«БИТЬ ВРАГА, ПОКА Я ВИЖУ СОЛНЦЕ...»

prilepin — 20.11.2023 Обещал публиковать мало кому известные (и отсутствующие в Сети) ранние, военные стихи Юрия Левитанского.

Мне тут пишут: ну и где, мол?

Исправляюсь.

Стихи эти Левитанский не включил ни в один свой после 1952 года сборник, ни в одно избранное. А мне кажутся они замечательными. В них не только горечь войны. В них такая великолепная «денис-давыдовская» военная бравада! Такая победительность! «Да, мы вас били! Мы вас били и задавили вконец! Да, это мы!»

И в 30-е, и всю войну, и почти до середины 50-х Левитанский был безусловным лихим советским парнем – бойцом, сталинистом с портретом Ленина на стене.
Много позже, потом, в разгар перестройки, Левитанский «прозрел», осудил тоталитарное прошлое и подписал несколько блядских либеральных писем.
Знаете, как умер этот великолепный советский милитарист, пулемётчик, вояка? Он умер в январе 1996 года посреди круглого либерального стола пораженцев, выступая против войны в Чечне.

...К чему я это всё.

Если б в 1942 году пулемётчик Левитанский был бы такой же «мудрый», как в 1996 году – никакой бы войны мы б не выиграли.

К чертям такую мудрость.

Я люблю вот такого Левитанского, каким он был в золотые годы своей бесстрашной юности, молодости, ранней зрелости. Эта сила его поколения, это мужество, эта вера – не только даровали нам победу, но и сделали его великим поэтом.

А круглые столы 90-х годов и «либеральные антивоенные письма» ни одного великого поэта не породили.

Такой вот парадокс.

Для справки:
Юрий Давыдович Левитанский родился в 1922 году в городе Козелец Черниговской области, ушёл на фронт добровольцем со второго курса Института литературы, философии, истории (именно и только поэтому он умел писать стихи уже на войне – он учился этому до войны); после капитуляции Германии воевал ещё и в Маньчжурии; демобилизовался в 1947 году; неоднократно награждён боевыми медалями.

***
БРАТЬЯ

Он рассказал мне это на привале.
...Мы с боем уходили на восток.
Тот путь был страшно долог.
У дорог
Украинские сёла полыхали.
И горе вслед тащилось на возах,
В густой пыли, взвалив мешки на плечи,
Шли женщины и дети.
Я казах.
И я не знаю украинской речи.
Но мой товарищ, друг мой и сосед,
Носил у сердца жёлтый колос жита.
Мы с ним делили на двоих кисет,
Украинскою вышивкой расшитый…
Он у Днепра был ранен тяжело.
На землю хлопца бросила усталость.
Он вcё смотрел на дальнее село,
Где был пожар.
Там мать его осталась.
И в эту ночь я понял: бить врага –
Пока я вижу солнце – не устану.
Мне также Украина дорога,
Как дом отца, как небо Казахстана…

...Кончалась ночь. Вставал рассвет вдали.
За Ильменем станицы полыхали.
О дружбе всех людей моей земли
Рассказывал товарищ на привале.

Северо-Западный фронт, 1942.

***

УКРАИНСКИЙ ШЛЯХ

За Белгородом дорога
Извилиста и крута.
Безжизненные, немые
Качаются провода.

Подсолнечник у обочин
Вытоптан и примят.
Танки проходят к Харькову,
Гусеницы гремят.

Минуя поля кукурузы,
Некошеные хлеба,
Ты, может быть, остановишься
У каменного столба.

Осколками стали меченный,
Недвижимый и прямой,
У самого края дороги
Стоит он, как часовой.

А дальше – шляхи степные
За Харьков бегут, пыля…
Вот здесь она начинается
Укра`инская земля.

Среди кромешного ада,
У мутной от взрывов воды,
В огне ночей Сталинграда
Нам снились эти сады.

Мучительно так, и долго
Всё то же, ночи подряд:
Ветер качает яблони,
Колодцы у хат скрипят...

...Тяжёлая пыль на касках,
На лицах, на тополях.
Солдаты-казахи молча
Целуют разбитый шлях.

