Башня. Новый Ковчег-6. Глава 14. Анжелика

two_towers — 04.12.2024

Всю стену спальни целиком занимало зеркало. Несколько плотно подогнанных вплотную друг к другу панелей отражали комнату, просторную, практически пустую — в спальне не было ничего, кроме невероятных размеров кровати и небольшого стильного прикроватного столика, на белую глянцевую поверхность которого отбрасывала тень квадратная ваза с воткнутой в неё неживой серебряной веточкой. Эта вторая иллюзорная комната в зеркале притягивала к себе взгляд Анжелики, и она то и дело оборачивалась к нему, выхватывая возникающие в нём образы: смятую постель с нежно-голубым мягким на ощупь бельём, небрежно свесившийся к полу краешек одеяла и два обнаженных тела — утомлённые и разгоряченные мужчина и женщина в центре композиции. Красиво…

Анжелика лениво по-кошачьи потянулась, и зазеркальный двойник в точности воспроизвёл её неторопливое грациозное движение. Это повторялось изо дня в день, и всё равно — всякий раз, когда красивая женщина по ту сторону хрустального мира, вскидывала вслед за ней тонкую руку, поправляя густые светлые волосы, или мягко проводила ладонью по бёдрам, Анжелику охватывало что-то, похожее на восторг и восхищение. Да, определённо эта идея с зеркалом в спальне того стоила, пусть она и не была реализована до конца, поскольку изначально к зеркальной стене прилагался ещё и зеркальный потолок. Анжелика видела такое в каком-то старом фильме и уже представляла, насколько это будет возбуждающе и интригующе: поднимать глаза вверх и наблюдать за тем, что происходит в постели, и эта картинка, отражаясь в зеркальной стене, будет множиться и распадаться на тысячи прекрасных сцен, уносящихся в параллельную реальность.

От зеркального потолка её отговорила подруга, Наталья Рябинина. Когда Анжелика поделилась с ней своей задумкой, та презрительно наморщила нос:

— Фу, какая безвкусица. Ты серьёзно? Это же пошло.

Впрочем, Наталья и зеркальную стену не сильно одобрила. Тоже всё кривилась. Пошлость. Бульварный вкус. Моветон. Анжелика с Натальей не спорила, каждый равняется на себя, и зеркала в спальне Натальи действительно выглядели бы в высшей степени непристойно: созерцать потные потуги её жирного, вечно пьяного мужа — то ещё удовольствие. Да и сама Наталья, несмотря на природную привлекательность и ухоженность, всё же Анжелике уступала.

Она снова скосила глаза на зеркало, приветливо улыбнулась своему двойнику. Милая молодая женщина с мягкой персиковой кожей и тонкой девичьей фигуркой сверкнула в ответ белоснежной улыбкой. Разве им — и самой Анжелике, реальной, из плоти и крови, и той эфемерной, что сейчас, лёжа на животе, мечтательно накручивала на тонкий палец пепельный локон, — разве им обеим можно дать их возраст? Максимум — лет тридцать пять, да и то, с натяжкой. И если бы не это недоразумение, выкопанный где-то на нижних ярусах Башни Верховным великовозрастный сын, можно было бы смело скидывать ещё лет десять, никто бы не заподозрил подвоха.

Внезапно пришедшая в голову мысль о сыне прогнала радужное настроение: Анжелика перевернулась на спину и немного раздражённо закусила нижнюю губу. Её двойник сделал то же самое.

Эта досадная неприятность сильно омрачала привычное существование Анжелики: теперь на периферии её жизни постоянно маячил этот невесть откуда-то взявшийся семнадцатилетний мальчишка. Мелькал в квартире, таскался за ней по настойчивой просьбе Верховного на все светские мероприятия, носил её фамилию. Сама Анжелика дорого бы отдала, чтобы это живое напоминание о её реальном возрасте и не самом приятном отрезке жизни не вертелось всё время возле неё, но, увы, тут Ставицкий был непреклонен. Его маниакальная зацикленность на чистоте рода принимала подчас совсем уж карикатурные формы, и, ничего не попишешь, приходилось подчиняться — играть в игру, которую ей навязали.

…Мужчина, лежащий рядом, пошевелился. Протянул руку, попытался привлечь Анжелику к себе.

