* * *

Мы артисты камерные, не попса – потому живём скромно, но приходящая уборщица у нас есть, просто как у буржуев каких, даже стыдно.
Чудесная женщина по имени Дания (ударять на последний слог) – настоящий Моцарт уборки, после посещения которой даже мы – Бетховены беспорядка – подчас не успеваем захламить всё до следующего её прихода.
Но всё равно стыдно. Особенно тёще: она у нас человек советской огранки, поэтому тщательно убирает свою комнату перед посещением Дании.
Глядя на тёщу, слегка прибираюсь и я, но не столько из стыда демонстрировать свой бардак, сколько из вполне рационального опасения, что, если я дам себе волю, Дания рано или поздно поступит как та прачка Джерома Джерома, которой герои его бессмертной книги сдали свою одежду, попытавшись предварительно сами постирать оную в Темзе, от чего река стала намного чище, чем была.
Та прачка сказала, что чувствует себя обязанной спросить тройную цену, так как грязь приходилось не отмывать, а выгребать.
Это, между прочим, естественное продолжение моей теории о стыде и совести. Я когда-то вполне убедительно (для себя) показал, что стыд при грамотном его употреблении легко заменяет совесть, а теперь столь же наглядно демонстрирую, что разумная осторожность вполне заменяет стыд.
|
</> |