“Часть меня”. Девушки с заметными шрамами — о своих историях, красоте и

make_your_style — 16.10.2018 “Часть меня”. Девушки с заметными шрамами — о своих историях, красоте и

Британская принцесса Евгения вышла замуж в платье, открывающем шрам от операции на позвоночнике. Принцесса специально попросила дизайнера сделать глубокий вырез на спине, чтобы поддержать таким образов детей и подростков, которым тоже пришлось пройти через операции. «Я думаю, что мы можем менять представления о красоте и показывать свои шрамы», - объяснила свою позицию Евгения. СМИ уже успели назвать ее наряд «одним из самых утонченных и новаторских королевских свадебных нарядов» в истории. А мы собрали истории девушек, которые живут со шрамами, и попросили рассказать, как они сами относятся к своим шрамам и с каким отношением окружающих сталкиваются.

Наташа, 34 года

Из заметных у меня два шрама: один на голове от трепанации, другой на шее от трахеостомы. Оба – последствия того, что три года назад меня сбила машина. Когда я очнулась, никаких нежных чувств к шрамам не испытывала. Я плакала и думала, сколько денег придется потратить на их удаление. Но видела я их тогда нечасто, в нейрохирургии, где я лежала, не было зеркал — специально для таких случаев. В общем, первое время было очень тяжело, мне казалось, что внешность моя необратимо обезображена и прочее в таком духе. Хотя я гораздо больше страдала из-за бритой головы, чем собственно из-за шрама.

“Часть меня”. Девушки с заметными шрамами — о своих историях, красоте и

А потом, во время очередной моей истерики, папа мне сказал, что лучше быть со шрамом и живой, чем с красивой ровной головой без шрама — и мертвой. И что-то еще из серии “шрамы — это знак того, через какие испытания ты смогла пройти и остаться в живых, знак силы”, в общем, что-то духоподъемное. Слова эти на меня подействовали, конечно, не сразу, некоторое время я носила вещи с высоким воротом, закрывающим шею, а на голову вертела тюрбаны.

Вообще близкие — это мои самые лучшие люди. Только безусловное принятие, любовь и поддержка, мне в этом плане очень, очень повезло. Никто не пугался, моя мама работала в операционной в гнойной хирургии, ее какими-то там шрамами не испугаешь. Брат и папа немного троллили по-доброму, говорили, что если не нравится шрам, можно прям на голове сделать тату и предлагали выбрать эскиз.

Один раз я снова лежала в реабилиталке, там все в лучшем случае со шрамами, но вообще, по большей части, на инвалидных колясках, и на этом фоне мое нытье про шрамы выглядело жалким. Там я перестала носить высокий ворот: было лето, жарко и я подумала: данунахер. С тюрбаном так же. И там же, в реабилиталке, меня пришла навестить девушка со шрамом на руке, из-за которого даже летом она не носила короткий рукав. С тех пор я вообще не парюсь по поводу своих, к тому же со временем они посветлели.

Я довольно долгое время собиралась что-то сделать со шрамом на шее, потому что мне его не сшивали, а склеили, а у меня предрасположенность к келоидным рубцам: в общем, сросся он не супер красиво. Я даже сходила на консультацию в клинику эстетической медицины, там мне сказали, что просто шлифовкой не обойтись, нужна полноценная операция с общим наркозом и стационаром. Так что точно нунафиг.

Окружающие первое время смотрели, но, мне кажется, не из-за шрамов, а потому, что после операций я выглядела как призрак: лысая голова и шрам впридачу, конечно, привлекали внимание. Потом, когда я уже стала восстанавливаться, поняла, что нет, вроде никто не пялится.

И еще один шрам у меня на кисти — неудачный перелом, вставляли пластину. Сначала тоже поскулила, что будет шрам, а теперь даже люблю его. Во-первых, с ним мой палец снова сгибается и я могу полноценно пользоваться рукой, а во-вторых, он практически незаметен.

