— Был прекрасный заголовок — «Прохоров бросил вызов Путину, возглавив либеральную партию», но все партии у нас согласовываются на Старой площади, и хотелось бы понять, насколько это не ваша игра, зачем она вам нужна, чего вы от нее ждете.

— Сама постановка вопроса неправильная. Я думаю, здесь работает несколько стереотипов. Естественно, что любой крупный бизнесмен в нашей стране регулярно общается с руководством страны по решению своих бизнес-проблем. Сама суть бизнеса состоит в том, что бизнес должен уметь договариваться со своими ключевыми контрагентами. В политике, насколько мне известно, хотя я политик молодой, законы немного другие. Поэтому когда некоторые мои знакомые мне порекомендовали подумать над этим предметом…

— Какие знакомые?

— Они просили не называть их имена. Каждый из них, конечно, во время разговора выражает свою гражданскую позицию или личное мнение в отношении проблем страны. И я вот сильно не уверен, что я имею право рассказывать всем о личных взглядах этих людей. Захотят — расскажут сами. Я совершенно счастливый человек, мне нравится заниматься бизнесом. Но когда несколько человек…

— Просят?

— Не просят, но советуют посмотреть на все немного с другой стороны. И когда посмотришь на бизнес и на себя со стороны, начинаешь понимать, что, возможно, когда тебе хорошо, многим другим, скажем так, не очень хорошо. А среда едина. Невозможно быть в отрыве от остальных процессов, происходящих в стране. И вот если посмотреть на дистанцию в 5, 10, 15 лет, начинаешь думать о том, что если бизнес-среда будет ухудшаться, скажется ли это на моем бизнесе. Вывод очевидный — скажется. Что ты можешь сделать, чтобы этого не допустить? Нужно самим менять среду, делать ее лучше. Поэтому я как-то неожиданно для себя принял решение: а почему бы мне не попытаться сделать это самому.

— Вплоть до того, что пойдете в Госдуму и будете там, не знаю, вице-спикером?

— Я иду работать в Госдуму, я уверен в том, что нам удастся преодолеть не только семипроцентный барьер, я поставил задачу-максимум — стать второй партией в Государственной думе. Знаете, если так дальше пойдет, бизнес может стать раритетной профессией.

— Если вас выберут лидером на съезде, это будет ваша персональная партия? Можно так говорить, или она будет чья-то еще?

— Я всегда в бизнесе работал в команде. Один даже самый яркий человек ничего не способен сделать, если нет сильной команды.

— Александр Волошин — в этой команде или нет? О «Правом деле» говорят как о проекте Волошина.

— Это не соответствует действительности.

— А супруги Юмашевы?

— Тоже не имеют никакого отношения. Слухов очень много, к ярлыкам я уже привык и отношусь к ним спокойно.

— Но откуда берутся эти слухи? Люди не доверяют тому, что Прохоров сам может принимать политические решения.

— Я думаю, это нормально. Если люди, скажем, могут прислушиваться к бизнесмену Прохорову, а как политик Прохоров — это неожиданно и оригинально, и это рождает большое количество слухов. Слухи — вещь хорошая, которая просто прибавляет популярности.

— Немного в сторону вопрос — Вы такой редкий олигарх, у которого есть свои общественно-политические СМИ. Вы согласовывали свои медийные проекты в Кремле? Возможна ситуация, когда вам из Кремля позвонят — мол, Маша Гессен что-то не то написала?

— Для меня это всегда было только бизнесом. И никогда в жизни я не влезал в политику изданий, вы можете спросить у самих участников. Если кто-то скажет, что я когда-то кому-то звонил и что-то просил снять или поставить, я готов с ним разбираться лично.

— А вам-то звонят?

— Мне звонят, да. Бизнесмены, которые обижаются. Из Кремля не звонил никогда и никто. Не знаю, правда, хорошо это или плохо.

— Cвежий пример — проект Быкова, Ефремова и Васильева «Гражданин поэт», который теперь ваш. Ситуация Натальи Синдеевой возможна с вами, когда вы испугаетесь обидеть Путина или Медведева и снимете эти ролики?

— Знаете, здесь каждый медиауправленец поступает по-своему. Я месяц спустя узнал о том, что Кацман (Юрий Кацман, главный редактор газеты F5. — Прим. ред.) купил этот проект для себя. Когда вышел «Дядя Степа — миллиардер», я первый раз послушал этот проект.

— Об этом лучше у самой Натальи Синдеевой спросить. Мне просто страшно называть какие-то имена сейчас, потому что они будут рождать неподтвержденные слухи. Люди со мной встречаться бояться будут. С кем ни встретишься, они уже в партии.

— В «Ведомостях» писали про Керимова.

— Мы с Керимовым являемся партнерами, в том числе в «Полюс золоте», и довольно часто встречаемся. Кроме того, у нас дружеские отношения. Мы с ним, естественно, эти вопросы теоретически обсуждали, но никаких конкретных договоренностей не достигали.

— До съезда вы вообще ничего конкретного говорить не хотите?

— Почему же, просто многие вещи, которые мы считаем важным заявить, мы сейчас описываем в виде конкретной программы, манифеста. Это прямо сейчас происходит, в текущем моменте, и эта работа не закончена. А мы хотим, чтобы наша программа воспринималась в целом виде, а не как набор различных идей.

— И переименованием партии?

— Это мое личное мнение, я не хотел бы его никому навязывать, но хотелось бы найти какой-нибудь новый бренд, который отражал бы те реалии и те чаяния, которые сейчас есть у наших людей. Но этот вопрос не ко мне, потому что я названия придумываю не очень хорошо, я обычно пользуюсь профессиональным мнением.

— «Сноб» будет придумывать?

— И «Сноб» тоже. За выходные только в блог 106 вариантов названия пришло. Все прочитал. И большая часть так или иначе связана с переменами и прогрессом.

— Вы единственный крупный бизнесмен, который не постеснялся в прошлом году сказать, что дает деньги на организацию форума на Селигере. Раньше тоже ходили слухи, что вы спонсируете мероприятия нашистов. Хотелось бы понять, зачем вам это нужно.

— Опровергать слухи, не соответствующие действительности, всегда очень легко.

— А соответствующие?

— Если вы в курсе, я член президентской комиссии по инновациям. На одном из заседаний обсуждался вопрос, как вовлекать молодежь в инновационную историю. Так родилась идея воспользоваться площадкой и сделать на Селигере инновационную смену. Я поставил единственное условие, что ребят подбираем мы сами. Полторы тысячи человек, которые занимаются инновациями, — это молодые ученые, студенты, аспиранты или бизнесмены. И они там довольно эффективно поработали. Одно из решений, которое мы нашли на Селигере, в частности, участвует в «ё-мобиле».

— Вам понравилось на Селигере?

— Понравилось — большое количество молодежи, очень умной, содержательной, яркой. А потом с половины восьмого утра я учил молодых инноваторов кататься на настоящем скутере на воде. Получилось настоящее зажигалово. Мы закончили в начале второго, и я почувствовал, что устал, несмотря на свою спортивную подготовку.

— А как вам сам Василий Якеменко?

— Я его видел раза четыре в жизни, близко мы с ним не знакомы.

— Проект «ё-мобиля» выглядит вполне политически мотивированным, потому что автопром у нас всегда скорее политическая история, чем бизнесовая. Зачем вам это нужно?

— Проект сугубо экономический и потребительский, и надо сказать, что здесь есть тоже такой парадокс: мы в России не верим, что сами можем сделать здесь что-то новое. Мне хотелось бы этот стереотип тоже преодолеть. Мы базируемся исключительно на конкурентных преимуществах. Сейчас в рамках борьбы за экологию и эффективность и сохранение экологии выходят концепты, идеи которых еще сто лет назад сформулировал Тесла. Ничего фантастически нового нет, просто поменялся уровень техники и электротехники, поэтому мы в некотором смысле действуем по пути Apple — берем самые современные наработки, которые уже существуют, и просто упаковываем их на новой платформе. Причем электротехническая школа, которая есть в России, на мировом уровне находилась всегда и находится до сих пор — в отличие от механообработки. Мы придумали концепт, который потребляет инновации, и в этом смысле машина уникальна, она позволяет внедрять новые разработки за несколько месяцев. Концепция блоковая. Это абсолютный бизнес-проект, никак не связанный ни с какой благотворительностью. Это бизнес, он будет стоить, я думаю, дорого, если даже сравнить с потенциальным конкурентом — с машинами «Тесла», — эта компания уже стоит несколько миллиардов долларов, а наша машина лучше. Чтобы преодолеть стереотип неверия, нужно запустить завод. На каждом этапе нам говорят, что это невозможно. Сначала, когда мы представили проект, нам сказали, что в России такое невозможно. Когда мы представили образец, нам говорили, что он не поедет, — поехал. Теперь говорят, что не откроем завод. Надо открывать завод.

— Вы говорили, что ваша политическая цель — нормальный климат для бизнеса, но ведь он не изменится, пока Ходорковский сидит. Насколько эта тема для вас важна, будете ли вы лично об этом говорить?

— Конечно, я обязательно по этому вопросу выскажусь на съезде.

— Но у вас же есть какое-то мнение по делу Ходорковского — или вы не хотите говорить?

— Как потенциальный политик я просто не хочу опережать события. В человеческом плане мне очень жаль, что в нашей стране возможны такие судебные процессы.

— А если Ходорковский захочет пойти в вашу партию?

— Насколько я помню, он публично говорил, что не собирается заниматься политикой ни в каком виде.

— Самым популярным несистемным лидером сейчас, видимо, считается Алексей Навальный. Что вы думаете о нем, считаете ли вы его реальной политической фигурой?

— Я считаю, что он делает очень полезную работу, я бы назвал его санитаром леса. Это то, что называется «общественный контроль». С позиции политической партии мы должны прежде всего думать о том, как изменить саму систему, потому что без смены системы, без новой экономической модели, нового баланса между всеми участниками экономического процесса даже десять Навальных, несмотря на весь их героический труд, ничего не поменяют.