— Ник, ну всё, всё, я сказала, — она отстранилась. — Хватит на сегодня.

— У меня ещё есть время, — он приподнялся на локте, запустил пальцы в густые тёмные волосы. — Сегодня удачно сложилось. Караева срочно вызвали к Верховному, он не хватится меня ещё как минимум час.

И он снова потянулся к ней, приблизил лицо, собираясь поцеловать.

— Не забывай, милый, что не ты один работаешь. У меня тоже есть дела, уйма дел.

Она шаловливо и легко шлёпнула рукой по его губам, чуть слышно рассмеялась, когда он стал ловить ртом её пальцы. В зазеркалье делали тоже самое: улыбались, переглядывались, дурачились — крепкий, атлетически сложенный мужчина склонялся над смеющейся женщиной, чьи белокурые локоны с изящной небрежностью разметались по подушке, его смуглая кожа оттеняла белоснежную матовость безупречного женского тела. Эта картинка доставляла Анжелике ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Да к чёрту твою уйму, любимая. Я так скучал.

— Я сказала — нет, — тон её голоса изменился, затвердел, и Ник мгновенно понял, недовольно отпрянул, откинулся на кровать, заложив руки за голову.

На это полудетское недовольство она почти не обратила внимания — подуется и перестанет, а у неё действительно дела. Но тем не менее вставать она пока не спешила, лежала вполоборота к нему и любовалась его торсом, почти идеальным, как у античных скульптур атлетов, мощной гладкой грудью (Анжелика не любила волосы на мужской груди), рельефными мышцами. У Ника красивое тело, пожалуй, самое красивое из всех её любовников. Всё-таки военные, надо отдать им должное, следят за своей формой. Не все, конечно (тут Анжелика невольно усмехнулась, вспомнив рыхлого Юру Рябинина, Наташиного мужа, и почувствовала лёгкое злорадство), но её Ник, Никита, лейтенант Жданов, тренировок в спортзале не пропускал. И правильно — Анжелика предпочитала красивых мужчин, таких, которые гармонировали с её собственной красотой, вливались в эротический кинофильм, что демонстрировали ей зеркальные стены просторной спальни. Ник вливался и гармонировал. Хотя… Анжелика задумалась, спиной почувствовала, что женщина в зазеркалье замерла тоже, так же, как и она, придирчиво разглядывая тело своего любовника…, хотя Лео, Лёня Власов, мелкий клерк из финансистов, который был до Ника, пожалуй, всё же красивее. Правда, слишком уж женственен, зато лицо — такие утончённые линии, с ума можно было сойти. Или Дэн, Денис Савченко, из сектора связи — с ним она рассталась года три назад, но до сих пор нет-нет, да и вспоминала его чеканный профиль, который мог бы украсить любую медаль. Но тело — тут Нику равных не было. Да и любовником он был отменным.

Он перехватил её взгляд, снова сделал попытку, подался вперёд, но был остановлен покачиванием головы.

— Я не понимаю, Анжелика, — проговорил Ник, явно расстроенный, что его выпроваживают. — Мы теперь видимся только днём. Я понимаю, это из-за твоего сына, который тут живет. Но почему мы должны всё скрывать? Мы с тобой свободные люди. Ты не замужем, я тоже не женат. Так почему мы всё время прячемся? Игры эти с переодеваниями, костюм…

— Ник, не начинай. Будь хорошим мальчиком. К тому же костюм тебе очень идёт, — промурлыкала Анжелика, не удержалась, провела рукой по его плечу, игриво пробежала пальчиками по груди.

Костюм на Нике действительно сидел как влитой, впрочем, иначе и быть не могло, ведь речь шла о костюме от Горелика, лучшего портного в Башне. Беда только, что в Нике время от времени играло уязвлённое самолюбие, он взбрыкивал, как юный жеребчик, и по началу это выглядело даже забавным. Костюм ему подарила Анжелика, самому лейтенанту он, разумеется, был не по карману — одежда, которую шил Горелик, стоила баснословных денег. А для Анжелики это был сущий пустяк, она много могла себе позволить: лучшие наряды, изысканные драгоценности, богато обставленную квартиру, самого Ника, которого однажды она приглядела для себя в парке. Правда, к военным Анжелика никогда не испытывала слабость, предпочитала мужчин гражданских профессий, и, возможно, отчасти поэтому Ник и был облачён в стильный деловой костюм. Это создавало определённую иллюзию, хотя по сути было просто милой женской прихотью. Не более.

— И всё же… я не понимаю, почему мы не можем встречаться открыто, — упрямо повторил Ник.

Вот так всё и начинается, точнее, заканчивается. Анжелика испытала досаду — что-то рановато в этот раз, полгода даже не прошло, и вот поди ж ты…

С некоторых пор все её романы шли по одному и тому же сценарию: она выбирала себе мужчину, какое-то время они встречались, а потом… потом мужчина начинал на неё давить. Почему мы скрываемся? Неужели ты меня стесняешься?.. Анжелика выучила наизусть всё, что они могут ей сказать. Они даже говорили это одинаковым тоном, одинаково дулись, одинаково закидывали руки за голову, опрокидываясь на подушку и сколотив обиженное лицо. Некоторые, как Дэн, например, делали предложение, и это было особенно смешно. Уж куда-куда, а замуж Анжелика точно не рвалась, да ещё и за тех, кто был ниже её по положению, а они все были ниже — Анжелика намеренно выбирала себе таких мужчин, всегда, даже до того, как Савельев ввёл её в Совет.

Кто обжёгся на молоке, тот дует и на воду — дурацкая поговорка (кажется, её любила повторять Вика Мосина, школьная подружка, глупая пустышка, копирующая Анжелику во всём), но, надо признать, верная. Один раз обжёгшись, Анжелика теперь старательно дула на всё и досадных промахов в любви не допускала. Есть те, кто любят, и те, кто позволяет себя любить. И вторые всегда сильнее. У неё в своё время был хороший учитель, и урок этот она усвоила раз и навсегда.

— Ник, милый, ну зачем всё усложнять? Нас же всё устраивает, ведь правда? И потом, тайные встречи — это так романтично.

Сколько раз она произносила эти слова — рано или поздно подобные разговоры случались с каждым из её любовников. Говорила, видела их обиженные и иногда возмущённые лица, слушала с поднимающейся в душе тоской их речи. Они все стремились убедить её в обратном. И она знала заранее, что они скажут, ей ли было не знать. И да, она не любила этот момент. Не любила не потому, что ей опостылело слышать раз за разом одно и то же, и не потому, что опять заканчивалось что-то устоявшееся и удобное, и очередного лео приходилось заменять очередным сержем, подгоняя того под нужный размер, нет, всё было куда-как прозаичнее и страшней. Каждый раз, на какой-то, пусть и очень краткий миг, её словно разворачивало на сто восемьдесят градусов, и это уже не надоевший ей до чёртиков мужчина, утомительный и скучный, некогда остроумный, а теперь банальный и в чём-то даже пошлый, молил о любви — она сама унизительно выпрашивала милостыню у того, кто эту милостыню ей давать не собирался, и опять раз за разом переживала ситуацию, которую предпочла бы забыть, как страшный сон.

За восемнадцать лет любая история должна была износиться и полинять, как старая, сто раз перестиранная и побитая молью тряпка, и так, собственно, и происходило со всеми её неприятными воспоминаниями, но тут... тут это почему-то не работало. И чёрт его знает отчего, но перед глазами снова и снова вставало красивое, холёное лицо, подёрнутое скукой, губы, обычно изогнутые в ироничной насмешке, но в этот раз сложенные жёсткой, презрительной складкой, тёмная зелень глаз — очень тёмная, глубокая, похожая на море перед грозой.

— Анжелика, ну хватит. Не говори ерунды. Какая, к чёрту, беременность? Неужели ты думаешь, что я поведусь на эти дешёвые бабские уловки?

И резкий, раздражённый звук закрывающейся двери.

Об этой истории знала только Наташа Рябинина. Она же и помогла убрать концы в воду и убрать настолько глубоко, что, если б не Серёжа Ставицкий с его играми в генетику, это было бы похоронено раз и навсегда. И она же, Наташа Рябинина, подпитывала время от времени ненависть Анжелики — непреходящее чувство, в которое постепенно трансформировались любовь и сожаление…

— Нам же хорошо, да? — повторила Анжелика, стараясь скрыть за ласковостью голоса утомление и лёгкое раздражение его непониманием.

В глазах склонённого над ней молодого лейтенанта отражалось привычное: обожание, преданность, повиновение, готовность исполнить любое её желание. Красивая, но скучная игрушка.

Он истолковал её слова по-своему. Накинулся на неё, снова вдавливая нежное тело в прохладную мягкость простыней, покрывая поцелуями её лицо, шею. Она невольно поддалась, уступила настойчивому мужскому напору. Чёрт с ними, с делами, ещё полчасика можно себе позволить. Анжелика расслабилась, поплыла, поймала в зеркале отражение. В тёмных, чувственных недрах зазеркалья вершилось возбуждающее и безупречно красивое действо.

На прикроватном столике мелодично звякнул планшет, разрушая искусственный образ. Женщина с той стороны зеркала недовольно отстранила от себя любовника, протянула руку. Казалось, в этот раз она сделала это раньше Анжелики.

— Милая…

— Погоди, Ник.

Анжелика непреклонно отвела от себя его руку, села на кровати, вглядываясь в строчки, высветившиеся на экране. Секретарша получила чёткое указание — беспокоить её только в самом крайнем случае, но сообщение было не от секретарши.

«Анжелика Юрьевна, нам срочно нужно поговорить. Это касается вас и вашего сына. Вам грозит опасность. Мельников».

Мельников? Анжелика задержала глаза на подписи.

Сообщение было неожиданным: как само содержание, так и то, кто его написал. С министром здравоохранения Анжелику Бельскую не связывало ничего, кроме разве что лёгкой симпатии — чисто внешне Олег Станиславович принадлежал как раз к тому типу мужчин, который она предпочитала. Высокий, стильный, красивый, и даже более того — в таких делах Анжелика ошибалась редко (практически никогда, за исключением того раза) — Мельникову она тоже нравилась. Но всё-таки, ни она, ни сам министр здравоохранения не относились к тем людям, что мешают горячее с холодным. Олег Станиславович был женат и либо на самом деле преданно любил свою жену, либо разыгрывал перед всеми такую роль, а она всегда соблюдала осторожность и не собиралась усложнять своё положение в Совете ненужными интрижками.

И вдруг такое странное сообщение. С чего бы? И причём тут её сын?

Она посмотрела на часы: без двадцати двенадцать. Времени более чем достаточно. Анжелика провела пальчиком по экрану, оживляя его, и быстро вбила текст: «Я сейчас дома, если вам удобно, можете подойти прямо сейчас». Ответ пришёл почти сразу: «Буду через десять минут».

Анжелика, не глядя на любовника, который всё это время недовольно наблюдал за ней, поднялась с постели, улыбнулась своему отражению и проследовала в смежную комнату — гардеробную.

— Что-то случилось? — подал голос Ник.

— У меня сейчас встреча, — отозвалась она, быстро перебирая вешалки с одеждой.

— А я? — в его голосе послышалась обида.

— Я не думаю, что это надолго. Если хочешь, можешь подождать меня тут. Потом продолжим. Ну, Ник, милый, не дуйся. Это по работе. Сейчас я узнаю, что нужно от меня министру здравоохранения, и вернусь к тебе. Впрочем, если ты торопишься…

— Нет, нет, — поспешно ответил Жданов. — Я подожду. Ты же недолго?

— Я постараюсь, — промурлыкала Анжелика, наконец, остановив свой выбор на жемчужно-сером брючном костюме.

Она действительно не думала, что Мельников задержит её надолго.

*************************************

навигация по главам

Башня. Новый Ковчег-1

Башня. Новый Ковчег-2

Башня. Новый Ковчег-3

Башня. Новый Ковчег-4

Башня. Новый Ковчег-5

Оставить комментарий

Популярные посты:

caligula

Матрас беспружинный 140х190 для двоих: комфорт без компромиссов

jjnatt

Виновник апрельских похолоданий найден!

trombicula

Снежные полоски

bizantinus

Читая Феодора Метохита...

e_kaspersky

Квантовые технологии в жизнь! Новая система управления паролями.

sadalskij

Это был Ликер-кристалл, исключительно ручная работа самого высокого класса.

rita_redsky

Вот Как Оно Бывает...

zakrit_dver

Улыбаться уже не с чего

tigriska

ДЕНЬРОЖДЕНИ ВОЗРОЖДАЕТСЯ

• Ранее
• Архив