Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 2.3 (начало)

топ 100 блогов alex-dragon13.06.2017 Оригинал взят у Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 2.3 (начало) yury_finkel в Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 2.3 (начало)

2.3. Первый этап: становление элементов сталинизма

По-видимому, эти условия и обстоятельства стали исходным пунктом для установления сталинизма, поэтому тут начинается первый этап. После того как размышления Ленина стали известны «тройке», и она знала, что они скорее всего должны будут обсуждаться на будущем партийном съезде, она развила торопливую активность, чтобы ликвидировать приближающуюся угрозу, которую она в этом видела. Чтобы укрепить свои позиции в партии, она была готова принять требования многих партийных организаций и групп о восстановлении партийной демократии.

По этому вопросу уже долгое время постоянно происходили споры между Троцким и большинством политбюро, которые, однако, не стали достоянием общественности. А когда теперь ситуация в партийных организациях, главным образом на петроградских заводах, заметно ухудшилась, была установлена комиссия под руководством Феликса Эдмундовича Дзержинского для выработки предложений для улучшения внутрипартийной ситуации. Но эти предложения вели не столько к восстановлению внутрипартийной демократии, сколько к усилению диктаторских условий. Они содержали обязанность каждого члена партии действовать как доносчик, если он подозревал кого-то во вражеских убеждениях или действиях.

Это стало для Троцкого прямой причиной, чтобы 8 октября 1923 обратиться с подробным письмом к Центральному Комитету и к Центральной Контрольной Комиссии (ЦКК) и потребовать решительных изменений во внутрипартийном устройстве, так как при существующей ситуаций, по его мнению, было невозможно обсуждать насущные вопросы партийной политики. Он пояснил, что политбюро своим большинством фактически сделало невозможным выполнение важнейших решений XII партийного съезда, особенно в отношении демократизации и экономической политики. Как следствие, недовольство рабочего класса, так же как и крестьянства, ещё больше усилилось, а это очень плохо влияет на ситуацию в парторганизациях.

В 11-м пункте этого подробного письма писалось:

«Но было совершенно ясно, что зажим эпохи военного коммунизма должен уступить место более широкой и живой партийной общественности. Однако, тот режим, который в основном сложился уже до XII съезда, а после него получил окончательное закрепление и оформление, гораздо дальше от рабочей демократии, чем режим самых жёстких периодов военного коммунизма. Бюрократизация партийного аппарата достигла неслыханного развития применением методов секретарского отбора. Если в самые жестокие часы гражданской войны мы в партийных организациях, и даже в печати, спорили о привлечении спецов, о партизанской и регулярной армии, о дисциплине и пр. и пр., то теперь нет и в помине такого откровенного обмена мнений по вопросам, действительно волнующим партию.

Создался весьма широкий слой партийных работников, входящих в аппарат государства или партии, которые начисто отказываются от собственного партийного мнения, по крайней мере открыто высказываемого, как бы считая, что секретарская иерархия и есть тот аппарат, который создаёт партийное мнение и партийные решения. Под этим слоем воздерживающихся от собственного мнения пролегает широкий слой партийной массы, перед которой всякое решение предстоит уже в виде призыва или приказа. В этой основной толще партии чрезвычайно много недовольства, как совершенно законного, так и вызванного случайными причинами. Недовольство это не рассасывается путём открытого обмена мнений на партсобраниях и путём воздействия массы на организацию партии (избрание парткомов секретарей и пр.), а скапливается втайне и приводит затем к внутренним нарывам».

Далее в этом письме Троцкий пишет:

«Членам ЦК и ЦКК известно, что борясь со всей решительностью и определённостью внутри Центрального Комитета против ложной политики, особенно хозяйственной и внутрипартийной, я решительно уклонялся от вынесения борьбы внутри ЦК на суд хотя бы даже и очень узкого круга товарищей, в частности и тех, кто при сколько-нибудь правильном внутрипартийном курсе должен был бы занимать видное место в Центральном Комитете или в ЦКК. Я должен констатировать, что мои полуторагодовые усилия в этом направлении не дали никакого результата. Это грозит тем, что партия может оказаться застигнутой врасплох кризисом исключительной остроты, и в этом случае партия имела бы право каждого, кто видел опасность, но не называл её открыто по имени, обвинить в том, что он форму ставил выше содержания.

