44

6 мая. С каждым годом вид этой цифры в календаре теряет свою интенсивность. Когда-то одна только цифра 6 вызывала легкое замирание сердца и обещала что-то. Где-то между весной и летом был день. когда я просыпалась с нытьем нетерпения под сердцем. У моего изголовья стояли подарки. Несколько из них я помню особенно: лет в 5 это была роскошная немецкая коляска, белая в бежевую шотландскую клетку. Говорилось, что папа искал ее по всему городу. Еще я помню гэдээровскую швейную машинку, я произносила с небрежным шиком "машинка фирмы ПЕКО", она шила обманным швом, который мгновенно распускался, но все равно было круто. Подарков обычно было много. Один главный - остальные помельче, и среди них обязательно подарки для братьев - это считалось само собой разумеющимся, чтоб не вызывать ненароком зависть к имениннику.

Еще я помню однажды за пару месяцев до дня рождения мама, причесывая меня после ванны, сказала, что видела в магазине большую куклу в грушевом платье, которая была очень похожа на меня - с темными волосами и зелеными глазами, и что может быть она придет ко мне на день рождения. Это я так расслышала - грушевом. На самом деле платье было кружевным, и я удивилась, что оно оказалось сиреневым, гипюровым, а я ждала, что на нем будут груши (как в колыбельной Введенского, которую я считала своей, потому что там были слова: "Сон какой приснится Люше? может быть зеленый сад. где на каждой ветке груши или яблоки висят?). Куклу, конечно, назвали Люша - и через год она сгинула, потому что мы взяли ее во двор и на минутку уложили спать в картонный ящик. Интересно, к кому она попала?

Чтоб утешить меня, купили очень похожую - но она была не то, глаза у нее были голубые и вообще. Я назвала ее Олей, отметив этим немножко чужим мне именем свою отстраненность.

Однажды, выйдя погулять, я рассказала о своем дне рождения Фаине Раневской, которую мое семейство знало - она жила в театральном кооперативном доме в том же дворе и однажды нашла убежавшую нашу собаку Лапу. С тех пор она подружилась с моей мамой и даже однажды дала нам пожить на дачу свою собаку Мальчика (он сразу умчался развратничать с местными суками и потом заразил всех нас, детей, лишаем).  Раневская прислала мне через домработницу книжку "Мальчик с пальчик" с дарственной надписью и огромную уродливую немецкую куклу - она была по жанру младенец, размером с годовалого ребенка, и при этом носила прическу как на фотографиях в парикмахерской, такие бабские кудельки - и от этого несоответствия лица тетеньки из бухгалтерии жирному пластмассовому туловищу малыша было не по себе. Я ее не любила, она быстро была сослана в деревню, где легко потеряла голову и почему-то ногу. Спустя много лет я чуть не лопнула со смеху, выйдя умываться июльским утром, потому что мой волшебный папа около рукомойника соорудил из ее останков инсталляцию: он вставил ей вместо ноги красную кеглю, приладил ей голову от сказочного Емели на два размера меньше - и всунул в руки пластмассовый автомат. Кукла Раневской превратилась в бендеровца-микроцефала, я просто валялась по траве, так было смешно. Папа хохотал вместе со мной, со своим особым хитрым видом, который он напускает при удачной шутке и  который я так в нем люблю.

Однажды мне подарили часы - какой гаджет мог бы сегодня порадовать моих сыновей в такой мере? Когда я уже подобралась к коробочке и поняла, что это и вправду часы, сердце чуть не выпрыгнуло. Они были синие, овальные, с римскими цифрами, самая красивая вещь на свете. Мне было 10 лет. И в тот же раз, помню отчетливо, мне досталось пальто в сине-красную крупную клетку, очень модное, с деревянными конусами-пуговицами на кожаных длинных петлях, с капюшоном - как назло было очень тепло, но я все равно прогулялась в нем в сторону школы, поглядывая на часы.

А еще помню маленький ткацкий станок. И наборы кукольной мебели - готовая детская и кухня (я углядела их под папиным столом заранее, и одну умело выманила не дожидаясь дня рождения, во время болезни, охая и причитая, как сейчас помогла бы мне выздороветь новая игрушка навроде кукольного домика). И еще однажды, когда мне было лет 14, папа с утра успел сбегать на Тишинский рынок и купить мне незабудок, которые я тогда считала самыми любимыми цветами.

О чем я думаю сегодня, в свой день рождения, когда мне 44, и я болею, и завтра у моего изголовья окажется разве что кошка, и я не жду в подарок ни коляски, ни часов, ни куклы Люши, ни даже ткацкого станка?

Я думаю о том, что пухом своей любви мы можем наполнить подушки и перины своим детям, пока они дети - и они будут спать на них всю жизнь.