Бадик

Сегодня умер мой старший брат Бадик (Бадма), ему было 80 лет. Бадик был сыном моей любимой тети Лиды Дарбаковой, он был меня старше на 15 лет и всегда был примером для меня и всех моих родственников, как человек с образованием, спокойный и сильный. Когда я поступил в университет Бадик гордился и однажды даже повёз меня на своей машине в Москву, чтобы я успел к занятиям, по пути мы купили большущие арбузы, так и приехали с ними в общежитие ФДС-3, где жили мы, физики-младшекурсники. Бадик любил вспоминать свои студенческие годы и всегда старался привезти калмыцкие вкусности. Несколько лет назад я рассказал Бадику про его спасение, странно, но он не знал кому он обязан жизнью. Я нашёл рассказ его дяди в сети, под катом можно прочитать выдержку про чудесное спасение малыша Бадика зимой 1943 года, когда калмыков выселяли в Сибирь.

Последний раз я видел Бадика 2 года назад, он угостил меня и Дашу чаем, показывал старые фотографии, рассказывал про планы построить ещё дом, было видно, что он очень одинок. Мама всегда жалела Бадика, который был женат несколько раз, каждый раз начинал все с начала, поднимал всех своих детей.
Несколько лет назад я рассказал Бадику про его спасение, странно, но он не знал кому он обязан жизнью. Я нашёл рассказ его дяди в сети, под катом можно прочитать выдержку про чудесное спасение малыша Бадика зимой 1943 года, когда калмыков выселяли в Сибирь.
Александр Савельевич ДАРБАКОВ
«ДАВАЙ ШТУКУ НА ШТУКУ...»
Когда я вспоминаю про выселение калмыков, то, в первую очередь, на ум приходит фраза: "Давай штуку на штуку, и я тебе помогу. А так - нет". Помнят ее и все мои многочисленные родственники. Думаю, что она останется памятной и для многих последующих поколений нашего рода. Поскольку связана она с трагической страницей всего калмыцкого народа и нашей семьи, в частности.
А дело было так. Осенью 1943 года я окончил курсы трактористов и получил права на вождение колесных тракторов типа "ХТЗ", "СТЗ". Устроился работать трактористом на Дубовский конезавод №3. Жил у родного брата Петра Савельевича. Он был главным бухгалтером и по брони не призывался в ряды Красной Армии.
Родители наши - отец, Дарбаков Савелий. Тихо-нович, 1870 года рождения, и мать, Пелагея Бомбельдиковна, 1878 года рождения - жили в станице Бурульская, которая находилась примерно в 15 километрах от конезавода и входила территориально в Калмыцкий район Ростовской области. И вот из этой станицы прибегает вся запыхавшаяся русская женщина, соседка наших родителей, чтобы сообщить моему брату, что родителей увезли в Зимовники, чтобы сослать куда-то. Если бы не она, мы, конечно, еще какое-то время не знали бы об этом. Оказалось, что те калмыки, которые жили на территории Ростовской области, но за пределами Калмыцкого района области, 28 декабря 1943 года не подверглись выселению. Выселяли их уже весной 1944 года. Однако стало известно это позже.
Брат тут же пошел к начальнику конезавода и рассказал эту потрясшую нас новость. Трагедия усугублялась тем, что девятимесячный сынишка брата был на некоторое время отдан родителям для ухода за ним. И он, как стало известно со слов той же соседки, был отправлен с дедушкой и бабушкой.
Начальник конезавода незамедлительно предоставил Петру свою выездную трехконную тачанку. А чтобы никто не посмел к нему приставать, в сопровождение выделил двух военных из охраны конезавода, написал ходатайство военкому района об оказании с его стороны содействия в возвращении брату его ребенка.
Но в Зимовниковском военкомате даже бровью не повели. Наше появление вызвало раздражение, хотя им было известно, что Петр, работающий на военном конезаводе, имеет прямое к военкомату отношение. Тогда Петр отыскал начальника эшелона, изложил ему суть своей просьбы. А тот тоже не хотел ничего слушать. Он, дескать, принял людей по счету и должен доставить их на станцию назначения в том же количестве. Живыми или трупами - не его забота. Его забота - арифметика. Все же Петр был настойчив и продолжал подбирать "ключи" к начальнику эшелона. И тот дал маленькую надежду приведенной выше фразой: "Давай штуку на штуку, и я тебе помогу. А так - нет".
Это означало, что в момент отхода поезда, 30 декабря ночью или 31 декабря утром, нужно было обменять мальчика-младенца на калмыка мужского пола из числа тех, кто не попал пока под выселение. Но кто же добровольно согласится на такой обмен? И брат был в сильном расстройстве. Тогда я ему сказал, что я поеду с родителями, а его сына освободят. Тем не менее Петр не был уверен в благополучном исходе договоренности и сильно переживал. А начальник поезда что сказал, на том и стоял. И только когда паровоз, дав несколько отрывистых гудков, начал раскачивать состав, чтобы начать плавный ход вперед, разрешил мне подниматься в вагон. В этот миг родственники бережно, насколько это было возможно при дергающемся вагоне, передали спеленатого младенца Петру. Все родственники - и те, что отъезжали в неизвестность, и те, что остались у железнодорожного полотна, - плакали. И трудно было понять, чего в тех слезах больше: горечи тяжелого расставания или радости, что малец в конце концов спасен.
В самом деле, как это стало ясно очень скоро, в пути люди стали умирать от лютого холода и голода. Особенно много умирало детей, стариков. Так, в пути не стало одной из моих младших сестер. Она была несколько ослаблена болезнью и не выдержала. Буквально за считанные дни окоченела в стылом вагоне. На станции Сызрань труп ее и еще одного старика из нашего вагона вынесли. Где теперь их прах? Мои родители очень переживали. Но что могли они сделать? С тех пор весь наш род убежден, что тот самый начальник эшелона, хоть и вредничал, но, предложив обмен "штука на штуку", спас от неминуемой смерти крохотного "кандидата" в смертники нашего Бадьмашку. Теперь мой родной племянник, Бадьма Петрович Дарбаков, разменял шестой десяток. Жив, здоров, имеет детей, внуков.
|
</> |