте. Она мне – про соседскую кошку Луну, которая иногда приходит к ней в гости.

У нас оказалось удивительно много общего. Как будто я – это она, а она – это я.

Нам обоим нравились «Beatles».

– All you need is love! – горланила она.

– Пу-пу-пуру-пу! – подпевал я.

– All you need is love!

– Пу-пу-пуру-пу!

– All you need is love, love! Love is all you need!

Мы орали, как ненормальные. И слышали, как кто-то нам подпевает.

Когда в окно робко заглянул тусклый рассвет, мы распахнули створки навстречу холодному утру, уселись на подоконник, свесив ноги наружу, и смотрели, как мимо проплывает конвейерная лента автомобилей. Они плывут, плывут, навстречу времени… По времени… Куда-то…

Её подушка пахла свежескошенной травой…

Я проснулся, когда снова было темно. В гостиной что-то бубнил телевизор. Я заглянул туда – она спала на диване. В своём чёрном офисном костюме – так и не переоделась – разметав рыжие кудряшки по подушке с вышитой картиной «Звёздная ночь». Прямой нос, трепетно-высоко вырезанные тонкие ноздри, плавный изгиб бровей, как крылья уставшей, но сильной птицы.

Порыскал глазами по комнате в поисках часов, но их не было.

Я посмотрел на экран. Там повторяли концерт «Дискотека 80-х».

…И то, что сейчас происходит во мне,

Тоже является частью Вселенной.

Тоже является частью Вселенной.

Тоже является частью Вселенной…

Пел светловолосый мужчина в цилиндре. Пел обо мне. И о ней.

– Привет, демиург! ­– улыбнулась она, глядя на меня сонными глазами.

– Привет, Любовь с большой буквы! – ответил я.

Оставить комментарий

Популярные посты:

galba

Интерактивное оборудование: современные технологии для бизнеса и образования

anna_bpguide

355. Немного чинквеченто

pantv

Дубай - самый туристический город ОАЭ ● Обзор главных достопримечательностей

artur_s

Тамариванна.

mrminiver

Самые здоровые дети у амишей. Они их вообще не вакцинируют!

photo_discovery

Араукания с кондорами. Малалькауэйо - Налкас . Вулкан Лонкимай

lena_kalugina

Хроника Великого Исхода. Из горожанок в крестьянки

inna1903gr

Изображая скуку

musashi8

Зря англичане наезжают на пакистанцев, что мол, те культурно обогащают

• Ранее
• Архив