Ауфтакт (версия вторая, изначальная)

m_petra — 02.09.2011 Одна версия этого рассказа была тут - http://m-petra.livejournal.com/108527.html , точнее, это было лирическое отступление, а теперь сама история.

Для начала поясню для немузыкантов пару вещей:
Ауфтакт - это жест дирижёра, предшествующий начальной доле звучания. Жест длится мгновение, но в него заложены темп, ритм, характер, сила звучания и момент точного начала произведения. Вы удивитесь, как это? Вот так показать, и сразу любой запоёт?
Нет, конечно. В этот жест ещё вложены недели и месяцы репетиций, а до этого – годы и годы учёбы. Для исполнителей произведение длится чуть дольше, чем для публики – дольше на этот короткий жест, с которого всё начинается. Ауфтакт для зрителя – это ещё ничто, ещё продолжение ожидания, а для музыканта – это уже точка невозврата.

И немного о дирижёрах.
Дирижёры бывают разные. Всё зависит от того, чем они дирижируют – хором, оркестром (оркестры тоже разные), балетом или оперой (опера – это вершина пантеона). И вот так взять и приставить хорового, скажем, дирижёра к балету или оркестру - нельзя, нужен опыт и знание дела. (Например, я очень долго подбирала видеоролик для рассказа «Ты сказала мало слов любви» - там «Реквием» исполняет оркестр и хор, и чаще дирижируют оркестровые дирижёры, но у меня речь шла о хоровом, поэтому нужен был жест, хоть как-то приближенный к хоровому, насилу нашла в ютюбе. (О руках хорового дирижёра можно писать новеллы – они особые - говорящие, пластичные и выразительные, как руки мима. Представить палочку в руках хорового дирижёра – невозможно, невозможно! Как тогда создавать звук? Дирижёр лепит его, как скульптор глину – руками).

...Дело было в Германии, в первой половине 90-х, город не помню, до него мы гастролировали одни, т.е. только хором, а потом шли несколько концертов с итальянским оркестром, предстояло петь мессу Гайдна. Мы приехали чуть раньше, а они прямо в день концерта, поэтому у нас была назначена встреча только с дирижёром, без совместной репетиции.

Он пришел – молодой, немного за 30, вызывающе красивый и уверенный в себе. По хору пошёл одобрительный шепот (напомню, хор женский). Музыканты меня поймут, что такое петь, когда очарован дирижёром, бывает даже – влюбляешься на время исполнения. Потом, слава богу, проходит, но это горячая нить, связывающая хор и дирижёра... Но не буду отвлекаться, итак, он попросил спеть с самого начала.
Немного пропели, он снял. («Снял» значит сделал жест, после которого звук прекратился).
- Очень хорошо, - одобрил он, явно не лукавя, - Хор в очень хорошей форме. Мы не будем прогонять целиком, мне всё понятно, если можно, то я хотел бы с такого-то места.
Спели, он остался доволен.
- Я прошу вас, отметьте, пожалуйста, такты такие-то и такие-то, мы исполняем их в другой редакции.
Отметили, разница незначительная, никаких трудностей нет. Затем он сделал нам какой-то комплимент, окончательно очаровал и удалился.

Мы посплетничали о новом дирижере, поахали, что до чего хорош, хоть и петь под него неудобно, но успокоились тем, что произведение знаем, как облупленное, поэтому нам все равно, как он там дирижирует - споём. Насмешка судьбы была в том, что он, видимо, подумал то же самое...

А вечером - огромный католический собор, шум, огни, аншлаг. Последние зрители, раскланиваясь, неспешно занимают свои места, снуют телевизионщики, пристраивая свои шнуры, мы готовы, ждём. И, наконец, выходит дирижёр - красивый, энергичный, элегантный. Поклонился публике, поприветствовал нас, вскинул руки – замер... Ауфтакт - и грянул оркестр, а на какую-то долю минуты позже – хор. Хор вступил идеально чисто, уверенно и одновременно, что говорило о том, что сорок человек разом ошибиться не могли.

Описывать, что произошло - дольше, чем это происходило, тем более для исполнителя мгновенья неправильного звучания воспринимаются катастрофически долго – бесконечность. Звучали мы, наверное, несколько секунд, не больше: дирижёр крупным движением, как ножом, срезал звук.

По хору и оркестру пробежала искра электрического напряжения, мы впились взглядом в дирижёра. Возможно, внутри него пронеслись вихри монологов и целая жизнь, но в его распоряжении были секунды, чтобы сообразить, как привести в движение махину, которая, как выяснилось, говорит на разных языках, ибо абсолютно понятно было одно: хор не НЕ ПОНЯЛ его жеста, а прочёл его иначе. Если дать вступление именно хору (как когда-то учили – «с задержкой»), то большая вероятность, что насмерть встанет оркестр. За спиной полный зал зрителей и работающие камеры телевидения, хищно пульсирующие красными огоньками...

Дирижер поднимает руки и смотрит на хор... Кто бывал в похожих ситуациях, знает это состояние – это как готовность к гигантскому тяжелому прыжку, как попытка взлететь, причём, вторая попытка, первая не удалась, право на вторую ошибку – ноль. Дирижёр поднимает руки и показывает: левой – предельное внимание; правой – двумя жестами «шепотом», мол, «я буду тактировать» (это как в муз.школе, на уроках сольфеджио). Мы поняли.

Он поднимает руки, концентрируя готовность, крупно даёт две доли, и оркестр и хор одновременно вступают форте на свое "Kyrie". Рубеж взят. Мы уверенно и аккуратно идём вперёд и, через пару секунд начинаем чувствовать, что что-то не так. Беда в том, что у нас в руках не партитура (т.е. полностью расписанные ноты – и наши, и оркестра), а только партия хора. Очевидно, что мы где-то расходимся с оркестром, если бы на руках была партитура, то мы бы поймали их, а так мы понятия не имеем, что происходит. Первые мгновения ещё ничего – музыканты движутся в пределе одной тональности, и всё это может «сойти за правду», но чем дальше, тем очевиднее тупик, и дирижёр резким движением снимает. На зал удушающе наваливается тишина.

А наша дирижерка, уже бежит за нашими спинами и громким шепотом кричит: «-Он показывает через долю! Не смотрите на него! Считайте сами! Не смотрите на него!»
За один забег где-то раздобыв ноты (возможно, цапнув у одного из оркестрантов), она возвращается в проём, из которого мы выходили, и поднимает руку, мол, я тут! Я покажу!

Дирижёр тоже понял, что хор поёт ровно в два раза медленнее оркестра, опять поднимает руки и говорит нам (неизвестно, на каком языке) – «Один пустой такт». Затем четко показывает, как школьникам, этот пустой такт, и хор и оркестр чётко вступают в нужном месте, а дальше каждый – как рыба в воде – знают как и что.
Дирижер побросал свой оркестр и первое время не сводил с нас глаз, стараясь показывать все наши вступления, чем моментально сбивал тех, кто ещё следил за ним, дирижёрка в проёме трясла над своей головой кулаком и знаками и мимикой угрожала: «-Не смотрите на него!!!». Я уже не помню, кто куда смотрел, но парадный дирижёр усердно показывал своё, а наша, невидимым серым кардиналом своё, и тоже полностью отдирижировала мессой, высоко подпрыгивая на каждом вступлении. Комичность зрелища усиливало вдумчивое внимание публики за спинами взмокших дирижёров.

Когда отгремела музыка, дирижёр метнулся в сторону и вывел нашу дирижёрку на поклон. Под гром оваций он горячо жал ей руку, а мы засмеялись и стали им аплодировать. Выступление прошло отлично, и фальстарты в самом начале уже виделись смешными и незначительными.

На следующей совместной репетиции дирижёр обаятельно извинялся и шутил по поводу своего неудачного вступления, наша дирижёрка павой показывала-рассказывала ему, как нужно давать вступления хору, демонстрируя на нас, превратив этот блиц-курс по дирижированию в совместную элегантную забаву (хотя он и так уже понял что к чему), и когда, как старательный студент, он дал нам первое вступление, и все идеально вступили, музыканты засмеялись и захлопали («Браво! Браво!»), а дирижер раскланивался нам, как публике.

PS. Через пару лет нас попросили исполнить эту же мессу на московском музыкальном фестивале на Крымском Валу с каким-то молодым камерным оркестром. Дирижёрка сразу же предложила руководителю показать, как давать вступление, чтобы соединить хор и оркестр. Вьюноша, нервически дёрнув плечом, сказал, что он умеет. Наша не стала настаивать (время есть), он дал вступление и всё поползло знакомым образом.
- Ну не, девки, так нельзя, - укоризненно сказала наша, - Хотя бы кто-то должен был попытаться вступить?
- А куда? – вяло спросили из хора.
Потом она всё-таки показала. Попробовали. Когда у него получилось сдвинуть хор, кто-то из оркестрантов недовольно поинтересовался:
- А это что, теперь всегда так будет?
- Что именно?
- Ну вот так.
- Да. Текст знаете - играйте!
Но пройдясь несколько раз, сошлись на том, что это хор будет «как-нибудь сам», потому что когда произведение набирало ход, дирижёр напрочь забывал о нас и действовал, как привык (в его мозгу хор представлялся дополнительным эффектом, автоматически вступающим в нужный момент).

А когда через несколько лет нас неожиданно пригласили петь с немцами «Реквием» Верди (дата прилёта почти совпадала с первым выступлением), мало того, мы выучили произведение, приспосабливаясь петь под все добытые аудио-записи, нас было вообще не сбить ничем, даже если бы дирижёр в голом виде отплясывал перед нами Камаринского поперёк доли. Но это совсем другая история.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив