
Без морали

Девчонки родились не ко времени. Не успели родители отгулять нормально свадьбу шахтерскую и получить положенную молодой семье комнату в малосемейке, как у молодухи полезли пузо и волосы.

За волосы было особенно обидно. Они и до этого предметом гордости не были, а тут и вовсе куцыми стали. Наташка успокаивала себя старушечьими суевериями, что мол, чем страшнее в беременности мамаша, тем красивее дитё. Так себе утешение, но другого все равно не было.
Семимесячные двойняшки не оправдали надежд. Таких страшенных младенцев Наташка никогда не видела. Обидно было до слез. И сама вся в растяжках от шеи до колен, и девки на сморчков похожи. Была даже подлая мыслишка сбежать из роддома, бросив уродцев тут же.
Мысль эту она, конечно же, быстро выкинула и никому о сей позорной трусости не рассказывала, но к инкубатору с девкам подходила с брезгливостью.
Детская врачиха со сложным татарским именем, увидев Наташкино лицо, немного подбодрила, уверив, что через полгода их будет не узнать. Отъедятся и станут похожи на приличных младенцев: толстопопых, с белыми лицами и колбасными перетяжками в положенных местах.
Не обманула докторица. Да и суеверия оказались не такими уж и пустыми. К двум годам Машка с Сашкой не только отъелись до эталонных размеров, но и похорошели несказанно.
Папашины азиатские гены подарили девкам смоляные локоны и карие раскосые глаза, а ее, Наташкины, украинские корни наградили идеальной кожей нежного молочного оттенка.
Загляденье, короче, а не двойняшки. Наташка гордилась.
Счастливый отец семейства видел дочек не часто, но тоже млел от такой красоты. И старался ради них. Выбил через профсоюз квартиру, место в лучших яслях, румынскую стенку и даже встал в очередь на машину.
Все, как у людей и даже немножко больше. Не каждому двойня досталась по жизни.
Авария на шахте не была совсем уж неожиданной. Об ослаблении грунта знали все. Но план, выработка и надежный «авось пронесёт» не позволял остановить работу.
Тревожный гудок поставил на уши весь шахтерский городок. Наташка тоже, конечно, встрепенулась, но не до истерики. Смена была не Игната, тот дома отсыпался.
Она так думала, когда торопливо шла домой с авоськами из магазина по пустым улицам. Игната дома не оказалось. Только разобранный диван с мятой постелью и скинутая на пол майка, в которой он спал.
Весь народ уже стянулся к проходной и колыхался там однородной массой. Все ждали новостей. Завалило, не завалило? Скольких и кого?
Игната Наташка не нашла, но бабы шептались, что пока из соседнего города едут спасатели, добровольцы из своих спускаются в шахту на выручку застрявшим. Жизнь для Наташки замерла.
Через два дня, когда спасательная операция завершилась и всех подняли наверх, кого живого, а кого в мешках, Наташка вычесала первый клок седых волос. Второй, когда забирала Игната из больницы.
Спустя полгода мучительных процедур и реабилитации в заводском санатории Игнат стал вставать и даже ходить, опираясь на стены. Но в забой ему уже было не спуститься.
На заводе предложили работу в управлении, по достоинству оценив его организаторские способности. Это он собрал мужиков и первым спустился в обрушившуюся шахту. И никого из своих не потерял.
Когда союз затрещал по швам и шахтами стали интересоваться иностранные инвесторы, Игнат не растерялся. Тут очень пригодился его азиатский экстерьер и смекалка. Новые хозяева признали его своим и выкупив по бросовой цене медные рудники, назначили управляющим.
Игнат развернулся.
Поначалу он, конечно, пытался маневрировать между своими шахтерскими друзьями, с которыми его связывала общая юность-молодость-шахта и новыми хозяевами, на которых он планировал поднять своё будущее.
Но уже через год в представительном мужчине, одетом по лондонской моде и рассекающим пассажиром на новейшем чёрном Мерседесе, Игната было не узнать.
Чтоб не испытывать неприятных покалываний в межреберной области при встрече с бывшими друзьями, Игнат переехал в отдельный особняк, перепланированный из закрывшегося детского сада.
Наташка уже не работала, всецело посветив себя дочкам. Она выписывала из заграниц гувернеров, хореографов и тренеров по теннису. Пока не поняла, что чем возить обслугу к себе, лучше вывезти девиц в заграницу, в эпицентр культуры.
В Лондоне был прикуплен особнячок. На дворец не хватало, но не сарай. Жить можно.
Наташке, однако, Лондон не нравился. Она в нем себя королевой не ощущала. Да что там, королевой, она в нем просто лишней была. Никак не могла приспособиться к движению в другую сторону и брусчатке, в которую проваливаются каблуки.
Как бы дорого она не одевалась и сколько украшений на себя не вешала, а дотянуть до лондонских аристократок никак не получалось. Разговаривать на своём куцем английском она стеснялась, а учить язык не хотела. Очень скучала по дому.
Вот дома, да. Дома она была настоящей королевой, практически, английской. На неё заглядывались, как на недосягаемый эталон счастья. Она тщательно поддерживала имидж, каждый раз прилетая домой в брендовых обновках.
Наташка так расслабилась, что чуть все не потеряла. Она, конечно, знала, что Игнат себе ни в чем не отказывал, но сильно не переживала. Легонькие приключения никому не повредят, считала она и привозила своей домработнице, докладывающей ей обо всех игнатовых пассиях, лондонские презенты.
Домработница и намекнула однажды, что Наташке стоит подсуетиться и вернуться, а то не ровен час, уведут барина.
Барина не увели, Наташка вовремя успела выпроводить настырную девицу из их шахтерского городка в город побольше, пообещав там устроить на работу. Но с Лондоном решила завязать.
Девчонок определила в закрытую школу интернат, благо возраст уже позволял, и улетела к мужу. Чтоб бдеть и держать руку на пульсе. Ну и царствовать, конечно. Так и жили. Хорошо и долго. Лет десять.
А потом инвестиционный климат государства изменился, сменились и инвесторы. За новыми хозяевами подтянулась и свежая команда управленцев. Пришлось уносить ноги, пока не вынесли ими вперёд.
Радость приносили только успехи красавиц-дочек. Правда и они были не так, чтобы очень. Привыкшие к тому, что каждое желание предугадывалось и исполнялось, они тяжелее родителей перенесли изменение статуса. Отец перестал быть безупречным авторитетом.
Угас Игнат быстро. Инфаркт, и как оказалось, не один. Первые два не заметил, третий стал последним.
Деньги утекли, вслед за ним. Незаметно, споро и
безвозвратно.
P.S. Постскриптума не будет. Мораль надо додумать самому. Скажу
только, что история не из пальца высосана, у неё есть
основание.