38-ая минута: октябрь (2), панорамное
afuchs — 05.11.2021 Два фильма из просмотренных в октябре оказались настолько большими, что непонятно, в каком тоне о них писать. Они расположились по разные стороны Индийского океана и оба начинаются торжественно и тяжеловесно: в одном над сказочным Лахором (?) поднимается муляж Индийского субконтинента и повествует от первого лица, а в другом, после титров на фоне быстрой мотоциклетной аварии, над зрителем вздымается фасад собора Св. Павла, извергая массы почтенных мужей в цилиндрах, отпевавших Лоренса Аравийского (но потом съёмочная группа переезжает на полуостров, названный в его честь).38': баталия/динамика | |
38': красота/статика |
Про Дейвида Лина многим известно несравненно больше, чем мне (я долгое время считал, что знаком с ним по фильму "Лолита"), поэтому мне нечего сказать, а я скажу. В единственном его фильме, который я теперь смотрел, есть много хорошего, но исторический материал, который он подаёт, не интересен ни в образовательном плане, ни как легенда. Интересен образ невротика-пассионария, который усердно и уверенно вытачивает, как пенсионер лодочку из сосновой коры, Питер О'Тул (неясно, сколько в нём от бесталанного археолога, но известно, что П. О'Т. изрядно начитался), и общий размах фильмопроизводства, от которого попахивает акционизмом а-ля Вернер Херцог (написав это имя, я понимаю, что сцена, показавшаяся мне самой красивой в фильме Лина — лошади, спрыгивающие с остановленного в пустыне поезда — срифмовались у меня с обезьянками, которых Херцог "выпустил на волю" с плота в "Агирре", и, таким образом на П. О'Тула, возможно, наложился, сволочь, К. Кински; забудем же об этом).
В остальном, а может быть, именно из-за этого образа, местами отчётливо христоподобного, множество многопообещавших сцен оказываются [здесь я не смог адекватно выразить по-русски значение слова anticlimactic и ушёл делать чай]. Возлагал ли Лин на своего О'Тула такую задачу? Вероятно, он доверил ему роль целиком, включая содержание некоторых сцен. Известная сцена преображения Лоренса в Эль Оренса, где герой осваивает белый балахон, была, говорит О'Тул, импровизацией, и особо отмечает любование отражением на голомене дарёного ножа.
Это изобретение Лин потом использовал для сюжетной петельки: после серии убийств Эль Оренс снова глядит на своё отражение в клинке, теперь залитое кровью.
Но этот распространённый драматический жест, сюжетную запятую "бля во что я превратился" нередко, я полагаю, отображали на экране (или сцене) и до, и после "Лоренса Аравийского" именно так: совательным, рубительным или прошибательным оружием в руках мужчины (драматические преображения мужчин в искусстве как правило связаны с такими действиями и кровищей) в роли зеркала.
И в болливудском фильме, вышедшем на экране двумя годами раньше и добравшемся до меня в октябре с. г., Великий Могол Джахангир, приняв решение рубиться с собственным папой Акбаром на поле боя (которое также по количеству верблюдов, слонов, солдатов, кузнецов и других ремесленников стало центром тяжести бюджета и показалось мне лишним) смотрится в свой талвар. [А в фильме "Калигула" Малькольм Макдауэлл смотрится вроде в зеркало, но и оно является в первую очередь орудием смертоубийства и образует как таковое сюжетную петлю вокруг становления "Сандалета". Смотрелся ли Раскольников в какой-нибудь постановке в свой топор?]
Сюжет "Великого Могола" глубже утоплен в жижу столетий и основан на чистой легенде, записанной, к примеру, двумя английскими сотрудниками Ост-Индской Компании в начале 17 в., и образцово кодифицированной сто лет назад в пьесе Имтийяза Али-Таджа "Анаркали". Несмотря на участие августейших, героиня Гранатовое Зерно здесь главная.
История простая, как известная песня протобарда про животных: как-то раз могольский принц влюбился в танцовщицу, но папа сказал, что не положено, и скоро её замуровал. Драматические загогулины: принц - ребёнок единственный и поздний, лично вымоленный пешком через пустыню; связь принца с Анаркали начинается чем-то неуклюже пигмалионским - придворный скульптор подставляет её заместо статуи; коварная ревность заведующей танцевальным коллективом приводит к трагическому разоблачению; серия инцидентов шекспириотически затачивает внутренние конфликты отца/императора на манер Тараса Бульбы, матери/императрицы ("как же дам я тебе меч, которым ты пронзишь моё дитя?") и пр. (сын/наследник слился воедино в экстазе любви, и оба на удивление молчаливы). Всё это густо простёгано принудительным вероломством возлюбленной, которую Старший Могол иногда извлекает из гравюр Пиранези в пространство фильма, например, с просьбой усыпить принца дурью, чтобы он не присутствовал на её неминуемой казни.
Подвергнутая психотеррору и произволу предержащих играет убедительно до слёз (см. иллюстрации) в лучших традициях, но к тому же, естественно поёт и танцует, так как к тому обязывает роль и культурный контекст. Я был в полном восторге и от неё и от всех коллег, от эротичных сцен безумной любви, моноложных метаний Акбара, застывшего в остервенелом упрямстве лица Дилипа Кумара (которого звали на роль Омара Шарифа в "Аравийском Лоренсе", но он отказался, потому что ему "не надо покидать Индии, чтоб доказать своё величие"), выходки богемного скульптора, который, не испугавшись казни через раздавление слоном, остаётся верным идеалу любви и красоты и всё остальное, включая пляски и особенно прекрасные песни, но выключая сцену боевого рубилова. Оно какое-то сильно батальное.
Это при том, что Болливуд был мне до сих пор знаком только по двум фильмам. Первый я смотрел в 1984 в санатории "Жовтень" и помню, что там два часа хоронили дедушку и два часа играли свадьбу, но не помню, в какой последовательности. А второй назывался "Дхум-2", и я на нём присутствовал в состоянии такой интоксикации, что поджимал яички всякий раз, когда герои совершали прыжки на мотоциклах, а это происходило беспрерывно, и ближе к концу я, кажется, устал и уснул.
Пятнадцать процентов фильма, пара длинных ключевых сцен, сняты на цветную плёнку, и дворец Великого Могола в этих сценах напоминает дискотеку в доме пионеров или рождественское убранство балкона на Шторковер штр. Похоже на то, как появление звука превратило фильмы на некоторое время в утомительные тарахтелки. Так что здесь я должен признать первенство за "Лоренсом": он хоть сепия с цианотипией бы был, я твёрдо верю в ярко выраженную панорамность и величественное достоинство кадра (но кому оно надо, если в фильме нет ни одной говорящей женщины, не то что поющей).
Болливуд на достигнутом не остановить, и в 2004 году заслуженный исторический блокбастер раскрасили полностью. Я придерживаюсь мнения, что это смотреть не надо (оно ещё почему-то стало от того короче на двадцать минут).
|
</> |