Кристина Байдурова, 28 лет

Заметных окружающим шрамов у меня два. Один от аппендицита, но он недавний и поэтому пока яркий. Чтобы его разглядеть, нужно видеть меня на пляже или в бассейне. Я абсолютно его не стесняюсь. Окружающие могут задержать взгляд, но, в основном, всем плевать.

И есть шрам на руке. Кот откусил кусочек, зашивать не стали. Со временем он затянулся, а года четыре это была дыра в руке. На холоде на кисти руки до сих пор проступают яркие полосы от разорванной кожи. Он появился, когда я училась в школе, тогда я стеснялась, но недолго. Люди замечали, спрашивали, что это, я отвечала — и всё. Не скрывала одеждой.

Еще у меня наследственный гирсутизм. Не самое крайнее проявление, но заметно. Руки, ноги, живот, усики, шея, грудь. Делаю электроэпиляцию. Иногда остаются рубцы, если мастер не угадал с силой тока. Или неправильно ввел иглу. Ожоги, пятна сходят около 2 лет. Переживала. Надевала плотные колготки, платки на шею, никаких шорт и юбок выше колена. А потом купила платье, которое понравилось мне на мне. Довольно короткое. Пришла на работу. Никто в обморок не упал, ничего не сказал. И я успокоилась. Постепенно ожоги посветлели, но отличаюсь, конечно, от девушек с бритыми ножками.

Личной жизни шрамы и ожоги не мешали и не мешают. А вот мои заморочки по этому поводу — да. В общем, все проблемы в голове, а не у нас на/в теле.

Саша, 26

У меня есть два шрама: один от ожога, другой — от аппендицита, и мне они очень нравятся, даже купальники покупаю специально раздельные. От ожога на полруки, но сейчас он незаметный. Я не стыжусь шрамов, призываю всех не стыдиться и обожать свои боевые отметины. Я почему-то при упоминании о шрамах сразу Гарри Поттера вспоминаю.

Почему-то родители с самого детства научили воспринимать как естественную составляющую твоего тела и не уговаривали избавиться от них (кроме аппендицитного – мама после операции говорила: мол, уберем его, на что я сказала, что я его 10 лет ждала и он мне нравится, не стали его трогать, о чем не жалею). Окружающие (не близкие) нормально относится к ним, не сталкивалась, но если бы столкнулась, сказала бы, что это мое тело.

Саша Устюжанина, 27 лет

Я посмотрела на фотографии со свадьбы и обрадовалась. У меня тоже есть шрам, и очень заметный - после операции на открытом сердце остался, мне ее еще в детстве сделали. Швы после таких операций могут быть и очень тоненькими, практически незаметными ниточками, но у меня келоидный шрам получился. Тогда мне говорили, что будто бы у тех, кто не кричит на перевязках, шрамы лучше срастаются, но я сейчас понимаю, что это просто была легенда среди пациентов: во-первых, не кричать, когда из тебя выдергивают скобы и нитки, невозможно, а во-вторых, это просто от особенностей кожи и ее заживления зависит. Но в детстве я жалела, что не сдерживалась.

После операции все мои футболки и рубашки были заменены на закрытые, и я годами следила, чтобы шов не выглядывал. Причем я никогда шва не стеснялась, и, скажем, открытый купальник спокойно могла надеть при случае, но на каждый день закрытые кофты казались уместнее, плюс никто не будет спрашивать: "А это откуда у тебя?". Вот сейчас с вопросами люди стали сдержанней, у детей не стесняются почему-то интересоваться. Ну и главное, я сама перестала шрам замечать со временем. Ну то есть глубокое декольте я все-таки вряд ли когда выберу, но мания искать всё "под горлышко" прошла. Ну виден и виден шов, ну и что. И то, что настоящая принцесса так же к шрамам относится, как-то ободряет.

Катя Кермлин (Екатерина Романовская), 41 год

В 2000 году на Катю напал мужчина с ножом, она чудом осталась жива. Позже Катя рассказывала о своих шрамах и даже показывала их в ролике, посвященном запуску ее проекта Nimb — кольца с «тревожной кнопкой».

Я не стесняюсь ни шрамов, ни вопросов о них, но я не считаю это чем-то красивым по дефолту для всех. Глядя на свой живот, я понимаю, что слово «красивый» к нему нельзя применить. Для постороннего человека, которому я никто, чужая тетка, это просто живот со шрамами. Никакой красоты, чтоб этим восторгаться. Для близкого — да, это может быть уже чем-то эмоционально заряженным, особенным, тесно сплетенным с моей личностью, с тем, как и что я говорю, как двигаюсь, что делаю. А для чужих людей эта штука вызывает максимум любопытство.

Сейчас много попыток настоять на том, что это все красиво. Шрамы, растяжки, полнота, еще какие-то особенности — мол, это красиво однозначно для всех, давайте, восторгайтесь. Это глупо, это вызывает агрессию, которая женщин обижает еще больше. У меня шрамы, морщины и седина — и это само по себе ничего красивого (хотя седые волосы — кайф, то ли тренд помог, то ли еще что, но я кайфую какой крутой серебристо-серый получается, звериный оттенок). Но для человека, который мне уже симпатизирует, который знает меня как персону, взаимодействует на личностном уровне, эти вещи могут быть притягательными.

Я не прячу шрамы и недавно перестала красить волосы. Но, например, брею ноги и исправила прикус уже после сорока. Я хорошо понимаю, что невозможно нравиться всем, и стремиться к этому глупо. Но для счастья надо понравиться кому-то одному — кто нравится тебе. И обычно этому не мешают ни шрамы, ни седина, ни возраст — вообще ничего.

У меня один шрам припаялся к мышцам. Он самый длинный, и из-за него кожа у меня не двигается. Подумываю его отлепить. Но масштабно типа «уберите все шрамы» — нет. На шее шрам не очень заметный, ну и нравится, что люди сразу придумывают про меня всякое.
Первое время я, конечно, прятала все. Носила закрытую одежду, заматывала шею — именно для того, чтобы самой не циклиться, не рассматривать их бесконечно, не вспоминать, как без них было отлично. Но первое время рубцы свежие, красные, им uv противопоказан, так что даже с медицинской точки зрения лучше закрывать.
А сейчас уже у меня накручено столько на эти шрамы всего, мол, я боец, воин, стоик, вандервуман, — и иду в зал отжиматься. Хотя боец я сомнительный, простуду даже переношу очень плохо, проклинаю все вслух.

Евгения, 25 лет

У меня есть шрам на переносице: в 13 лет я балансировала на столбике и упала, а очки вошли вглубь моего лица. Травма была довольно серьёзная, переносицу зашивали в челюстно-лицевой больнице, и шрам остался довольно заметный. В 13 лет, не будучи и так уверенной в своей внешности, я получила ещё один комплекс. Я отрастила челку и носила очки для зрения, а когда решалась открыть лицо, то мне сразу задавали кучу вопросов на тему "что это у тебя между глаз?". Прошло время, я выросла, шрам немного побледнел, а я обрела уверенность в себе. Ношу линзы, спокойно хожу без макияжа и отвечаю на все вопросы, связанные с этим дефектом. Но шрам на немаленьком семитском носу в подростковом возрасте был для меня сущим страданием.

Хотя я перестала фанатично замазывать шрам ещё в университете, к полному принятию своей внешности пришла, когда начала работать с большим количеством людей. Стало очевидно, что всем не понравишься, вот и все. Я учитель немецкого и английского в средней и старшей школе. Кстати, когда раньше работала переводчиком, уделяла своей внешности гораздо больше внимания, было важнее выглядеть привлекательно всегда.

Дети иногда задают вопросы, но мои объяснения их удовлетворяют и больше внимания они на шрам не обращают. А вот взрослые, по моим ощущениям, чаще всего задают вопросы об этом, стараясь уязвить, в не очень дружелюбном тоне.

Даша, 20 лет

Моя история о принятии шрамов и себя начинается очень глупо. В 14 лет я со школьными подругами решила в честь нашей вечной дружбы (как же тупо это писать!) сделать отметки на теле сигаретами. Мне волей судьбы выпало сделать эти отметки на внутренней части плеча, выше сгиба руки. Не знаю, по какой причине, но у всех, кто это сделал, отметки прошли в течение года, со мной же они остались по сей день (прошло 7 лет).
Так как эти шрамы выглядят ОЧЕНЬ нестандартно и находятся в необычном заметном месте, люди постоянно обращали внимание и спрашивали, как они появились. Признаюсь, в ответ на этот вопрос я всегда придумывала нелепые истории о травме в детстве и так далее, но вопросов меньше не становилось. Всегда, когда я носила футболки, я замечала, что люди видят шрамы, и очень боялась этого мерзкого вопроса «а откуда??!?».
С возрастом у меня появилось много возможностей от них избавиться - шлифовка, операция, тату. Но однажды я осознала, что это часть меня, как и та история. Это часть меня и некоторый урок. Сейчас я уверена что эти точки даже мне идут и добавляют оригинальности, они выражают меня так же, как и, к примеру, стиль одежды. Шрамы это всегда что-то очень индивидуальное, и на сто процентов ваше, поэтому их не стоит стесняться. Та же татуировка может быть ещё у тысячи человек по такому же эскизу. Сейчас я научилась носить эти точки как украшение, и очень этому рада.

Мария Соловьева, 27 лет

У меня врождённый порок сердца, несколько операций до трехлетнего возраста. Итог - огромный вертикальный шрам через всю грудную клетку, несколько мелких шрамов на животе, один на подмышке и ещё один - на спине, в области лопатки.

И я их люблю. Всегда любила. И не представляю, как живут другие люди, у которых туловище не разделено надвое. Вы смотрите в зеркало - и не видите его? Как?)))

Я выросла в сибирской деревне, с 12 лет живу в Москве. И нигде, никто и никогда не дразнил меня из-за шрамов, хотя основной заметен всегда, если я не в свитере с горлом.

Когда мне было примерно 14, я пришла летом в открытой майке на работу к отцу. Тогда единственный раз он попросил меня надеть кофту. Не хотел, чтобы на работе знали, что у меня ВПС, чтобы его жалели. Но кроме этого случая закрыть их специально я никогда не старалась. Вообще не выбирала одежду по принципу "закрывает-не закрывает шрамы". Скорее уж, решала, нравятся ли мне в этой одежде бёдра, живот и так далее.

Хотела бы я, чтобы шрамов не было? Только потому, что тогда моя мама не переживала бы все больницы и операции с маленьким ребёнком в России начала 90-х. А так - они часть меня. Я бы отказалась только от шрама подмышкой - он мешает нормально волоски удалять - слишком выпуклый.

Несколько лет назад я начала сильно седеть. И вот это шокирует людей намного больше, чем мои шрамы. Я постоянно слышу: "Ты что, уже седеешь?", но никогда не слышала: "У тебя что, операция была??!!"

Ольга Гончарова, 29 лет

Когда мне было чуть более двух лет, в азарте неразумных игр и от беспечности взрослых я упала в открытый подвал. Ударившись о металлическую лестницу, рассекла лоб до кости. Вообще я помню свою жизнь лет с трёх-четырёх. Но именно этот случай отложился в моей памяти и стал самым первым воспоминанием, а шрам навсегда поселился на моём лбу. Почти всегда мне стригли чёлку. Инициатором были то парикмахеры, чтобы шрам прикрыть, то моя мать, а затем и я сама поддалась этой безумной идее, что шрам как-то портит мой внешний вид. Я не помню, чтобы в школе кто-то надо мной подтрунивал. Но в студенческом возрасте из-за схожести шрама и его расположения несколько раз прилетали комментарии про Гарри Поттера. Я не воспринимала это положительно, но только из-за того, что я не являюсь поклонником франшизы. Год назад после депрессии я решила измениться и начать с внешнего образа. Сделала ультракороткую графичную стрижку, шрам, как мне кажется, со своим изломом отлично вписался в образ. Теперь я отношусь к этому «дефекту», как к части себя, вспоминаю только в момент, когда чей-то любопытный взгляд надолго задерживается в той области.

С Гарри Поттером сейчас уже не сравнивают — хотя у меня уже была мысль приобрести круглые очки. На пути к себе начала с малого - осталось полюбить свой нос и бёдра.

Вера Котельникова, 24 года

У меня довольно большой шрам на локте: вставляли пластины после сложного перелома. Я его люблю, использую его как повод завести беседу. Рассказываю, как я погуляла с собакой, как мне неправильно поставили диагноз, как я охренела от цены операции, как смешно отходить от наркоза ну и всякое такое. Собака была большая, ротвейлер. Она побежала за голубем сквозь низкую ограду (собака не виновата). Я ударилась об ограду и ещё и поводок не отпустила: испугалась, потому что собака чужая (я с ней сидела, пока его хозяева уехали в отпуск), поэтому она его ещё потянула и убежала за голубем. После демонстрации все обычно тоже начинают показывать свои шрамы и рассказывают интересные истории.

Перелом был со смещением, а в травме сказали, что это просто ушиб, и я три дня верила в это, пока не начало тошнить. Если бы раньше узнали, возможно, даже не понадобилась бы операция.

Мария Головина

В августе прошлого года мне удалили грыжу позвоночника и заменили позвоночный диск. Все происходило в шейном отделе, и до операции я думала, что разрез будут делать сзади, я уже даже придумала, чем как и когда я забью шрам. Но доктор сказал, что будет делать разрез спереди. «Второй подбородок закроет», подумала я. Операция прошла хорошо. Я на следующий день уже встала. Я не видела шрам около недели, не чувствовала его, так как он был под повязкой, но когда я увидела его, мне стало не по себе. Я никогда не была в больнице, меня никогда не оперировали. Нитки только что вынули, там была кровь, болячки, все было в йоде. Месяц я ходила в «ошейнике» на улице, дома я пыталась шрам закрыть, закрасить. Я жила с молодым человеком, и мне казалось, что я какой-то Франкенштейн. Сексуальность улетучилась, хотя мой молодой человек меня поддерживал, когда я попала на операцию. Он мотался ко мне по два раза в день, возил мою маму ко мне. Он первый, кого я увидела, когда проснулась после операции. После он возился со мной. Шрам ему нравится, он не заострял на нем внимания никогда.

Со временем шрам посветлел. Время от времени он проявляется, краснеет, синеет. Я полюбила его. Теперь мне кажется это дерзковато даже немного. Я знаю, что это не самый большой и «драматический» шрам, но он есть.

Антонина, 29 лет

В детстве мне сделали операцию на сердце, и на груди как раз на протяжении всей грудины остался линейный слегка гипертрофированный рубец телесного цвета. Свои даже самые первые отражения в зеркале я помню уже после операции, то есть я такая с этим шрамом всю свою сознательную жизнь. В детстве не помню вообще никаких проблем, я никогда не стеснялась на море, а детская одежда обычно достаточно закрытая. Не помню никакого особенного внимания среди друзей. Впервые стала стесняться уже ближе к подростковому возрасту, всегда думала, что это будет отталкивать мальчиков.

Я никогда не носила и не ношу одежду с глубоким вырезом. Люди практически никогда не замечают шрам, если видна только его верхняя часть. Но если вырез будет глубоким, то внимание акцентируется сразу. Такое было как-то летом, и я видела на лицах малознакомых людей, что они обращают внимание на рубец. Но никто ничего не спрашивал и не говорил.

