Акунин, «История», том 4, XVII век

green_fr — 09.01.2023 Я когда-то давно читал историю Украины XVII века, пытался понять, кто с кем союзники против кого. Понял, что в какой-то все были союзниками всех, союзные договоры регулярно менялись, вплоть до перехода части армии на другую сторону в ходе битвы. Там же была статистика, что на территории Западной Украины во времена тех войн погибла чуть ли не треть населения — подтверждения статистике найти не смог, но общее впечатление от этого века именно такое. Россия, Украина, Польша, Швеция, Турция, Крым, казаки — это только самые часто встречающиеся в этой мыльной опере персонажи.

---

Для Акунина это период пересборки Российского государства. И у него теория какой-то исторической предопределённости. Что де мол, государство Россия может потерпеть поражение и даже быть разрушенным (что с ним и произошло в XVII веке), но страна при этом может продолжать существовать, рано или поздно приводя к возрождению государства. С первого взгляда кажется мистикой-дуристикой. Причём — в контексте нынешней войны — ещё и опасной: такими аргументами можно оправдать всё, что угодно, достаточно сказать об «исторической справедливости» (и В.В.Путин регулярно этим занимается). С другой, какая-то логика всё-таки есть, если мы на протяжении истории наблюдаем государства (да ту же Польшу), которые как только не дербанили соседи, а они всё равно всякий раз возрождаются из собственного пепла.

В этом смысле, и опять же в контексте нынешней войны, сложно не рассуждать о возможности / долгосрочности возможного распада России или Украины. Оба сценария регулярно всплывают, и если в России за обсуждение подобных сценариев грозят тюремным сроком, в Украине ему посвящён весь 3-й сезон «Слуги народа» с Зеленским. Сезон, к слову, сделанный именно в свете акунинского тезиса о неизбежности пересборки и возрождения (самый, на мой взгляд, эмоциональный сезон сериала).

(на случай, если этот пост постигнет участь предыдущего, попавшего в топ, обращение к новым читателям: в этом журнале за агрессивный тон банят сразу, пустые сообщения скрывают, а невнятные намёки просят разжевать — экономьте моё время, пишите сразу внятно и с уважением к другим читателям!)

Ну и вообще, весь этот том производит ужасное ощущение дежавю сегодняшних новостей. После Смуты российские власти постепенно приходили в себя и мечтали о «возвращении отнятых поляками земель». Копили силы, копили армию, ну и в итоге смогли отбить «своё». Что поляки, очевидно, тоже считали «своим». Как на той табличке в эльзасском Кёнигсбурге, где история города была написана в терминах «захвачен немцами / освобождён французами / снова захвачен немцами / окончательно освобождён французами». Историю таких периодов, конечно, нужно читать из разных источников, понимая логику обеих сторон.

---

Очень сложно постоянно жмуриться и стараться не видеть аналогий с нынешней войной. Кризис конкретно этого тома истории начался после того, как у российских властей появилась светлая мысль присоединить к себе Украину, на фоне чего они переругались и начали войну со всеми соседями. Но исторические аналогии потому и популярны, что для каждого события можно найти парочку исторических аналогий с противоположными результатами. Вот мы и верим в те аналогии, исторические результаты которых нам нравятся сейчас.

Опять же, возвращаясь к вопросу «чей Крым?» — на картах второй половины XVII века чётко видно, что территория современного Донецка принадлежала Крымскому ханству (то ли Крым наш!, то ли Мы крымские!). Самое главное в таких вопросах — не делать скоропалительных выводов на сегодняшний день, основываясь на произвольно выбранной точке истории.

---

Тем не менее, продолжая приятные лично мне аналогии. Ещё в конце предыдущего тома Акунин рассказал о том, как Годунов, не имея династического аргумента, призвал на свою помощь толпу. Чуть ли не устроив выборы царя народом. Понятно, что тот процесс нельзя сравнивать с современными демократическими выборами, но сама идея, что от людей может зависеть, кто будет царём, эта идея оказалась (показалась как автору, так и мне-читателю) крайне важной для последующей истории.

И уже в этом контексте интересно проводить аналогии с политикой нынешних российских властей, очень активно внушающих собственным гражданам, что нет, конечно же от их желания ничего не зависит. Не так уж даже важно, почему именно: то ли «всё уже украдено, как ни голосуй — результаты известны заранее», то ли «простые люди в политику не попадают, ты выбираешь в итоге меж двух ставленников одного и того же Рокфеллера». Главный тезис: не лезь не в своё дело, умные люди без тебя решат, как будут звать следующего Путина.

---

Интересный момент мира 1634 года, когда Польша согласилась на удивительно мягкие для России условия мира. Акунин объясняет это взяткой, которую российские дипломаты дали польскому королю Владиславу. И в частности говорит, что вот ещё одна разница между самодержавием, не разделяющим интересы страны и государя, и более современно устроенной Польши, в которой личный интерес короля мог не совпадать с интересами страны.

---

Другая богатая тема — борьба с пьянством. В предыдущем томе Акунин рассказывал, как появились питейные дома (стране нужны были деньги). К этому тому власти успели рассмотреть минусы скоропалительного решения торговать крепкими спиртными напитками, они пытаются бороться с пьянством. Прямо как в нашем детстве: не больше одной бутылки в руки, запрет на торговлю на разлив и т.п. Результат примерно тот же, что у Горбачёва — чёрный рынок левого алкоголя, то есть ещё хуже для здоровья населения, только ещё и бюджет без денег.

Можно, конечно, продолжать ржать над Горбачёвым, но мне интересна эта тема: как вообще можно бороться с наркотиками. Репрессивный сценарий работает очень плохо. Но при этом разрешительный сценарий работает только после того, как сопьётся и умрёт приличная часть населения. Ну или, если хочется позитивных формулировок — после того, как выживут те, у кого каким-то образом сформировалась терпимость к той же водке.

---

Встретил в книге слово «парсуна» — старые русские портреты, стилистически близкие к иконам.

Понял, что всю жизнь неправильно понимал слово «Шляхта». Для меня это был синоним «Польше», что-то типа «Речи Посполитой» — ещё одно слово, описывающее это государство в тот период. Оказывается, это название сословия. Просто в Польше именно оно было у власти.

Другое забавное слово — «Семибоярщина». Образованному человеку 1990-х годов слово «семибанкирщина» однозначно отсылало к семибоярщине. У меня же с точностью до наоборот: семибанкирщина была понятной, и по аналогии с ней я понял оригинальный термин :-)

---

Том беллетристики на этот раз был с романом и пьесой. Роман с узнаваемой, акунинской формой: семь глав с названиями по дням недели, каждая глава соответствует этапу жизни главного героя. Такой вот фандоринский стиль в сжатой форме — главный герой, конечно же, сыщик. А в пьесе отличная концовка с превращением в церетеллевский памятник!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив