#59. Красное покрывало.

linda-saule — 19.05.2017

            Выставка открывалась в среду и месье Вилларе запланировал посетить её, так как в Париж пришла глубокая осень, темнело рано и гулять по улицам становилось все неприятнее. Холод окутал улицы, фиакры двигались быстрее, чем обычно, ведь работы прибавилось: парижанам хотелось побыстрее добраться домой и погрузиться в любимое кресло с чашкой горячего какао или чего-то покрепче.
            Мсье Вилларе не привык бесцельно шататься по продуваемым насквозь улицам, а его любимое место досуга - сад Тюильри, был закрыт, оттого-то он и обвел пожирнее объявление о художественной выставке в поддержку молодых дарований Франции. «Возможно, среди них найдутся новые имена, которые совсем скоро прославят нашу страну наравне с Матиссом и Моне» -подумал он и в четверг, отобедав у Жирардо, месье Вилларе взял извозчика и покатил на Рю де Риволи, где располагался Салон.
            С благодатным чувством он нырнул из промозглых сумерек внутрь, в ярко освещенный павильон, откуда в две стороны разбежались широкие коридоры, на стенах которых, на тонких нитях, висели полотна.Не торопясь, он побрел вдоль одного из них, внимательно читая подписи. Работ, которые по настоящему тронули бы его сердце, он не увидел, по большей части они были либо претенциозными, либо заказными или попросту предсказуемыми. Одни художники тщетно взывали к ностальгии столичного жителя, изобразив пасторальные сценки, не добавив к ним ничего нового. Те же ведра и горшки, все те же озера и леса, подколотые юбки доярок, вечер в бараке, завтрак в таверне. Все это было уже видано, давно прочувствовано и ему захотелось зевать.
            В следующем зале неведомый художник решил прослыть оригиналом и, взяв за основу парижских бедняков, наделил их чертами, которыми они, по определению, не могли обладать. Вот сидит попрошайка, а в глазах платоновская мудрость. Возможно автору и удалось разыскать этот невероятный экземпляр где-нибудь на задворках парижских катакомб, —думалось Бернару, —но как много мудрецов, сидящих на паперти мне встречалось за всю мою жизнь?
            Впрочем, одна работа его все-таки заинтересовала. «Красное покрывало» -прочел Бернар на квадратной карточке под самой рамой и остановился. Было что-то в этой картине, что заставило его внимательно ее рассмотреть. Молодая женщина, изображенная со спины и полностью обнаженная, стояла, прикрывшись спереди объемным покрывалом алого цвета. Толстый шлейф обрамлял ее стан сзади, оставляя взгляду лишь голую спину медового оттенка и часть округлой ягодицы. Лицо ее было скрыто. Хоть она и держала его в профиль, но темный локон занавесил эту часть. Остальная часть густых волос была забрата кверху, словно ей было жарко. И мягкая линия подбородка убегала от утонченного затылка, прячась под агатово черную прядь, а сумрак комнаты поглотил остальное, оставив восхищенному взгляду Бернара лишь светлое пятно нежной спины с неземным ландшафтом изгибов и подъемов.
            Простояв перед картиной порядка десяти минут, он решил, что пора уделить внимание и другим работам и пошел дальше. Но он не мог сконцентрироваться ни на чем другом. Из головы не шла незнакомка, девушка без имени, неизвестная красавица, а может и вовсе ничем не примечательная особа, когда-то позировавшая в холодной мастерской под самой крышей. И выходила, подбирая пыль своей попоной, на хлипкий балкончик, смеясь прокуренным голосом над неуместными шутками начинающего художника. И куталась сильнее в красное покрывало, дыша на озябшие руки, горела одиноким красным огоньком в парижских сумерках.
            Вернувшись домой, он сразу лег спать, но заснуть было выше его сил. Рой вопросов взмывал в голове, как снежинки в стеклянном шаре. Кто она? Сколько ей лет? Есть ли у нее возлюбленный? Где-нибудь имеются другие ее портреты, где видно ее лицо? Она натурщица? Возлюбленная художника?
            С того дня месье Вилларе потерял покой. Ночами он ворочался в своей постели, терзаемый странными снами, где реальность, плотно переплетенная с вымыслом, создавала мир, в котором он был счастлив. Вновь и вновь крутилась перед ним незнакомка в ярком покрывале, то прикрывая части своего безупречного стана, то вновь набрасывая на них покров. Она дразнила его, манила его, она была той самой, которая рождается для того, чтобы лишить покоя мужскую плоть, мужской рассудок, низвергнуть с пьедестала добродетели в пучины бесчестия. Но ни разу за все ночи она не открыла ему своего лица.
            Через две недели месье Вилларе вконец обезумел. Лишь утро стучалось в окно, он вскакивал с постели, борясь с соблазном броситься вон из квартиры в одной лишь пижаме. Ему стоило больших трудов дождаться полудня, когда двери выставки открывались вновь. Он шел туда и проводил часы, разглядывая портрет неизвестной в красном покрывале, заучивая каждую черточку ее тела, каждый изгиб и каждый мазок, из которого состояла его возлюбленная. Лишь она составляла его досуг, его страсть, его жизнь.
            В какой-то из дней месье Вилларе осенило: «Да что же это я, прихожу сюда да глазею на нее, а со мной еще сотня других глаз. Куплю ее! Какой же я глупец, что не догадался это сделать в первый же день». И с надеждой, что не опоздал, он быстрым шагом подошел к смотрителю и, робея, обратился к нему:
            —Скажите, вон та картина, она продается?
            —Здесь все картины продаются, мсье. Это же салон, а это - молодые художники, им только это и нужно!
            —Замечательно. —выдохнул Бернар. —Распорядитесь, чтобы мне ее доставили по адресу…
            —О, мне очень жаль, мсье, но вы не сможете получить картину раньше, чем она посетит остальные выставки в Европе. Сначала Барселона, затем Рим, Лондон и дальше…
            —Но как же так? —с досадой воскликнул Бернар.
            —Сожалею, но таковы правила.
            Ему ничего не оставалось, как отправиться домой, бросив последний взгляд на картину. «Увидимся завтра» шепнул он ей чуть слышно.
            Но назавтра, когда он подошел к дверям Салона, то увидел вывеску, возвещающую о том, что выставка закрылась раньше срока, и отправилась в турне по Европе. «Приносим свои извинения» - прочитал Бернар и в ярости притопнул ботинком. Он ошалело уставился на стекло, за которым зияла пустота. У него было чувство, словно он лишился части своего тела, настолько ощутима была потеря. Это было подлое воровство, иначе не скажешь! Его лишили самого дорогого, что он позволил себе иметь в кои-то веки! И вдруг он вспомнил, что даже не оформил покупку своей картины, лишь на словах дав обещание ее приобрести. Правильно ли понял его распорядитель, поставил ли пометку, что картина зарезервирована? Он стал громко стучать в дверь и на шум вышла женщина. После долгих препирательств на руках у Бернара был адрес художника, имя которого хорошо впечаталось в его память.
            Вскоре он уже стоял перед невысоким домом и стучал в хлипкую дверь. Вышла хозяйка.
            —Так он умер! От чахотки, лет эдак пять назад. —ответила она, когда он справился о художнике.
            —Умер? Но ведь его картины были выставлены в Салоне.
            —Дела ведет его тетушка, она живет где-то в предместье Парижа, адреса я не знаю.
            Это был конец. Единственный человек, который мог раскрыть личность прекрасной незнакомки мертв. Надежды не осталось. Вернувшись домой, он переоделся в халат и пролежал так ровно три дня, не желая ни есть, ни даже пить свой любимый бурбон. Служанка вскоре перестала донимать его, решив, что хозяину, по всей видимости, необходимо самому вернуть себя к жизни. Спустя три дня Бернар поднялся и вышел на улицу. Он прошел ровно пять километров от Лу Рояле до Порта де ла Шапель, затем вернулся и лег спать.
            Так он поступал каждый день на протяжении нескольких недель. Он бродил по улицам, вглядываясь в женские лица, пытаясь узнать спину, профиль, подбородок. Он изучил все возможные типы женского лица:  узкие, заостренные, пухлые, размытые, точеные, громоздкие, миловидные. Мсье Вилларе краснел от стыда, мысленно раздевая каждую девушку, похожую на предмет его страсти, но тут же бросал это занятие, понимая, что скорее всего, ему никогда не удастся отыскать ее и эта обреченность совершенно изменила его характер. Теперь он был далек от того, чтобы наслаждаться жизнью, как раньше. Он стал замкнутым, нелюдимым, обходил стороной рестораны и бары, куда раньше захаживал, перестал отвечать на письма и приглашения. Он проживал свои дни в ожидании дня, когда его любовь, обрамленная золоченной рамкой, вернется к нему и расскажет ему все-все, что повидала на своем пути. Он поселит ее на стене у окна, чтобы хоть немного осветить и приоткрыть ее лицо, и станет любоваться на нее, умоляя лишь об одном. И возможно в один день, она сжалится над ним и кокетливо дернув плечиком, все же подарит ему луч счастья. Когда-нибудь она обернется к нему. И тогда, тогда…
            Весной в салон вернулась выставка, но «Красного покрывала» там не было. Как и многих других полотен. Выставка имела оглушительный успех в Европе и ее остатки вернулись к парижанам, чтобы в который раз доказать мастерство и востребованность французских художников. Мсье Вилларе стоял перед нераспроданными работами и чувствовал, как огромная рука выскабливает его внутренности по кусочкам, словно это была жадная повариха, достающая последние ложки супа со дна медного чана.
            —Мсье, с вами все в порядке? —обратился к нему куратор, уже новый, незнакомый Бернару.
            —Теперь она никогда не обернется. —ответил месье Вилларе и вышел прочь, в весеннее цветение, под растерянным взглядом куратора.

            По летнему бульвару прогуливались две дамы средних лет. Их яркие шляпки и наряды были безупречно подобраны друг к другу, тон в тон.
            —Сесиль, ты не знаешь, кто этот мужчина, идущий под руку с дамой? Лицо его кажется мне знакомым. —спросила одна из них, по имени Колет.
            —Ах да, я знаю его, это Бернар Вилларе, я свела с ним знакомство в Салоне, кажется прошлой осенью. Он большой поклонник искусства, я встречала его там не один раз.
            —Это его жена?
            —Полагаю. Ведь она держит его под руку, а он на нее совсем не смотрит. Безусловно, это его жена. —засмеялась Сесиль. —Странно, я думала, он холост. Вероятно, он женился совсем недавно.
            —Удивительно, что делает с людьми любовь! —воскликнула Колет. —Очевидно же, что она совсем не его круга. Только взгляни на ее платье!
            —Пойду к ним, поздороваюсь.
            Когда она вернулась, Колет была вся в нетерпении.
            —Ну, кто она?
            —Я была права, это его жена. Я взяла на себя смелость спросить, как они познакомились.
            —И что же он ответил?
            —Я не совсем поняла. Он что-то говорил о покрывале.
            —О покрывале?
            —Да, о красном покрывале. Дословно он сказал следующее: «В ее доме было дивное красное покрывало. И тогда я понял, что должен жениться».
            —Так и сказал?
            —Слово в слово.
            —Ну надо же. Знать бы раньше, так я бы купила сотню красных покрывал! Он такой премиленький, этот ваш мсье Вилларе.
            —Ах ты шутница, дорогая Колет!
            —Право же, мужчины - странные создания, им так мало нужно для счастья, всего лишь какое-то красное одеяло. —и она сморщила свой симпатичный носик.
            —Ты права, дорогая. Все они на редкость примитивны!
            Они засмеялись и зашагали по бульвару, поправив шляпки так, чтобы они не слишком прикрывали их напомаженные  лица. Этим двум совершенно нечего было скрывать.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив