...

И главное, не было возможности отлежаться. В гимназии была так называемая "учебная литургия", пропускать которую - плодить проблемы. Пока ребенок пел на клире, я сидела в холле в уголке на полу - было слышно и было дурно.
А после пошли на отпевание Сашеньки Проскурова. Помните, я про Ульяну с Анечкой писала? Умер братик у них, который лейкозом болел. Шла и думала - отстоять бы отпевание, и домой, и в кровать. А как увидела - идут они по церковному двору с гробиком этим игрушечным, человек десять всего - нет, поняла, надо ехать на кладбище. Надо же - не войти в храм в воскресенье, а вот он, почти весь наш приход - на отпевании этом был. Двадцать человек.
Часто читала и слышала, что в отпевании детей есть особое торжество и почти пасхальная радость. Теоретически я догадываюсь, что имеют в виду, но не чувствую этого и принять не могу, и смириться отказываюсь. Это гадкое, мерзкое, вонючее западло - смерть, и я ее ненавижу. И это было просто страшно - у гроба. Батюшка плакал, молиться не мог. Как же я благодарна ему за эти слезы, за эту немощь.
"Страшно быть матерью", - говорю в автобусе на обратном пути. "Страшно быть неверующей матерью, когда нет надежды", возражают девчонки. Сестры. Хорошие мои. Нет, родные, это всем невозможно - хоронить детей. "Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, Так никто взглянуть и не посмел"...
Обед заказали на пятьдесят человек, а откуда им взяться? Не идти нельзя и идти невозможно - а автобусе тошнило так, что... В общем, когда вернулась домой после поминок, уже не помнила, как меня зовут. И волнами - тошнота и страх. Похороны подкатывали приступами дурноты. Из тела хотелось выпрыгнуть, и эта сволочь, смерть, грозила примерещиться - я даже свет не выключала, так было жутко.
Знаете, как будто весь вчерашний день - от ядовитых грибов.