В виду создавшегося положения я считаю ныне не только своим правом, но и своим долгом высказать то, что есть, каждому члену партии»1.

Политбюро написало публичный ответ на письмо Троцкого, в котором оно не коснулось решающих содержательных вопросов, а вместо этого заявило, что Троцкий «выступает как разжигатель борьбы против ЦК», так как письмо имеет характер платформы. Кроме того, было сообщено, что между воззрениями Троцкого и большинства политбюро действительно существуют разногласия в вопросах экономической политики и назначения кадров, и что это рассматривается как доказательство его решения «расшатать партию». Не упоминая конкретных вопросов, поставленных в письме Троцкого, его обвинили в том, что он претендует на «своё диктаторство в руководстве экономикой».

После этого Троцкий 24 октября 1923 послал прямой ответ политбюро, в котором он защищал себя против конструирования противоречий между мнениями Ленина и его и представления дела так, что будто бы он хотел выступить против политики Ленина, в то время как большинство политбюро следовало ей. Письмами, которые Ленин лично писал ему, он доказал, что они в отношении необходимости государственной плановой комиссии и планового руководства всей экономикой достигли взаимопонимания, и что они были совершенно одного мнения также о необходимости монополии внешней торговли, в чём они оба некоторое время даже были против большинства в политбюро, которое тогда решило ослабить монополию.

В этих спорах также выяснилось, что в секретариате, а также в новой Центральной контрольной комиссии установился единый фронт «тройки» с Бухариным, Молотовым и Куйбышевым (которого Сталин сделал руководителем ЦКК) против Троцкого, что преградило путь к обсуждениям серьёзных проблем партийной политики, потому что другое мнение сразу клеймилось как «борьба против ЦК» и как попытка «расшатать партию».

Но тем временем 15 октября 1923 в политбюро было послано «Заявление 46», в котором большое число ведущих партийных работников — преимущественно старых большевиков — резко критиковало политику большинства политбюро и особенно упрекало в неудовлетворительном руководстве экономической политикой партии.

Но ещё более серьёзной была критическая оценка положения в партии, которая по большей части совпадала с критикой, выраженной Троцким. Это положение никак не соответствовало реальным нуждам, было написано в заявлении. Вместо этого наблюдается всё более усиливающееся и уже почти ничем не прикрытое разделение партии на иерархию секретарей и «простых смертных», на избранных свыше профессиональных функционеров и остальную партийную массу, которая не принимает участия в общественной жизни.

«Члены партии, не довольные тем или иным распоряжением ЦК или даже Губкома, имеющие на душе те или иные сомнения, отмечающие про себя те или иные ошибки, неурядицы и непорядки, боятся об этом говорить на партийных собраниях, более того, боятся беседовать друг с другом, если только собеседник не является совершенно надёжным человеком в смысле неболтливости: свободная дискуссия внутри партии фактически исчезла, партийное общественное мнение заглохло. В наше время не партия, не широкие её массы выдвигают и выбирают губкомы и ЦК РКП. Наоборот, секретарская иерархия партии всё в большей степени подбирает состав конференций и съездов, которые всё в большей степени становятся распорядительными совещаниями этой иерархии».

Подписавшие это заявление считали неправильным закрывать глаза на реальное положение дел,

«так как вся опасность в том и состоит, что действительного идейного и действенного единства — перед лицом исключительно сложной внутренней и внешней обстановки — нет. В партии ведётся борьба тем более ожесточённая, чем более глухо и тайно она идёт. Если мы ставим перед ЦК этот вопрос, то именно для того, чтобы дать скорейший и наименее болезненный выход раздирающим партию противоречиям и немедленно поставить партию на здоровую основу. Реальное единство в суждениях и действиях необходимы. Надвигающиеся испытания требуют единодушного, братского, совершенно сознательного, исключительно активного, исключительно сплочённого действия всех членов нашей партии. Фракционный режим должен быть устранён, и это должны сделать в первую очередь его насадители: он должен быть заменён режимом товарищеского единства и внутрипартийной демократии»2.

Это заявление, написанное Преображенским, Серебряковым (оба — бывшие секретари ЦК) и Бреславом было подписано 46 партработниками, среди которых были такие известные имена как Антонов-Овсеенко, Смирнов, Пятаков, Муралов и Бубнов. Интересно, что среди них был и Каганович, который позже стал одним из последовательных и самых усердных сталинистов.

Стало ясно, что мнения Троцкого очевидно отражают широкое мнение в партии, которое политбюро не могло просто игнорировать. Власть политбюро и секретарской иерархии ещё не настолько укрепилась, чтобы оно могло не отвечать на это. Чтобы приблизиться к этим мнениям, политбюро создало комиссии, которые должны были заняться важнейшими вопросам и сделать соответствующие предложения. Документ «О партстроительстве», который позднее стал известен под названием «Новый курс», был написан в основном Троцким, Каменевым и Сталиным. После публикации этого документа могло создаться впечатление, что острая критика тогдашнего партийного режима была полностью признана и были сделаны широкие выводы о фундаментальном изменении партийной работы. Название «Новый курс» должно было ещё усилить такое впечатление. Мнения, которые до того рассматривались как оппозиционные, казалось, победили.

Это решение ещё раз подчеркнуло, что линия экономической политики, согласно тезисам XII съезда о промышленности и согласно докладу Троцкого, является обязательной. Также была подчёркнута «чрезвычайная важность» государственной плановой комиссии для руководства экономикой. Опасностью, вытекающей из условий и последствий нэпа, был назван ряд недопустимых отрицательных тенденций:

«резкое расхождение в материальном положении членов партии в связи с разницей их функций и так называемые «излишества»; рост связи с буржуазными элементами и идеологическое влияние этих последних; ведомственное сужение кругозора [...]; опасность утери перспектив социалистического строительства в целом и мировой революции; отмеченная уже съездом опасность «нэповского» перерождения части работников, по роду своей деятельности наиболее близко соприкасающихся с буржуазной средой; наблюдающаяся бюрократизация партийных аппаратов и возникающая отсюда угроза отрыва партии от масс».

Из этого делался вывод, что «необходимо серьезное изменение партийного курса, а именно в направлении действительного и систематического выполнения принципа рабочей демократии».

Были подчёркнуты важные элементы рабочей демократии:

«Рабочая демократия означает свободу открытого обсуждения всеми членами партии важнейших вопросов партийной жизни, свободу дискуссии по ним, а также выборность руководящих должностных лиц и коллегий снизу доверху. Однако, она вовсе не предполагает свободы фракционных группировок, которые для правящей партии крайне опасны, ибо всегда грозят раздвоением или расщеплением правительства и государственного аппарата в целом».

Кроме того:

«Только постоянная, живая идейная жизнь может сохранить партию такой, какой она сложилась до и во время революции, с постоянным критическим изучением своего прошлого, исправлением своих ошибок и коллективным обсуждением важнейших вопросов. Только эти методы работы способны дать действительные гарантии против того, чтобы эпизодические разногласия превращались во фракционные группировки со всеми указанными выше последствиями».

После перечисления ряда практических соображений для реализации этого курса, текст продолжает:

«Для того, чтобы обеспечить действительное проведение всех вышеуказанных мероприятий по осуществлению рабочей демократии, необходимо перейти от слов к делу, предложив низовым ячейкам, уездным, районным и губернским партконференциям при очередных выборах систематически обновлять партийный аппарат снизу, выдвигая на ответственные посты таких работников, которые способны обеспечить на деле внутрипартийную демократию».

В этом документе, который был принят ЦК и ЦКК при единодушном одобрении политбюро, можно узнать руку Троцкого, как по содержанию, так и по форме. Зиновьев считал, что Сталин, который разработал этот документ вместе с Каменевым и Троцким, сделал ему слишком много уступок, и он кроме того заподозрил, что Сталин возможно мог покинуть «тройку» и вступить в союз с Троцким против него.

Последовательная реализация принципов и соображений, сформулированных в этой резолюции, на самом деле означала бы, что не только позиции Зиновьева и Каменева несколько ослабли, но и гораздо бо́льшую централизацию власти генерального секретаря. Из-за этого страхи Зиновьева не были совсем необоснованными. Но Сталин видел это по-другому. Для него важнее всего было, во-первых, остановить царившее в партии беспокойство и недовольство, и для этого он должен был немного плыть по течению и дождаться, чтобы всё остальное решилось само. Потому что на самом деле он совершенно не намеревался на практике проводить этот Новый курс, так же как он раньше не был готов реализовать решение XII съезда об экономической политике на основе тезисов Троцкого.

Сталин был опытным тактиком и сразу пошёл в наступление, уже 2 декабря 1923 на расширенном собрании Краснопресненского райкома он выступил с речью о ещё не опубликованной резолюции и этим уже заранее расставил определённые акценты. Причинами этой дискуссии он назвал два фактора:

«Первая причина — это волна брожения и забастовок в связи с заработной платой, прокатившаяся по некоторым районам республики в августе этого года. [...] в связи с этой волной забастовок вскрылось наличие некоторых нелегальных, антикоммунистических по существу, организаций внутри нашей партии, старающихся разложить партию». Из-за этого партия «почувствовала необходимость внутрипартийных перемен».

«Вторая причина [...] — это те массовые отпуска, которые наши партийные товарищи допустили», из-за чего партийная жизнь на заводах была ослаблена3.

Эта достаточно произвольная интерпретация оставила полностью в тени решающие причины, которые в резолюции были представлены правильно. Затем Сталин задал вопрос:

«В чем же состоят эти недочёты внутрипартийной жизни? В том ли, что линия партии была неправильна, как думают некоторые товарищи, или в том, что линия партии была правильна, но она на практике отклонялась от правильного пути, искажалась ввиду известных субъективных и объективных условий?» Вовсе нет: «Я думаю, что основной недочёт нашей внутрипартийной жизни именно в том и состоит, что при правильной линии партии, нашедшей своё выражение в постановлениях наших съездов, практика на местах (не везде, конечно, но в некоторых районах) была неправильна. При правильной пролетарско-демократической линии нашей партии практика на местах дала факты бюрократического извращения этой линии.

В этом основной недочёт. Наличие противоречий между основной партийной линией, намеченной съездами (X, XI, XII), и практикой наших организаций на местах при проведении этой линии, — в этом основа всех недочётов внутрипартийной жизни»4.

«Линия партии» — та сама линия, которая потом будет всегда совпадать с его мнением — была, разумеется, совершенно верной; и она говорит,

«что важнейшие вопросы нашей партийной практики, [...], должны обязательно обсуждаться на партийных собраниях. Так говорит партийная линия. А партийная практика на местах, хотя не везде, конечно, считала, что, собственно говоря, нет большой необходимости, чтобы ряд вопросов внутрипартийной практики обсуждался на партийных собраниях, ибо ЦК и прочие руководящие организации сами разрешат эти вопросы»5.

По той же схеме Сталин позже рядом дополнительных вопросов пояснил, как и при выборах секретарей парторганизаций, что «партийная линия» всегда правильна, потому что ведь она же говорит, что секретарей нужно выбирать, но «партийная практика нередко считала, что ежели нужен стаж, то не нужно, значит, действительных выборов»6.

Так, по Сталину, возникли противоречия между линией партии и практикой партии. На вопрос, как это произошло и кто за это ответственен, Сталин ответил так:

«Я далёк от того, чтобы обвинять местные организации за это искажение партийной линии, ибо, если разобраться, тут есть не столько вина, сколько беда наших организаций на местах».

Далее Сталин объясняет ответственность за неподчинение партийной линии:

«Я также далек от того, чтобы считать наш ЦК безгрешным. И у него есть грешки, как у всякого другого учреждения и организации, — и тут есть доля вины и доля беды, доля вины хотя бы в том, что ЦК, по тем или иным причинам, не вскрыл своевременно этих недочетов и не принял мер к их преодолению»7.

Так что Сталин уже очень рано изобрёл метод представлять своё собственное мнение всегда как «линию партии» и приписывать недочёты и ошибки в партии и в её политике другим партийным руководителям и парторганизациям, причём «грешки» иногда могли быть и у Центрального Комитета, если он не заметил своевременно ошибок нижестоящих руководителей.

Это выступление генерального секретаря действительно недвусмысленно показало, что он вовсе не намеревался воспринимать резолюцию о «Новом курсе» серьёзно и выполнять её на практике. Он истолковал её в почти всех пунктах так, что её цели были превращены в свою противоположность. По крайней мере на верхнем этаже партии, в Центральном комитете, в Политбюро и в Генеральном секретариате не нужно было менять ничего существенного, потому что «линия партии» правильна, только практика в нижних этажах отклонилась от правильной линии и часто извращала её, но это по сути лишь «беда», а не вина ответственных лиц.

Поскольку Троцкий из-за серьёзной болезни не мог лично принять участие в происходивших теперь в партии дискуссиях об этой резолюции, он обратился — как бы в ответ на это выступление Сталина — в письме к партийным организациям и в нём на основе резолюции шаг за шагом подробно разъяснил свои воззрения по ряду вопросов. Поскольку речь должна была идти об искреннем обсуждении всех основных вопросов партийной политики, было совершенно нормально, что Троцкий представил также и свои воззрения на те пункты, по которым в рамках программы и устава партии можно было иметь различные мнения и спорить о них. Зиновьев, Каменев и Сталин, которые впоследствии выступили с большими речами в партийном мероприятии в Ленинграде и Москве, как ни странно, расценили это письмо Троцкого не как поддержку решения о Новом курсе, а как нападки на Центральный комитет и Политбюро, чем разрушалось ранее достигнутое единодушие.

Зиновьев в своей речи, в которой он преимущественно аргументировал против других оппозиционеров и лишь приписал Троцкому то, что он симпатизирует им, высказал следующее:

«Статья тов. Троцкого написана чрезвычайно туманно, но мы, большинство Центрального комитета, ясно видим в ней вовсе не поддержку, а обесценивание курса Центрального комитета и его единодушных решений. В комиссиях и подкомиссиях вместе с тов. Троцким мы всю неделю работали над резолюцией. Конечно, были сделаны все возможные уступки, чтобы достигнуть единства с тов. Троцким, потому что мы высоко ценим его согласие. И кто не ценит гигантский авторитет тов. Троцкого в партии? Мы достигли договорённости. И что же произошло? Единодушно принятая резолюция была опубликована, а на следующий день появляется статья тов. Троцкого, которая несомненно разрушает это единодушие».

Здесь особенно интересны два пункта: как отметил Зиновьев, очень важные части единодушно принятой резолюции были «уступками» Троцкому. Как это понимать? Значит ли это, что воззрения Троцкого были навязаны остальным авторам этой резолюции? В таком случае они очевидно имели мнения о внутрипартийной жизни, которые они не могли отстоять, раз они в конце концов одобрили, как утверждалось, уступки, уж конечно не против того, что они знали лучше? Но с другой стороны встаёт вопрос, как расценивать выступление Сталина, в котором он представил своё толкование единодушно принятой резолюции. Разве большинство ЦК, которое, как утверждалось, сразу заметило, что Троцкий якобы выступил против совместно принятой линии — хотя это и было совершенно неверно — совсем не заметило, что генеральный секретарь в своей речи превратил резолюцию почти в прямую противоположность исходным намерениям?

Как можно было объяснить это противоречие?

И насколько честным был следующий отрывок из речи Зиновьева:

«Но как бы мы сейчас ни были по ряду вопросов не согласны с тов. Троцким, ясно, что тов. Троцкий есть и останется одним из наших вождей с самым большим авторитетом. Что бы ни было, сотрудничество тов. Троцкого в Политбюро и других органах необходимо. И это подтверждено. Не верьте слухам, легендам и т. д. Различия во мнениях всегда были и будут. Партия решит, кто прав, но мы будем работать вместе и единодушно».

Что здесь речь шла о чистом лицемерии, это стало ясно хотя бы по тому, что Зиновьев в Политбюро в своей раздражённой реакции на письмо Троцкого сразу потребовал его исключения из партии, что Сталин однако отверг, так как он не позволял себе руководствоваться эмоциями, а работал медленно и целенаправленно для той же цели.

Вопреки таким утверждениям, которые вначале ещё считались необходимыми, потому что Троцкий в партии в то время действительно обладал большей репутацией, чем члены «тройки», в публичных дебатах сохранялась такая оценка, что воззрения Троцкого в этой «свободной дискуссии» всегда клеймились как фракционные и направленные против партии. При этом тогда по большей части уже не шла речь о нынешних дебатах, а обо всех возможных спорах и столкновениях во всей партийной истории начиная с 1903 года. Упрямо внушалась мысль, что Троцкий всегда был «уклонистом», который постоянно выступал против Ленина, так что нынешние расхождения во мнениях — ничто иное, как продолжение этой неправильной линии.

Всё обостряющиеся нападки на Троцкого вызвали беспокойство и озабоченные вопросы и в Коминтерне, так как Троцкий также и в международном коммунистическом движении пользовался высоким уважением, не в последнюю очередь потому, что он был одним основателей Коминтерна. Из-за этого Зиновьев как председатель исполкома Коминтерна чувствовал необходимость разъяснить свою позицию по внутрипартийным спорам в российской компартии также и в этой инстанции. Это произошло во время заседания исполкома 6 января 1924, незадолго до XIII партконференции РКП. В детальном докладе Зиновьев разъяснил не только нынешние расхождения во мнениях, но и описал политическую эволюцию Троцкого с 1903 года, причём назвал его с начала его политической карьеры до 1917 года решительным сторонником меньшевизма, что никак не соответствовало фактам и очевидно имело целью создать у членов исполкома предубеждение против Троцкого.

И описание эволюции Троцкого после 1917 года не отличалось точностью и правдивостью. Уже то утверждение, что Ленин был против приёма Троцкого в РКП, не соответствовало фактам. После того как Ленин убедился, что Троцкий последовательно порвал с меньшевиками и осознал ошибочность своих прежних попыток примирения, Ленин не только считал его просто большевиком, но даже в обсуждении сказал, что «с тех пор нет лучшего большевика», что, конечно, не нужно было понимать абсолютно серьёзно. Но Троцкий с первого дня стоял последовательно бок о бок с Лениным и поддержал его апрельские тезисы, которые у ведущих большевиков (Каменева, Зиновьева и Сталина) вызвали неприятие.

Тот факт, что Троцкий только на VI съезде партии в июле-августе 1917 был принят в РКП, абсолютно не имел отношения к якобы недоверию Ленина, а был согласован между ними, так как Троцкому было нужно время, чтобы убедить членов интернационалистической группы «Межрайонцы» присоединиться к партии целиком. Кстати, в этой группе сторонников Троцкого в РКП пришли многие руководящие работники российского рабочего движения, например, Урицкий, Мануильский, Луначарский, Иоффе и др.

То, как сам Ленин оценивал позицию Троцкого, ясно из следующего высказывания:

«во-первых, Троцкий сразу по приезде занял позицию интернационалиста; во-вторых, боролся среди межрайонцев за слияние; в-третьих, в тяжёлые июльские дни оказался на высоте задачи и преданным сторонником партии революционного пролетариата»8.

Кроме того, Зиновьев представил и споры о Брестском мире в совершенно ложном свете, утверждая, что Троцкий, будучи на стороне «левых коммунистов» под руководством Бухарина, был за революционную войну против германской армии, что было ложью. Что касается правильного требования Троцкого для построения промышленности перейти к общегосударственному планированию и для этого дать Госплану соответствующие права и полномочия — требования, которое было поставлено в согласии с Лениным —, Зиновьев исказил это в совершенно примитивной форме, обвиняя Троцкого, что «в своём категорическом подчёркивании необходимости плана […] он упускает из виду нужды сельского хозяйства». Очевидно, он спекулировал на том, что зарубежные партработники не были знакомы с резолюцией XII съезда РКП о тезисах и с докладом Троцкого об индустриализации.

Далее Зиновьев утверждал:

«Я думаю, товарищи, что представленная мной картина нашего спора с Троцким показала вам, что наши расхождения с ним не личного свойства — противоположные утверждения — глупая болтовня! — а чисто политического свойства. Это происходит потому, что Троцкий прошёл совершенно иную школу, чем мы, кто годами работал с Лениным. Мы все чрезвычайно ценим его блестящие качества […], но он не имеет за собой большевистской школы. Он снова и снова упускает крестьянина и из-за этого не способен полностью оценить специфическую роль рабочего класса России, который в нашей стране ещё очень связан с мелким крестьянином».

То, что Троцкий всегда недооценивал крестьянство, повторялось как клише безо всякого доказательства и вопреки всем фактам, очевидно в надежде, что постоянное повторение лжи постепенно превратит её в правду. Но, видимо, важнее было указание, что Троцкий именно не прошёл «большевистскую школу», а имел собственную голову на плечах и на основе солидных марксистских знаний на политическом опыте самостоятельно и иногда в критическом споре с некоторыми воззрениями большевиков пришёл на позиции Ленина.

Это «ученики Ленина» — как они часто называли себя — очевидно считали недостаточным уровнем, так как для них каждое слово Ленина, кажется, было догмой.

Это высокомерное отношение ко всем прочим путям политической эволюции было также теоретическим источником неверной оценки многих революционных сил в европейском рабочем движении, особенно левых, из которых вышли коммунистические партии. Такое отношение характерно прежде всего для Сталина, для которого левые социал-демократы, чем ближе они стояли к коммунизму, тем более были подозрительны, что позже проявилось в его осуждении «люксембургианства».

Утверждение Зиновьева, что в разногласиях личные расхождения не играли роли, получило однако странное дополнение, когда он пояснил, что с Троцким не удалось достичь дружеских отношений, которые существовали среди членов тройки. «Отчасти из-за личных черт характера, которые отличают Троцкого», считал Зиновьев.

«Троцкий отъявленный индивидуалист. Из-за этого он также совершенно не способен установить крепкую фракцию. […] Троцкий всегда хотел примирить весь мир, но он никого не примирил. Он хотел основать фракцию, но сам был вне фракций и так и не смог установить фракцию. Почему? Да потому, что он отъявленный индивидуалист. Эта неспособность к коллективной работе помешала созданию таких дружеских отношений между Троцким и старыми большевиками, которых бы следовало желать».

Вне зависимости от того, насколько действительно существовали «дружеские отношения» между старыми большевиками Каменевым и Зиновьевым и Сталиным — они вскоре узнали это —, по этому высказыванию возникают однако серьёзные сомнения и вопросы. Если Троцкий был таким отъявленным индивидуалистом, то многое становится непонятным: как он тогда смог убедить большое число членов межрайонной группы стать членами большевистской партии? Их ведь было примерно четыре тысячи. Или, как такой индивидуалист смог возглавлять Петроградский Совет в бурное время подготовки и совершения Октябрьской революции в согласии и в прямом сотрудничестве с ЦК партии, а также возглавлять Революционный военный комитет при установлении советской власти? Или то, что Ленин в самое трудное время, когда в гражданской войне существование советской власти зависело от военной победы над армиями контрреволюции и империалистических интервентов, доверил чрезвычайно ответственную задачу создать и возглавить Красную Армию именно «новичку в партии», который не прошёл «большевистскую школу» и чьи индивидуалистические склонности должны были показать его совершенно непригодным для такой задачи. Это едва ли можно понять.

То, как Ленин оценивал тогдашние способности Троцкого, видно из его беседы с Максимом Горьким, в которой он сказал:

«А вот показали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию да еще завоевать уважение военных специалистов. У нас такой человек есть»9.

Но Зиновьев «успокоил» международных партработников заверением, что, несомненно, сотрудничество с Троцким продолжится.

«Мы уже высказывали это публично в отдельной резолюции политбюро, где мы заявляем, что мы не можем представить себе ни политбюро, ни советское правительство без Троцкого». И: «Мы сделаем всё, чтобы невзирая на существующую в настоящий натянутость сохранить за тов. Троцким, конечно, все важные посты и дать ему возможность работать».


1Письмо Л. Д. Троцкого членам ЦК и ЦКК РКП(б). ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 2, д. 685, л. 53–68; машинописная копия. Цит. по: http://rabkrin.org/pismo-l-d-trockogo-chlenam-ck-i-ckk-rkpb/
2Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923–1927, том 1, Редактор-составитель Ю. Фельштинский, 1990 год, издательство «Терра». Цит. по: http://rabkrin.org/15-oktyabrya1923-pismo-46-ti/
3См. Сталин И. В. Сочинения, т. 5, стр. 355.
4Там же, стр. 356.
5Там же.
6Там же, стр. 357.
7Там же, стр. 358.
8В. И. Ленин. Примечание к тезису «О списке кандидатов в Учредительное собрание». ПСС, изд. 5, т. 34, стр. 345.
9Максим Горький: В. И. Ленин. Москва, 1924 (в позднейших изданиях этот фрагмент был изменён и фальсифицирован).



Комментариев: Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 2.3 (начало) comment count unavailable   Комментировать

Оставить комментарий

Архив записей в блогах:
Специально ничего не писал про выборы в США, хотел дождаться ясности. И, похоже, сегодня утром она наступила - выигрывает Джо Байден. Он обошел Трампа в нескольких ключевых штатах, и, хотя команда Байдена говорит о необходимости дождаться полного подсчета, все в целом понятно. Команда ...
Для тех кто никогда не смотрел никакие стримы, тезис скорее всего будет непонятным. Но если вкратце через он-лайн стриминг мы сейчас наблюдаем возрождение профессии гейши в очень широком смысле поскольку к мужчинам стримерам оно тоже применимо, а аналога исторического нет. Речь идет ...
Итак, все началось с того, что Янукович со своей бандой (партия регионов) жутко всех достал. Ну просто до колик в животе, ибо беспредел творили в стране полнейший. А в конце вообще взял и то ли по глупости, то ли специально, провалил подписание ассоциации с ЕС. После чего вдобавок еще и ст ...
Пройдя по ссылке и прочитав заголовок, - " Вассерман: Украина без Галичины в 2018 войдет в новый Юго-Западный федеральный округ ", - в первый момент, как говорит в таких случаях старший Винчестер, очешуел. Но просмотрел ролик, и стало ясно, что Анатолий, как всегда, прав... Тут ...
По воскресеньям с утра обычно не бывает громких новостей, но сегодня - исключение. Первое, что я прочитал, проснувшись: КНДР снова проводит испытания ракет, и на этот раз в непосредственной близости от России. Об очередном провальном запуске смертельного оружия больше переживают в ...