Без названия

...надо бы что-то написать.
Типа: ау! — здесь я!
А то реальность со многими слагаемыми засосала.
Много чего случилось хорошего и плохого, но пусть отстоится.
Это так просто, ручками очумелыми сделанный очередной клип — для настроения. Вечером снимала на прошлой неделе, перед оперным фестивалем в «Имке» и вокруг, стараясь, чтобы в кадр не попала улица Царя нашего, Давида, перекопанная вусмерть. Потом обещают, как всегда, красотищу несказанную, но потом. Когда-нибудь.
Но Иерусалим утешает и радует в любом виде — даже в вечно длящемся утре великих строек сионизма.
Решивши нынешним летом не дёргаться и за кордон не рыпаться,
собралась было посвятить себя внутреннему туризму: «люби и знай
свой край!», но вдруг чётко осознала, что летом я желаю любить и
знать только Иерусалим и окрестности — так и не привыкла я гулять в
приморской парилке, и горы иудейские да холмы самарийские —
единственное место, где мне летом комфортно. Даже сегодня, когда
утренние новости угрюмо посулили экстремальную жару и плюс 33 в
горах (то есть, у нас) — дышать можно, если на солнце не
высовываться. А уж вечером, как обычно, Швейцария, лишь бы не было
войны хамсина.
Правда, к завтрему и дальше обещают 34-35-36... и выше, ибо нет предела совершенству.
Вчера успешно вернули родителям номера 4, 5 и 6. Хотели забрать 7 и 8, но у них там на деревне какая-то светская жизнь с водными развлечениями на этой неделе, велено подождать до исхода субботы.
Так что, временно свободны от вопросов воспитания.
Ну, разве что в теории.
Еду вот нынче в автобусе и, слышу, как это на наших маршрутах принято (нам нечего скрывать от широкой общественности!), телефонный глас народный за спиной:
— Конечно, сладкая... Да, милая... Видела-видела картинки. Я прямо с утра любовалась — красота такая, что не верится! И как хорошо, что она расшила лиф не пайетками, а жемчужинами! Только вырез всё-таки слишком глубокий, ну, правда, не обижайся... Не забывай, что у нас дедушка — рав, и половина твоих кузенов тоже очень строгие, надо их уважить всё-таки, это семья... Нет, не перешивать, что ты — можно накидочку придумать шифоновую, я у Рины такое на свадьбе видела — хочешь, я сама с портнихой поговорю? Да на тебе всё будет красиво, деточка, даже не сомневайся!
...Я уже почти задремала под это воркованье про рюши-пайетки-жемчуга и невестину причёску, как вдруг какой-то диссонанс почудился мне во всё так же плавно текущей речи.
— ...нет, лапочка. Нет, капара, сегодня — никак. У нас завтра встреча в суде, а пока счёта арестованы, и на всё имущество наложен арест. Ну да, папочка банкрот — что делать... Какие десять тысяч — у меня сто шекелей в кошельке и всё. Полтора миллиона долгов (я чуть не подпрыгнула на сиденье: скока-скока?) — такие дела... Рабочим должен, подрядчику должен, банку должен... Дом продавать придётся. Я сегодня с адвокатом встречаюсь, может, хотя бы мой счёт освободят... Братья обещали помочь, чем могут... Но ты, главное, не расстраивайся, сейчас главное — свадьба! Ты про макияж договорилась? С кем — с Мазаль? Ты что — с ума сошла? Только не у неё! мало ли что, родственница, мало ли что, дёшево — это твоя свадьба, это дюбовь, Б-г даст, на всю жизнь, ты что? Я завтра же с Юдит договорюсь! Она в долг сделает, я ей когда-то тоже помогла, после свадьбы разберёмся. Мазаль — тоже удумала! Ещё чего — этой косорукой твоё личико доверять!
...И после краткого гневного всплеска по поводу косорукой Мазаль речь потекла всё так же плавно и убаюкивающе: шифон-жемчуг, цветы в причёску, аранжировка букета, хупа, раввин, ди-джей...
И фоном — полтора миллиона долгов... Но свадьба и любовь на всю жизнь важнее же!
Впрочем, я вроде бы об опере хотела.
Начали мы почти с попсы — с «Любовного напитка». Да простит меня Тель-Авивская опера, но в маленьком зале «Имка», где даже оркестровой ямы нет, и сцену честно поделили напополам оркестр с исполнителями, мне куда больше понравилось. Ну, чайник я, чайник, нравится мне видеть живых людей глаза в глаза.
И новшества — то что действие перенесено в послевоенную Италию — неореализм, хлеб, любовь и фантазия! — нисколько не раздражало. И то, что Неморино пел Джейсон Бергер, весьма упитанный юноша, не мешало ничуть — зато он был молод, симпатичен и артистичен, и то что капризная Адина разглядела доброе сердце и надёжного мужа в простачке-толстячке выглядело вполне правдоподобно. Ну и «Una furtiva...» неукоснительно вышибла слезу и бурные аплодисменты — жаль, что я, выдрессированная той же Тель-Авивской оперой, не решилась включить смартфон на запись — ибо часть публики действовала по принципу «если нельзя, но очень хочется, то можно...» — да и суровых капельдинеров в «Имке» не было.
Толстячок-то, кстати, не простой — а с совершенно голливудско-золушкиной историей. Парень получил классическое музыкальное образование, но кому она нынче нужна классика-то? — вот он и работал баристой в «Старбакс», напевая оперные арии и однажды спел для итальянского клиента — что? — конечно же, «O sole mio!». А жена клиента втихомолку снимала его на видео, которое и разместила на своей страничке в Фейсбуке. Надо ли говорить, что пост стал вирусным и собрал несколько десятков тысяч просмотров. И понеслось...
Вездесущий Ютьюб нашёл мне и его исполнение «Потаённой слезы» трёхлетней давности, но уж больно запись некачественная.
Поэтому вот вам «Потаённая слеза» в исполнении молодого Марио Ланца. Это фильм «Полуночный поцелуй» 1949 года, и герой фильма тоже вроде как поющий работяга — он демобилизованный солдат и водитель грузовика, у которого получается спеть в нужном месте и перед нужными людьми. И не говорите мне, что так не бывает!