91-й. Как это было.

Сердце защемило, когда увидела по телевизору, как на Западной Украине  бандеровцы поставили принародно на колени  бойцов «Беркута», которые своими телами преградили  дорогу бандитам  к мирному населению Киева. Сердце заболело потому, что  нахлынули страшные  воспоминания о лихих 90-х в России, когда и меня  только что не фигурально поставили на колени перед  главарем одной из самых  опасных банд  Подмосковья. И происходило это в серой тоскливой камере, где обычно держали  арестованных перед судебным заседанием.

Я стояла перед этим щупленьким наркоманом в черной кожаной куртке, с наручниками на руках, и спрашивала только одно: «Что вы со мной сделаете?» Он пожимал плечами,  говорил назидательным тоном, словно секретарь обкома партии: «Ну зачем вы, журналисты, лезете туда, куда не надо, вы же не понимаете, куда  лезете и кто за нами стоит…» Вдруг по его тону и взгляду я поняла, что он… сочувствует мне!  И от этого стало еще страшнее. Это была практически безысходность. И тут вдруг погас свет в камере – смуглый, узкоглазый охранник взял и повернул выключатель. Я и мой палач стояли  друг против друга в кромешной темноте и молчали. Я понимала – ему больше нечего мне сказать. Свет зажгли, психическая атака закончилась, и я вышла из камеры. Рыдания душили меня, я не могла сдержать истерики. На ходу бросила матери  бандита, которая только что рассказывала мне, какой замечательный у нее мальчик: «Ваш сын – зверь!» Ее окружали  дружки бандита – с такими лицами, с такими многозначительными взглядами, что можно было смело предположить: кожу снимут с живой и не  охнут.

В кабинете женщина-судья, которая распорядилась в этот  день привезти моего палача лишь для того, чтобы я могла с ним встретиться и поговорить, беспомощно  суетилась  рядом со мной, подавала  стакан с водой и все повторяла: «Ну что же вы так, надо осторожнее…»

Не за себя я боялась, конечно, за детей. И чувствовала перед ними такую огромную вину, что не вместилась бы она ни в один товарный вагон!

Ситуацию разруливали очень быстро. В редакции  федеральной газеты, где я работала, вняли совету председателя областного суда, мудрейшего человека, фронтовика, пришедшего с войны без обеих ног, но никто не мог этого даже заметить – так он держался. Он, зная беспощадность уголовного мира, советовал только одно: публично, на всю страну, принести извинения этому выродку. И при этом  напечатанное извинение начальник  тюрьмы должен был прочитать по громкоговорителю так, чтобы  было слышно в каждой камере. Текст извинения судья продиктовал сам, его набрали в типографии в тот же вечер в готовящемся выпуске, наутро я уже была с номером газеты в СИЗО. При  мне начальник зачитал текст по громкоговорителю. И… все кончилось.

А ведь не было моей неосторожности, я не работала по этой банде, я всего лишь дала информацию о ходе расследования, предоставленную пресс-центром УВД. Но один дурак в редакции, не осмысливший происходящего в стране, взял и дал крутой заголовок, в котором присутствовало слово мошенник (ведь до суда!). И все. Жизнь едва не полетела под откос.

Я спрашивала судью: почему именно на меня такой наезд, ведь в областной редакции другой журналист  эту банду и ее главаря  склонял на все лады. Но не извинялся, региональная редакция не унижалась, а федеральная газета встала на колени на виду у всей страны перед бандитом! На что судья мне ответил: «Ты все сделала правильно, а этого журналиста поймают и изобьют». И его поймали в каком-то кафе в скором времени, сильно избили, и он вскоре после этого умер. Хотя, впрочем, он был горький пьяница.

Но конечно, все тогда понимали, что не перед этим замшелым наркоманом с разложившейся печенкой все вокруг встали на колени: и московские журналисты, и судьи, и начальник СИЗО. Хотя всем им я благодарна – они спасли мою жизнь и моих детей.          Нет, не перед ним склонили мы неповинные головы, а перед теми, кто тогда праздновали победу над павшей страной и кто были настоящими хищниками, заказавшими украденные этой бандой килограммы золота для того, чтобы крепче вцепиться в освободившиеся кресла.  Впрочем, в том городе, где все это происходило, в командирские хлебные кресла сели те, кто совсем недавно находился в окружении прежних их хозяев – коммунистов. И сами были коммунистами. Побросав партбилеты, они встали  у колыбели так легко рожденного ими капитализма и  агукали теперь младенцу с клыками со всей своей нечеловеческой любовью.

В стране не было бюджета, а они все чего-то грабили и грабили. И очень любили с трибун говорить об МВФ, о гуманитарной помощи, о Европейском банке реконструкции и развития… С ними рядом всегда были  иностранные  советники, которые, по своей, видимо, европейской наивности, пытались научить их работать по-европейски. Но они не понимали слов…

В этом городе кончилось все очень плохо. Предприятия встали, село было угроблено. Люди вышли на улицу, и спецназ сложил щиты. Народ не шел, бежал по главному проспекту, заполонив его от края и до края, и… хохотал!  В кромешной тишине огромного города, которая вдруг наступила, раздавался лишь этот дружный хохот. Народ смеялся и над ворами-чиновниками, и над самим собой, доверчивым дураком!

А потом, знаете, что было потом? Народу  показывали  и показывали по телевизору их губернатора, которого посадили за воровство. Показывали, как еще недавно бодрый и холеный, он еле-еле переставляет ноги, передвигаясь по тюремному коридору на костылях. А потом посадили и его сына (одноклассника моей дочери), скромного тихого мальчика, который, как оказалось, был посредником и прятал  украденные деньги. Мне было очень жалко этого мальчика. Хотя к тому времени я уже поняла, во имя чьей личной победы «стояла на коленях» перед конченым зеком в тюремной камере. Они недолго  сидели – сына выпустили, за ним отца – для того лишь, чтобы он умер на воле.

После этого перевертыша в кресло губернатора сел тот, кто не выкинул партбилет. Он правил долго и удержал от пропасти регион. Но тут на смену поставили молодого и «более перспективного». Который сегодня уже тоже сидит. И будет сидеть долго.

Об этих событиях девяностых в России я вспомнила, когда не только посмотрела на гражданскую казнь, шельмование, на Западной Украине бойцов «Беркута», а и прочитав в Сети текст от депутата Госдумы от фракции "Справедливая Россия" Светланы Горячевой, которая заявила Firstnews, что украинские оппозиционеры начинают с самого простого и что скоро их, вероятно, ждет судьба экс-президента Виктора Януковича:

« Сразу вспоминаю 90-е годы, когда разваливали мою родную страну – Советский союз. Сценарий тот же. На площади собирались люди, требовали демократии. Нас, депутатов Верховного Совета, вели в коридоре из полупьяных господ, которые нас оплевывали за то, что мы принимали не те законы. Потом СМИ говорили, что мы представители тоталитаризма. А потом три чудака собрались в Беловежской пуще, и все.

... Я ненавижу их за то, что они начинают с самого простого - свалить памятник Ленину, сшибить звезду. Пусть занимаются делом! Пусть на деле покажут, что они достойны власти, пусть поднимут экономику страны. Думаю, народ не глуп. Люди скоро все поймут, и тех, кто сейчас пришел к власти, будет ждать судьба слизняка Януковича»...