Второй Украинский, 1943

***

И мир настал.
Оглохшие от боя,
Мы наслаждались первой тишиной.
Навстречу нам без всякого конвоя
Шли пленные весь день по мостовой.
Так тихо стало, будто вовсе не был
Ночных сирен протяжный длинный вой.
И только всюду утреннее небо
Блистало бесконечной синевой…
Проходит всё.
Как в сказке, хорошея,
Мир расцветет,
Из-под развалин встав.
Походные окопы и траншеи
Закроет буйной прозеленью трав.
На месте осыпавшихся воронок
Цветы насадит мудрый садовод,
Едва ползущий по полу ребёнок
Окрепнет, подрастёт и всё поймёт.
И ты, припомнив дальние походы,
Расскажешь сыну, как мы пронесли
Сквозь пламенем бушующие годы
Покой и мир для всех детей земли;
И как потом, оглохшие от боя,
Мы наслаждались первой тишиной;
И как весь день, без всякого конвоя
Шли пленные по пыльной мостовой…
А над Кремлём цвели огни ночные,
Над трубкой таял медленно дымок.
Наверно, Сталин в эту ночь впервые
За много лет уснуть спокойно мог,
Как спит солдат,
измаявшись за годы
Войны в чужой, далёкой стороне.
Когда ещё недавние походы
И гул орудий чудятся во сне.

Чехословакия, 1945

***

ПЛЕННЫЙ

Приводят пленного японца.
Идёт конвой, блестя штыками.
Бессмертный сын богини солнца –
Аматерасу Омиками –
Мне в пояс кланяется низко
В такой изысканной манере,
Как будто я божок буддийский
Иль генерал, по крайней мере.
Мне даже видеть нет охоты
Восточнейшие эти сласти:
Ведь я простой солдат пехоты,
И даже – не гвардейской части.
Над нами свод небесный ясен –
Куда уж лучшая награда.
Так уходите восвояси,
И даже кланяться не надо!..
Проходят пленные в колоннах
(Угодливы глаза косые),
Они сгибаются в поклонах
Тебе,
далёкая Россия.

Манчьжурия, 1945

***

ПОБЫВКА

Оформлены бумаги без помехи.
Дорожный аттестат.
Сухой паёк.
На станциях кедровые орехи,
дымящийся на кружке кипяток.
И разговоры в воинском вагоне
да переборы воинской гармони.
Слепящею сибирскою зимой
Приехал сын из армии домой.
Он входит в дом
Торжественно и прямо,
Растаял на погонах мирный снег.
Он так неловко произносит:
«Мама», –
почти тридцатилетний человек.
Но в комнатах,
знакомых с малолетства,
ещё хранился тёплый запах детства
и множество бесхитростных примет:
на полках книги – в боевом порядке,
на этажерках – школьные тетрадки,
и над кроватью –
ленинский портрет.
Уже на кухне жарятся таймени,
уже на кухне варятся пельмени,
с утра хлопочет старенькая мать,
не уставая сына угощать…
Но отпуск нам даётся ненадолго,
И тридцать суток – незаметный срок.
И мать всплакнёт
(конечно, втихомолку),
и пригорит с брусникою пирог.
Да, мать всплакнёт.
Её никто не слышит.
Потом тихонько сядет на диван.
Как сладко спит
и как спокойно дышит
её сынок – гвардейский капитан.
Так отчего ж на сердце неспокойно?
Взрослеют, подрастают сыновья.
Пережила лишения и войны
Её неистребимая семья.
На глянце потемневших фотографий –
начала знаменитых биографий.
Открыто, ясно смотрит со стены
горячая история страны…
Но знает мать:
опять тревожно в мире.
Её печалит с каждым днём сильней
судьба голодных мальчиков в Эпире,
глухая скорбь нерусских матерей…
За окнами –
протяжный крик сирены
и скрип шагов –
идут с вечерней смены.
По радио куранты полночь бьют,
и счёт секундам ходики ведут.
И Сталин улыбается в усы
С развёрнутой газетной полосы.
Спи, мать…
Светает.
Стало всё видней.
Вот луч упал на гимнастёрку сына.
Ты видишь,
как уверенно на ней
блестит медаль за взятие Берлина.

(На фото – как неожиданная иллюстрация к стихам – Ринат Есеналиев, участник «русской весны», обороны Иловайска, битвы за Донецкий аэропорт, боец в «Сомали», офицер в 4-м разведовательно-штурмовом батальоне гвардии Захарченко, служил затем в «Пятнашке» Абхаза; сейчас в «Ополченском романсе» играет самого себя. Все казахские предки Есеналиева воевали в Отечественную, три брата воевали и воюют в Донбассе, одного недавно похоронили. На Павла Луспекаева похож на этом фото Ринат.)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив