"93 год" Гюго, или Может ли устареть классика?

catherine_catty — 17.05.2020 Когда меня спрашивали, какие романы про Великую французскую революцию стоит почитать человеку, который не в теме, я обычно давала три наводки: "93 год" Гюго, "Боги жаждут" Франса и "9 термидора" Алданова. Почему? Потому что эти авторы провели много времени, изучая период, о котором писали, и, если наврали, то немного, а также потому что их литературный талант явно выше, чем у прочих деятелей, подвизавшихся на этой ниве. Но тут я решила Гюго перечитать. После этого я подумала, что, пожалуй, в дальнейшем придется ориентироваться только на Франса и Алданова. Почему?



Разве Гюго - плохой писатель? Хороший. И вопросы он ставил правильно. Наверное, многие мои сверстники именно с Гюго осознали тот факт, что классовый враг не обязательно трусливый глупый урод, что он вполне может быть способен на благородные поступки. В отличие от тех недокниг по этой теме, которыми кормили детей в СССР (типа "Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья") этот роман показывал человечество не как сборище отважных героев с одной стороны и моральных уродов с другой, но вполне адекватно. Тогда в чем же дело?

Вероятно, в том, что скорость жизни за полтора века многократно увеличилась. Гюго пишет неторопливо, он может одно дерево описывать на полутора страницах, а мыслям героя в той или иной ситуации вполне способен посвятить пару глав. И нынче читать это несколько тягомотно. Вроде бы, хорошо написано, но вот это переливание из пустого в порожнее... В общем, мне к концу романа очень хотелось бы напомнить автору фразу про сестру таланта. Я понимаю, что Чехов написал ее уже тогда, когда Гюго успел умереть. Но тем не менее.

Второй момент заключается в том, что Гюго пишет для своих соотечественников, более того, для людей образованных. Он выливает на читателей такое море информации, что в нем начинаю тонуть даже я, а я в целом эту тему знаю. Вот, к примеру.

"Симурдэн верил со всем своим неумолимым простодушием, что все совершающееся во имя торжества истины есть благо; в силу этого он очень подходил для роли вожака крайних партий. Мошенники видели, что он честен, и радовались этому. Любому преступлению лестно, когда его направляет рука добродетели. Хоть и стеснительно, да приятно. Архитектор Паллуа, тот самый, что нажился на разрушении Бастилии, продав камни из ее стен, а будучи уполномочен окрасить стены узилища Людовика XVI, переусердствовал, покрыв их изображениями решеток, цепей и наручников; Гоншон, подозрительный оратор Сент-Антуанского предместья, денежные расписки которого были впоследствии обнаружены; Фурнье Американец, который 17 июля стрелял в Лафайета из пистолета, купленного, по слухам, на деньги самого Лафайета; Анрио — питомец Бисетра, который побывал и лакеем, и уличным гаером, воришкой и шпионом, прежде чем стать генералом и обратить пушки против Конвента; Ларейни, бывший викарий Шартрского собора, сменивший требник на «Отца Дюшена», — всех этих людей Симурдэн держал в узде; и в иные минуты, когда слабые душонки уже готовы были предать, их останавливало зрелище грозной и непоколебимой чистоты. Так при виде Сен-Жюста замирал в ужасе Шнейдер. Однако большинство Епископата составляли бедняки — горячие головы и добрые сердца, которые свято верили Симурдэну и шли за ним. В качестве викария, или, если угодно, в качестве адъютанта, при Симурдэне состоял тоже священник — республиканец Данжу, которого в народе любили за огромный рост и прозвали Аббат Шестифут. За Симурдэном пошел бы в огонь и в воду бесстрашный вожак, по прозвищу Генерал Пика, и отважный Никола Трюшон, по кличке Верзила; этот Верзила задумал спасти госпожу де Ламбаль и уже перевел было ее через гору трупов, но затея эта не увенчалась успехом из-за жестокой шутки цирюльника Шарло."

Видно, что человек вопрос знает, но такое чудовищное количество персонажей просто не нужно. Не стоит этой информацией забивать голову читателю.

Третий момент - это романтизм, бьющий через край, и излишний пафос. Я все понимаю, люди в ту пору были титанами. Но даже титаны шли в бой, чтобы победить, а не чтобы умереть. А что мы видим у Гюго?

"Говэн обернулся и заметил сержанта Радуба, который стоял, вытянувшись по всей форме, опустив, как и положено по уставу, глаза.
— Что вам, сержант Радуб?
— Гражданин командир, мы, то есть солдаты батальона «Красный колпак», хотим вас просить об одной милости.
— О какой милости?
— Разрешите сложить голову в бою.
— А! — произнес Говэн.
— Что ж, будет на то ваша милость?
— Это… смотря по обстоятельствам, — ответил Говэн.
— Да как же так, гражданин командир. После Дольского дела уж слишком вы нас бережете. А нас ведь еще двенадцать человек.
— Ну и что же?
— Унизительно это для нас.
— Вы находитесь в резерве.
— А мы предпочитаем находиться в авангарде.
— Но вы понадобитесь мне позже, в конце операции, для решительного удара. Поэтому я вас и берегу.
— Слишком уж бережете.
— Ведь это все равно. Вы в строю. Идете в одной колонне со всеми.
— Идем, да сзади. А парижане вправе идти впереди.
— Я подумаю, сержант Радуб.
— Подумайте сейчас, гражданин командир. Случай уж очень подходящий. Нынче самый раз — свою голову сложить или чужую с плеч долой снести. Дело будет горячее. К башне Тург так просто не притронешься, руки обожжешь. Окажите милость — пустите нас первыми."

Как вам такой диалог? Между тем, кое-какие строки романа до сих пор актуальны.

"Случалось, что бунтовали парламенты; а потом появились на сцене господа философы и, вместо того чтобы сжечь самих авторов, сожгли их сочинения, а тут еще начались все эти придворные интриги, вмешались эти ротозеи Тюрго, Кенэй, Мальзерб, физиократы и прочее и прочее, и пошла свара. Все началось с писак и рифмоплетов. Ах, «Энциклопедия»! Ах, Дидро! Ах, д’Аламбер! Вот уж жалкие бездельники! Даже человек королевской крови, сам прусский король, и тот попался на их удочку! Я всех этих писак прибрал бы к рукам. Да, мы чинили суд и расправу! Вот, полюбуйтесь, здесь на стене следы колес, употребляемых для четвертования! Мы шутить не любили. Нет, нет, только не писаки! Пока есть Вольтеры, будут и Мараты. Пока есть бумагомаратели, переводящие бумагу, будут и мерзавцы, которые убивают; пока есть чернила, будут черные дела, пока человек держит в пятерне гусиное перо, легкомыслие и глупость будут порождать жестокость. Книги творят преступления. Слово химера имеет двойной смысл — оно означает мечту и оно же означает чудовище."

Кстати, отдельные ляпы есть даже у Гюго. Ошибку найдете?

"Радуб поднялся с места, повернулся к подсудимому и отдал ему честь. Потом он прокричал:

— Если уж на то пошло, гильотинируйте меня. Потому что я, черт побери, даю честное слово, я сам хотел бы сделать то, что сделал старик, и то, что сделал мой командир. Когда я увидел, как старик бросился прямо в огонь, — а ему восемьдесят лет, — чтобы спасти трех крошек, я тут же подумал: «Ну, молодец дед!» А когда я узнал, что наш командир спас этого старика от вашей окаянной гильотины, я — тысяча чертей! — так подумал: «Вас, командир, нужно произвести в генералы, вы настоящий человек, и если бы от меня зависело, будь я неладен, я бы вам дал крест Святого Людовика, если бы еще были кресты, если бы еще были святые и если бы еще были Людовики». Да неужели мы все стали безмозглыми дураками? Если ради этого мы выиграли битву при Жемапе, битву под Вальми, битву при Флерюсе и битву при Ватиньи, тогда прямо так и скажите!"


В общем, как-то так.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив