2011

Замочная скважина в нашей двери была на высоте человеческого роста. Ты поднимала меня обеими руками и говорила: «Открывай!»
Я вставлял и поворачивал ключ. Ты нажимала на ручку, открывала дверь и говорила: «Здравствуй, дом…» — прямо в сумрачную прохладу жилья.
— Поздоровайтесь и вы с вашим домом, — говорила ты нам, — и прислушайтесь хорошенько, потому что он отвечает приветствием на приветствие.
Биньямин говорил:
— Но это же дом, как он может ответить?
А я говорил:
— Здравствуй, дом.
И слушал, и слушал, как ты просила.
— Тихо, Биньямин, — сказала ты, — и прислушайся хорошенько.
И дом тоже радовался нашему приходу, дышал и отвечал, как ты обещала.
(С) "Голубь и мальчик" Меир Шалев"
New Years Eve, даже не сам он, а тот промежуток времени, что между Рождеством и кануном, вдруг разочаровал в дружбе, не как понятии, а в отдельных ее областях и людях. Я успела столько всего передумать, поплакать, побессонничать, решиться, написать, высказать, поссориться, снова поплакать, помириться, решить для себя и сделать выводы. Пусть все будет как будет, пусть старые раны не болят и не всплывают во снах пустыми глазницами когда-то друзей, чьи глаза когда-то так ярко горели. Пусть выветрятся обиды и непонимания, пусть не держится зло и не помнится грусть. Этого я себе желаю в уже наступившем новом году.
Я встретила его в постели с Мартишей, проснувшись, как и год назад, от фейерверков, каждый выстрел которых ругала последними словами и умоляла быть последним. Засыпала я в слезах и печали, ничто не было тому виной кроме - как ни удивительно - гулкой тоски по дому. Такой сильной, что у меня немели руки и болело в груди, и все было не так и не здесь. А проснулась с успокоившимся сердцем и легкостью внутри, с ощущением, что уже год новый, а я приблизилась к дому еще на один день, а потом были лыжи, лыжи, горы и белесые от инея деревья, гигантские елки, полет-полет и оторванность от всего суетного и мирского. Мы с Катькой вдвоем на подъемнике-поджопнике, который так пугал в первый день своим норовом, нежеланием проходить между ног и желанием сбросить с себя немедленно, на уже таком теперь родном поджопнике, покоренном и покладистом. Вдвоем по склону горы, уже ноги помнят, руки умеют, глаза влажные от пролетающего снега и ветра, душа нараспашку и все мысли только об этой (заслуженной ли?) легкости и безвременьи. Я - великий лыжник и я горжусь собой очень, а еще больше тем, что мною гордятся великий лыжник Димка и великий лыжник Катька. И тем, что скорость не страшна больше, горы покорены, лыжи объезжены как норовистый мустанг, ставший вмиг ручным и послушным.
Вместе со мной в год новый перешел прекрасный Меир Шалев, моя великанская любовь к его каждому слову, каждому персонажу, которых он сам - это так ощутимо - любит до боли в сердце. И даже Медея с ее детьми, прочитанная между двумя его книгами, стала каким-то нетронувшим недоразумением, потому что я все в нем и его, и не понятно, как так его не было раньше, не понятно, откуда он знает, о чем я думаю, как я ощущаю свою любовь, свой мир, свой дом. Как так, что его слова буравят во мне пропасти, в которые ухает летящее мое сердце, чтобы застыть там в долгом полете. Как так, что не могу перестать плакать слезами, которые словно бы освобождают и перерождают всю меня.
Мартиша деловито обхаживает свой дом, проверяет, на месте ли игрушки, осваивает свой мир с новых ракурсов и это все ему очень нравится. Мартиша повторяет за нами слова и вдруг называет Катькины тапки тапками, да так отчетливо, что у нас с Катькой глаза вылазят на лоб. Сегодня утром мы были на первом занятии в группе "Движение детям" и Мартиша был в восторше не меньше, чем я. Послушно выполнял упражнения, лазил в тоннель, складывал мячики и бегал по огромному залу. Сам. Своими маленькими ножками. А когда очаровательная ведущая просила всех детей помахать и сказать "papa", он махать отказался, но "papa" говорил ей за каждого малыша, пока они все молчали и махали. Мой русско-чешский мальчик. Мое 15 с половиной-зубое счастье мега-ультра-гипер-масштабов.
С Новым годом вас, друзья мои! Давайте сами сделаем так, чтобы в этом году мы ощущали счастье как можно чаще и ближе. Внутри и снаружи. Простое и сложное. Ведь на самом деле это очень-очень легко.