Для себя я как-то решила, что декольте – это не моя сильная сторона. Скажем, есть же люди, которым не идет клеш, или юбки средней длины, или какой-то определенный фасон одежды. Вот мне не идет декольте, потому что у меня такое тело. Я легко это принимаю. У меня нет желания именно показывать шрам, но я не особенно стараюсь его спрятать. Хотя на выпускном в школе, где у меня было как раз-таки платье с вырезом, я специально искала крупную бижутерию, которая в итоге и закрыла весь рубец. С возрастом (мне 29) стала париться меньше, летние платья теперь с вырезом хоть и не до пупка, но явно глубже чем у обычного свитера.

Купальники у меня были самые разные, слитные с глубоким вырезом, раздельные с бандо, с треугольниками, с круглыми чашками. Я вообще никогда не задумывалась о шраме при покупке купальника. Не помню вообще никакого внимания со стороны других людей.

Когда кто-нибудь спрашивает откуда рубец, я всегда рассказываю. Меня это никогда не напрягало, я с легкостью рассказываю, что перенесла операцию.

Полина

У меня есть шрам на плече. Остался от операции: удаляли лимфоузел. Никогда по его поводу ничего не испытывала. Окружающие тоже. Сразу после операции я старалась его демонстрировать, так как считала, что шрамы добавляют мне какого-то шарма и истории. Сейчас прошло уже пять лет. Я изменилась и начала подумывать его свести. Не потому что он меня эстетически не устраивает, но потому, что он напоминает о том времени в моей жизни, о котором я сейчас не хотела бы вспоминать. Однако большую часть жизни я шрам не вижу, поэтому постоянно забываю о желании его вывести. Перестала ли я носить одежду открывающую плечи? Нет. Слышала ли я комментарии по поводу шрама? Нет.

На самом деле, я узнала об этих проблемах восприятия уже в сознательном возрасте от других. Возможно, дело в том, что у меня есть более яркие вещи во внешности, на которые люди чаще обращают внимание. У меня гетерохромия, причем один глаз половинчатый. Поэтому обычно, когда меня люди видят, им уже все равно на все, кроме глаз. Но никакие вопросы про глаза меня тоже никогда не обижали. Я просто привыкла, что кого-то люди спрашивают о губах или груди (свое ли?), а меня вот про глаза. Но тоже никто не дразнил никогда. Скорее говорили, что красиво и необычно. Я к этому спокойно отношусь. В них не было ничего злобного. Просто интерес к чему-то, что встречается не каждый день.

Яна

Есть шрам большой, вдоль всего позвоночника - целиком его не видно, но почти во всей одежде он выглядывает, и многие его просто не замечают.

Это шрам после операции из-за сколиоза, как у принцессы Евгении, но у меня он далеко не такой ровный, не телесного цвета и не такой нерастянутый, если можно так выразиться. У меня дисплазия соединительной ткани, выражается в тянущейся коже и очень подвижных суставах, и из-за этого шрам весьма растянулся.

Люди, которые замечали, никогда не реагировали отрицательно, просто удивлялись и спрашивали о его происхождении. Два человека выразили бурное восхищение, и это немного ввело в ступор.

Ещё вся голень в небольших, но заметных шрамах - вот на эти реагируют негативно. Один раз дошло до откровенного хамства - одногруппница спросила, почему «нога такая уродливая» и почему «ничего не сделаешь с этим».

Ещё один идёт от живота на бок, но его почти никто не видит.

Пластику делать хотела, когда была младше, но у меня очень тянущаяся кожа, и это не поможет, а шлифовку уже поздно. Поэтому просто пересмотрела своё отношение на это.

Виктория, 34 года

У меня есть несколько довольно крупных келоидных рубцов на грудной клетке, примерно в 5 см от шеи. Шрамы довольно большие и заметные. Они появились, когда в 10 лет на даче меня укусило ядовитое насекомое. С тех пор любые платья и майки с декольте стали для меня табу. Признаюсь, было очень тяжело. В юношестве я не любила ходить на пляжи. На меня часто показывали пальцем, постоянно спрашивали "что это". Не было ни одного человека, кто, заметив мои шрамы, не спросил об этом. Помню как в Турции выходила из моря, когда на меня уставилась маленькая девочка, вскинула руку в мою сторону и громко закричала: "бабушка, смотри, какие у этой девушки шрамы!". Бабушка и все окружающие нас люди тут же на меня уставились. Я расстроилась, опустила голову и постаралась поскорее уйти с пляжа.

Водолазки, футболки без выреза и шарфы были неотменной частью моего гардероба. Крупные украшения или кулоны не помогали. Люди всё равно замечали за ними шрамы и начинали спрашивать о них. В общем, непросто складывалась моя жизнь. Я всегда стеснялась демонстрировать свое декольте. И очень внимательно подходила к выбору одежды.

Ближе к 30 годам я, наконец, решилась на сарафаны с декольте. Настал момент, когда уже по-другому относишься к своему телу и не обращаешь внимание на окружающих. Наверное, я повзрослела и стала более уверенной в себе.

Сейчас мне 34 года, я замужем и уже четыре года живу за границей. Первые три года эмиграции мы с мужем жили на Мальте, где я постоянно купалась и загорала на пляже. Когда моя кожа загорает, шрамы почти не видны. И мне никто ничего не говорил о них. Редко, когда кто-то вообще обращал на них внимание. Но надо учитывать менталитет и воспитанность европейцев, которые никогда не будут показывать пальцем на других людей и осуждать их.

В прошлом году мы с мужем переехали жить в Англию и здесь я увидела совсем другой взгляд на отношение к внешности и особенностям тела. Британцы обладают невероятной внутренней свободой, поэтому не стесняются демонстрировать свое тело и носить все, что им хочется, даже если они весят 100 кг или их тело тоже изуродовано шрамами.

За все годы жизни с моими рубцами на груди я научилась ценить людей за их внутреннюю гармонию, а не за внешнюю. Наверное, я и сама приобрела навыки внутреннего обаяния, так как никогда не могла похвастаться внешней красотой. Многие говорят мне, что я подкупаю своей добротой и характером. Мой муж-британец часто говорит, что и вовсе не замечает моих шрамов, он видит перед собой потрясающую девушку с добрым сердцем, которую он полюбил.

Я верю, что это правда. Тем не менее, я не исключаю, что когда-нибудь накоплю денег и решусь на пластическую операцию. Но пока что я и сама научилась забывать о своем недостатке и жить полной жизнью.

Мне хочется обратиться ко всем девушкам, которым тоже пришлось столкнуться с эстетическими недостатками кожи. Пожалуйста, не отчаивайтесь. На этих шрамах свет не сошелся клином. Люди прежде всего оценивают внешность, да. Первые 30 секунд знакомства. Зато потом они начинают видеть настоящих вас. Просто будьте самими собой, почаще улыбайтесь и как бы отвлекайте собеседников внутренним миром. Своим чувством юмора или добротой. Через какое-то время, я заметила, люди перестают и вовсе замечать ваши шрамы.

Все это такое поверхностное, всего лишь несовершенство кожи. Подумаешь! Кто взглянет на шрамы девушки с заливистым смехом, от которого тоже хочется смеяться? Просто будьте самими собою. Вы удивитесь, как много людей будет считать вас красивой, несмотря ни на какие рубцы или неровности кожи.

Наташа Буданова

У меня есть совсем небольшой шрам на губе, почти незаметный. Но все детство бабушка прожужжала мне уши, что мне нужна пластическая операция, что на 18 лет мне ее подарят. Я отказывалась, на что мне говорили: “Это пока, а потом захочешь”

Посмотреть эту публикацию в Instagram

Публикация от учусь в Милане, люблю Италию (@nanotasha.milano)

12 Май 2018 в 9:03 PDT

Мой шрам малютка, совершенно не портит внешность, а, наоборот, дарит какую-то изюминку. Он кусочек меня, я лет в 5 его присадила. В детстве поехала на роликах кататься на поклонную гору, поехала с горы, испугалась разгона, затормозила губой о бордюр. Помню, как меня вели потом, я ж на роликах была, кровища хлестала фонтаном, а кричала, что не хочу умирать. В тот же день поехали в травму, меня там быстро зашили —и все. Две недели детского питания и всякого жидкого и воспоминания в комплекте.

Так что от операции в подарок на 18-летие я отказалась. Очень настойчиво. Мне кажется, что шрамы людей не портят. То есть, конечно, шрамы шрамам рознь, но делать пластическую операцию из-за таких, как мой, мне кажется безумием просто. А ведь делают люди.

У меня еще много шрамов - очень активное детство, но только про этот есть особая история, видимо, из-за того, что он на лице. И на животе есть шрам большущий из-за аппендицита. Как раз на пляже его видно. И на коленке тоже здоровенный шрам, сантиметров пять.

Но у меня лично гордость за них что ли какая-то. Возможно, из-за того, что я сама получила их. Возможно, другое отношение было бы, если бы случилась действительно страшная беда. Но не должно, конечно же, такого быть.

Анастастия, нейрохирург

Большинство хирургов в России придерживаются мнения, что мужчину шрамы красят, а женщину нет. Хотя все понимают, что не красят они никого, только помогают порой понять по внешнему виду, какие проблемы у человека были и есть. Но на выбор того, как ушить кожу, эти гендерные предрассудки оказывают не много влияния на самом деле. Больше зависит от типа операции, длины разреза, качества раны, толщины подкожной жировой клетчатки, и таких парамедицинских вещей как усталость хирурга к концу операции и наличие ниток для внутрикожного шва. Шрам после внутрикожного шва тонкий, белый, может быть практически не виден (от свойств кожи и места разреза зависит). А все эти ужасные бордово-синюшные "сороконожки" от узловых швов грубыми нитками. Порой иначе и никак.

К сожалению, не всегда можно зашить "красиво". Я в своей практике стараюсь, если возможность есть, зашивать внутрикожно, даже мужчин. Хотя над девочками, особенно молодыми, особенно на лице, стараешься, конечно, больше. Однако при травмах может недоставать кусков кожи, края ран рваные, если не иссечь, то может и не зажить, а если заживет, то рубец будет неровный. Отдельная проблема – симметричность на лице и сопоставление краев татуировок в других местах. Тем более, что ночью по экстренной не пластические хирурги шьют, да и вообще не до красоты бывает.

При плановых операциях края ровные, проблем ушить нет, но вступают другие факторы. Длинную рану на спине зашьют скорее всего не внутрикожно, будут боятся, что развалится. Так же и с ожирением, там рисков еще больше. Бодипозитивщицы закидают помидорами, но полных людей с сахарным диабетом наши хирурги тоже предпочитают зашивать обычным швом. Если они еще и курят, то риск плохого заживления велик. Внутрикожный шов может не удержать края раны, он только сопоставляет края кожи, а вся рана держится на швах на апоневрозе и клетчатке (любые раны ушиваются послойно, под видимыми швами там еще два-три ряда). Если ПЖК толстая и рыхлая, то зашить ее нормально сложно, нитки прорезаются. И сверху нужно что-то покрепче внутрикожного шва. А потом эти полные люди еще и лежат на ране (когда она на спине, что в моей практике часто). И края некротизируются. Это совсем плохо. Уговоры двигаться и не лежать на ране с красочным описанием последствий не имеют должного эффекта. Человек до операции мало двигался, а тут после еще заставляют вставать и даже лфк заниматься! Изверги. Вот и не шьем для красоты. Но любой и любая могут попросить зашить, как им хочется. Хирург всегда пойдет на встречу при возможности. Либо объяснит, почему скорее всего не получится.

Но это все реалии нашего здравоохранения. Как за бугром, сказать не могу, на международных конференциях такую рутину не обсуждают. Для меня шрамы — часть работы, и я не стигматизирую людей по такому признаку. Я знаю, сколько таких по миру ход

Сохранено