Цензура — обоюдоострое оружие, ранящее обе стороны

maysuryan — 09.12.2024
Роман Джорджа Оруэлла «1984» был переведён и напечатан в СССР ещё в 1984 году. С грифом «Рассылается по специальному списку»

Писал об этом два года назад, но приходится возвращаться к теме, поскольку кое-кто из товарищей стал выражать мнение, что я якобы поддерживаю цензуру — не сейчас, но при будущем социализме. Что ж, вопрос, увы, далеко не столь ясен и прост, как может кому-то показаться. Только отмороженное правачьё делало вид, что «всё ясно»: идя к власти, оно громогласно проклинало «советскую цензуру» и обещало её полностью отменить. Дорвавшись же до власти, провело «декоммунизацию», и в итоге установило такую цензуру, которая в советские времена и не снилась. Впрочем, бог с ним, речь идёт о более серьёзных вещах.
На самом деле вопрос о цензуре тесно связан с другим вопросом, который здесь недавно обсуждался: должна ли власть трудящихся быть максимально широкой, демократичной, или наоборот, принадлежать строго ограждённому от «профанов», от «сырого человеческого материала» «кругу посвящённых».
Вопросы эти связаны, и даже более того, это по сути один и тот же вопрос. Попробую объяснить...
Дело в том, что нельзя управлять страной, получая информацию о ней и об окружающем мире лишь из подцензурной печати.
Лицо, принимающее решения, должно располагать всей полнотой доступной информации — и чем шире, тем лучше, тем взвешеннее будут решения. В том числе должны быть, разумеется, доступны сведения о точке зрения и высказываниях классового врага, о его доводах, аргументации, о распространяемых им заведомых фейках и т.д. Следовательно, если решения принимают (предположим) все трудящиеся, то все они должны иметь доступ ко всей подобной информации. Если решения принимает правящая партия, то все члены правящей партии должны иметь неограниченный доступ к любой, в том числе вражеской информации. Вы удивитесь, но примерно так оно в СССР и было в 1920-е годы: коммунисты могли свободно читать белоэмигрантскую и вообще любую враждебную прессу.
Так что советский руководящий слой это более или менее понимал. Позднее «круг посвящённых» стал сужаться. Но всё равно, вразрез с формальным законодательством о строгом запрете антисоветской пропаганды, в некоторых случаях антисоветская пропаганда была как раз разрешена. Во-первых, в СССР, особенно в 1920-е годы, печатались некоторые открыто антисоветские и антикоммунистические книги. Например, «Россия во мгле» Герберта Уэллса печаталась и в 1920-е, и в 1950-е, и в 1970-е годы. Но это, хоть и критическая к марксизму, но всё же довольно дружелюбная к СССР критика. А вот мемуарные книги монархиста Василия Шульгина «Дни» и «1920», где он мечтал о пулемётах против «его величества русского народа», дружелюбными никак не назовёшь. Тем не менее их печатали и свободно продавали, как и мемуары Деникина и других белогвардейцев о революции.
Во-вторых, больший или меньший круг советских руководителей мог вполне легально и свободно читать эмигрантскую, западную и антисоветскую прессу, включая даже троцкистский «Бюллетень оппозиции». :) В этом же «Бюллетене» читаем, что в 1930-е годы сокращение этого официально разрешённого круга читателей «Бюллетеня оппозиции» вызвало некоторую досаду и ворчание среди руководителей. Но ещё более интересно и показательно то, что, в-третьих, издательство «Прогресс» в СССР в 1960-е и 1970-е годы специально печатало антисоветскую и антикоммунистическую (или же просто буржуазную) литературу. Таких книг было напечатано немало. Их открыто не продавали, все они имели гриф «Рассылается по специальному списку».




Сочинения Мао Цзэдуна, переведённые и напечатанные в СССР в 1960-е и 1970-е годы издательством «Прогресс»

Кстати, Мао Цзэдун совершенно верно отмечал: «Правильные мнения, если они выращены в теплице, если они не сталкивались с ветром и дождём, если они не приобрели иммунитета, не смогут одержать победы, когда встретятся с ошибочными мнениями. Поэтому только методом дискуссии, методом критики и методом раскрытия истины можно по-настоящему развить правильные мнения и изжить ошибочные, можно по-настоящему разрешать вопросы».

Вот, например, почему такое сильное впечатление на советских граждан произвела Американская выставка в Москве 1959 года, где состоялись известные «кухонные дебаты» Хрущёва и Никсона? Или тем же летом демонстрация мод дома «Кристиан Диор» в Москве? Да потому, что выращенные в тепличной обстановке цензуры советские граждане были гораздо более уязвимы для буржуазной пропаганды, чем американцы или французы — для советской. Это было примерно как выращивать людей в стерильной обстановке, а потом выпускать в мир, нашпигованный вредоносными микробами, вирусами, грибками и прочей агрессивной дрянью. А поскольку миры неизбежно соприкасаются (туризм, деловые поездки, работа за рубежом, торговля, обмен книгами, кинопродукцией, искусством и т.д.), то поражение той стороны, которая живёт в цензурной «оранжерее», становится немного предсказуемым.
Конечно, ни в коем случае не стоит сводить все причины поражения СССР к цензуре. Капитализм, который сейчас по всему миру во всех сферах жизни насаждает тотальную цензуру, погибнет тоже не из-за неё. :) Но свой золотой вклад в его гибель, как и в крушение советского проекта, она непременно внесёт...
Также стоит заметить ещё вот что. Если кто-то из считающих себя марксистом верит во всесилие цензуры, то он глубоко заблуждается. Прежде всего, пропаганда пробивает ЛЮБУЮ цензуру. Я уже много раз писал, что в этом случае запрещённая идеология никуда не исчезает, а просто оборачивает себя в слой сахарной ваты, то есть оговорок, признаний своей неправоты и правоты противника, реверансов, покаяний за ошибки, сожалений и т.д. На ещё более строгий запрет – заворачивается в два слоя сахарной ваты, в три, в десять, и так далее, ad infinitum. То есть изначальный яд никуда не девается, но просто разбавляется всё более лошадиными дозами сахарного сиропа. Простой цензурный запрет означает снять внешние симптомы болезни, не леча саму болезнь. Граждане запретители бодро твердят, что вот когда они получат власть, то они всё вредное запретят, и никто у них даже пикнуть не посмеет. Но методикой борьбы с «сахарной пропагандой» противника они не владеют. Они наивно полагают, что вся борьба ограничена «честной и откровенной» борьбой мечом, а также «оружием критики», но забывают про борьбу елеем и фимиамом лести, подушками и пуховыми перинами похвал, забывают про метод душения в объятиях. И не понимают, что в случае применения цензуры именно этот метод со стороны политических противников, включая и классовых врагов, становится основным и преобладающим.

Могут спросить: но тогда, может быть, просто отменить любую цензуру вообще, да и дело с концом! Увы, не всё так просто. И В.И. Ленин тоже был абсолютно прав, когда возражал большевику-оппозиционеру Гавриилу Мясникову, требовавшему для рабочих «свободы слова от анархистов до монархистов»: «Свобода печати в РСФСР, окружённой буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической организации буржуазии и её вернейших слуг, меньшевиков и эсеров. Это факт неопровержимый. Буржуазия (во всем мире) ещё сильнее нас и во много раз. Дать ей ещё такое оружие, как свобода политической организации (= свободу печати, ибо печать есть центр и основа политической организации), значит облегчать дело врагу, помогать классовому врагу. Мы самоубийством кончать не желаем и потому этого не сделаем».


Рисунок Константина Ротова. 1926 год. «Главреперткомом не была допущена к постановке пьеса, где фигурировали краснозадые и синезадые обезьяны. (Из статьи Ларина в «Правде»). «В Зоопарке. — А то, неровен час, цензор придёт».

Но если полная отмена цензуры сразу после пролетарской революции привела бы к её крушению, а равномерная цензура для всех, включая руководство, была невозможна — тогда что? Тогда неизбежно возникло как бы два этажа, на которые жило общество. Один этаж, руководящий, жил по законам неограниченного распространения информации. Второй, нижний — контролировался руководящим. Разумеется, революционеры, которым пришлось соорудить такую двухступенчатую систему, прекрасно понимали всю её ущербность. Но выбора у них, как видно из слов Ленина, в тот момент не было...


Рисунок Марии Стюарт. 1925 год. «В Главреперткоме. Главреперткомом запрещена к постановке пьеса «Братья Карамазовы» по роману Достоевского. (Ларин — «Правда»).
— Вам что нужно, т. Достоевский? Опять от Ларина? Тут Пушкин приходил, — так у него в «Онегине» есть родственники Ларины, вот Ларин за него и заступается... А вам-то из-за чего он протежирует?!»
Заметим, что в мусорной корзинке карикатурного советского цензора, кроме «Братьев Карамазовых», валяются Шиллер и Пушкин, а на отрывном календаре у него 6 ноября — канун Октябрьской годовщины...

В общем, надеюсь, понятно, что это тот же самый вечный вопрос, который здесь уже обсуждался: вопрос о «дверях». То ли распахивать все двери широко для всех, что ведёт к растворению передового авангарда в «сыром человеческом материале». То ли плотно затворять их, но такие барьеры тоже рано или поздно разрушаются. И оба варианта ведут к далеко не лучшим последствиям для революции, свободы, свободы от цензуры... Вот и выбирайте. :)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив