Ален Делон и его женщины

alisa_old — 10.04.2011

Ксеня с мамой были очень похожи, и многие принимали их за сестер. Не потому, что Ксеня выглядела старше, есть такой счастливый женский тип – светловолосые, тонкая кость, нежный овал лица и легкость движений. Ямочки на щеках и челка до бровей, которую Ксеня собезьянничала у мамы, даже прически у них были одинаковые. Мама не раз предлагала Ксене постричься, но Ксеня не соглашалась . Не помню, какой актрисе мы тогда подражали, но все разом коротко постриглись, и только Ксеня ходила с длинными волосами, небрежно схваченными заколкой. Продуманно небрежно, как у мамы.
Мы немного завидовали Ксене. Они с мамой жили вдвоем, и отношения у них были необременительными. Ксене разрешалось ужинать в кровати, убирать в своей комнате по вдохновению, а не в строго указанное время, и возвращаться домой после двенадцати. Не каждому на первом курсе выпадало такое счастье. Не совсем утром, конечно, но если она приходила поздно, ее не ждал, как нас, суровый родительский выговор, . Единственное, чего требовала мама – Ксеня должна была ее знакомить со своими мальчиками. Мальчиков было много, Ксеня умела и любила нравиться, но к случайным симпатиям относилась не очень серьезно.
- Нет, девки, все это ерунда, - смеялась Ксеня, когда мы ахали, увидев ее с неописуемым красавцем, - у меня папаша был – Ален Делон умер бы от зависти. А толку? Где он, мой драгоценный папочка? Я так не хочу.
Для молодых организмов, кто не знает Алена Делона: он был очень красивым, поверьте на слово.
Ксениного папу никто из нас не помнил, но в родительских разговорах он иногда всплывал, и мамы закатывали глаза от восхищения. Куда он девался, никто не знал, говорили, что Ксенина мама его очень любила, а потом выставила из дома, хоть и прожили они вместе почти десять лет. А почему это случилось, мы не знали. То ли Ксенина мама не информировала общественность, то ли родители нам не рассказывали.
Мальчики, которых Ксеня приводила показывать маме, менялись. Хорошие университетские мальчики, воспитанные, знавшие, что нож держат в правой руке, а вилку в левой. Но Ксеню они не впечатляли, она просила маму особо не присматриваться.
- Зря ты ему коробку пирожных скормила, - укоряла маму Ксеня, - он просто увязался за мной, рассказывал анекдоты. Приличные, не подумай... Больше я ним встречаться не буду, а пирожные могли бы неделю есть.
Смотрины продолжались, пока Ксеня не познакомилась с Казанцевым. Она его называла по фамилии, будто пыталась отделить от предыдущих мальчиков, которых звала Сашками и Славиками. Казанцев действительно от них отличался, был старше Ксени и в отличие от прозрачных мальчиков, о которых все было известно, начиная с детского сада, имел неизвестное прошлое и смутное настоящее. Ксеня не знала, где он живет и кем работает, ее это не интересовало, потому что она влюбилась. Все помнят, как можно влюбиться в восемнадцать лет – все отдать, всех предать и не испытывать никаких угрызений совести.
Казанцеву было лет тридцать с небольшим хвостиком, что по нашем меркам считалось не то, чтобы старостью, но мы этой возрастной категорией не интересовались. Правда, у Казанцева была машина, чем не могли похвастать первокурсники, и это несколько поднимало его акции. Он поджидал Ксеню после занятий, прислонившись к капоту потрепанного жигуля, Ксеня радостно махала Казанцеву рукой, касалась губами его щеки и исчезала, нырнув на переднее сиденье.
В Казанцеве было то, чего не было в мальчиках. Жесткость и определенность черт, намечающиеся морщинки в уголках глаз и цепкость взгляда. Казанцев притягивал непонятно чем - это нам тогда было непонятно, потом разобрались методом проб и ошибок. Мы бы, невзирая на его преклонные годы, попробовали с ним общаться, если бы Ксеня позволила. Она вывела Казанцева за скобки, оставив лишь для себя, ни с кем не хотела делиться. Звеня от счастья, словно очертила невидимый купол, внутри которого были она и Казанцев, а все остальные снаружи, включая маму.
О том, что у них с Казанцевым происходит, мы догадывались по Ксениному настроению. Если Ксеня была печальна или раздражительна, это значило, что сегодня Казанцев за ней не приедет. И еще несколько дней она будет возвращаться домой сама, пока однажды не замаячит перед входом джинсовая куртка с поднятым воротником на фоне давно не мытой машины. Лицо у Казанцева после отлучек было бледное, но и с таким лицом он давал нашим мальчикам сто очков форы, чего уж там.
- Явился – не запылился, - говорил кто-нибудь, - боец невидимого фронта.
- Девчонки, а вдруг он и в самом деле разведчик?!
- Ага, Штирлиц... Всех фашистов пострелял и вернулся к любимой подруге. Она все глаза проглядела, и вот он – герой, только рожа помятая...
- Ксеня, ты бы хоть спросила, где он пропадает.
- Не буду я ни о чем спрашивать, - сердилась Ксеня, - мы договорились не приставать. У каждого человека могут быть дела, и нечего в душу лезть.
- Это твой Казанцев сказал? – ехидничали мы.
- Сама знаю! – огрызалась Ксеня и убегала.
А потом случилось такое... Хоть Ксеня и не привела Казанцева знакомиться, мама поняла, что он существует. Как не понять, если Ксеня изменилась до неузнаваемости – по-другому говорила, по-другому двигалась, смотрела по-другому. Мама ничего не сказала, понаблюдала со стороны и поняла, что у Ксени это всерьез.
В субботу мама вернулась домой под утро. Это само по себе было редкостью, и Ксеня удивилась.
- Мам, ты где была?
- У Сережи.
- Какого Сережи? – тихо спросила Ксеня, хотя уже все поняла.
- Мало ли на свете Сереж, - туманно ответила мама, отводя глаза.
- Ты... ты... ты... – задохнулась Ксеня, - я тебя больше знать не желаю! Нет у меня больше матери! Ты – сука!
В тот же день она собрала вещи и переехала бабушке. И с мамой не разговаривала много лет. Даже когда все узнала, не разговаривала. Потом вроде бы успокоилось, и когда Ксеня вышла замуж за одного из хороших мальчиков и родила сына, мама ей помогала. Но их больше не принимали за сестер, лица были разными. На Ксенином навсегда застыло оскорбленное выражение, а мама себя виноватой не считала.
Потому что, увидев Казанцева, она сразу поняла, что он – хронический алкоголик. Из тех, кто борется, цепляется хорошее и светлое, вроде Ксени, но раз за разом проигрывает. И утаскивает хорошее и светлое за собой в черную дыру. У мамы уже такое было, с тем, из-за которого Ален Делон умер бы от зависти. Она спаслась, кто бы знал, чего ей это стоило. Но Ксеня могла бы и не вынырнуть, восемнадцать лет – нежный возраст, и мама решила не рисковать.

Сохранено