Алексей Дидуров (автор "Школьного двора")... (18+)

neznakomka_18 — 13.02.2024

***
Старшая школьница (цвета рассвета взгляд),
Не удивляйтесь, я отшагну назад,
Я отшатнусь от встречи с нежностью щек
И дохлебаю свой кофе на посошок.

Мой биомобиль сказал, вас увидя, "йес",
Ствол мой на "товьсь!", он тверд и звенит, как рельс
Просто полвека живя на планете сей,
Понял невольно я силу и суть вещей.

Старшая школьница, на лучшей из всех планет
Ад - это быт, а рай - это то, чего нет,
И воздух здесь чистый только когда гроза,
А лучшее в жизни видишь, закрыв глаза.

А если сорвать цветок, он увянет враз.
А если найду вас, я потеряю вас.
А если я вас потеряю - как жить тогда?
А горе - всего лишь горе, а не беда.

Осенью с севера птицы летят не все.
Я вас запомню подробно, во всей красе.
Память мне вас сохранит, какой были вы,
И переделает в счастье беду любви.

Старшая школьница, мой кофе совсем остыл.
Есть время жечь, а есть время строить мосты,
Чтобы по крепким мостам ходить по гостям
И отдавать предпочтенье настольным сластям.

Старшая школьница, я ненавижу весну –
Это сезон обострений и выплат в казну.
Дайте с собой мне своих пирожков с курагой –
Я же сластена, и стул от них легкий такой!

..И оближу с губ слезы - на посошок!


февраль 2001 года





Дмитрий Быков о Дидурове:


Алексей Дидуров родился 17 февраля 1948 года. Детство его прошло на Самотеке и в Столешниковом переулке. Прославленная дидуровская комната в огромном, неуклюжем, запущенном старом доме на углу Пушкинской (ныне Б. Дмитровки) и Столешникова, с заплеванным двором, гулкой лестницей и лабиринтами человеческих коммунальных пещер внутри, воспета в бесчисленных стихах самого Дидурова и его товарищей, чьим клубом было это загадочное жилье.

Он был главным певцом этой уникальной, контрастной Москвы — вот тебе Кремль, а вот в двух шагах от него крысиная нора, страшное средоточие язв, грязи, грызни, загнанных страстей, беззаконных соитий, шекспировских интриг и гриновских травль, и все это в декорациях Вороньей Слободки. Думаю, на этом контрапункте во многом держится дидуровская лирика с ее классицизмом, торжественностью, безупречной формой — и жаргоном, обсценностями, деталями, не лезшими прежде ни в какую поэзию. Наиболее наглядный пример — самая известная его песня (после хрестоматийного «Школьного двора», конечно):

Топот, смрадное дыханье, трели мусоров,
По подъездам затиханье нецензурных слов,
Еле слышно речь Хрущева — брезжит телесвет.
Мы содвинулись: еще бы, нам пятнадцать лет!

Как я счастлив был в ту зиму, как я царовал!
Растянул тебе резину теплых шаровар!
В этом городе отпетом, в каменной стране,
Кроме памяти об этом, все изменит мне...

Но прошью я с дикой силой лед холодных лет,
Телом троечницы хилой мощно разогрет!
С той зимы не вмерз во время и иду на спор:
Воздержанье очень вредно с самых ранних пор!

И пока еще живу я и плачу за свет,
Всюду буду петь жену я из страны Джульетт —
Там трамваев громыханье, там в глуши дворов
Топот, смрадное дыханье, трели мусоров...


Юрий Шевчук когда-то сказал мне, что единственный настоящий русский рок - это Дидуров, читающий вслух свои стихи. Это, конечно, явление звучащей литературы, хотя на бумаге Дидуров не проигрывает. Но текст у него всегда плотный, ветвистый, он писал замечательные многословные оды, и в его чтении это звучало ярче, проще и убедительнее. На бумаге воспринимать его стихи многим будет труднее, хотя я считаю, что он - первоклассный поэт.

Все, что он делал в литературе, было всегда очень красиво - проза у него такая же. Проследить его поэтические корни трудно. Думаю, что поэзия Дидурова в значительной степени наследует стихам Владислава Ходасевича с его сверхчеловечностью и комплексами - преодоленными, конечно.

Он жил очень тяжело, бедно, его мало печатали, он почти никогда не был здоров. Но он был неизменно блестящ - спокойный, вежливый, в прекрасной форме, всегда с улыбкой. И очень добрый. Блеск дидуровского джентльменства - это была важная школа.

Дидуров был центром московской жизни и литературы, точкой, в которой сходилось множество путей и биографий. Он умел придавать смысл всему. Без него это трудно — нет ощущения, что сделанное тобой кому-нибудь интересно. Не знаю, кто давал это ощущение ему самому.

Сильный человек, писавший сильные стихи, выпадавший из любых рамок и погибший, когда эти рамки рухнули, как погибает глубоководная рыба на мелководье, — он выдержал пресс власти, но не выдержал безвременья, когда ничто никому не нужно.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив