200 лет Достоевскому

maysuryan — 12.11.2021 11 ноября исполнилось ровно 200 лет со дня рождения Фёдора Михайловича Достоевского (1821—1881). Вот как нынче принято «почитать память» Фёдора Михайловича...



Был бы он сам доволен таким «почитанием»? Сомневаюсь. Вообще, «почитатель» творчества Достоевского с топором в руках — это прекрасно... Кажется, у писателя был описан похожий персонаж... :)
А ведь, между прочим, Владимир Ильич Ленин одобрил список из 20 памятников русским писателям, и в первых же его строчках читаем:
1. Толстой. 2. Достоевский...
Из сочинений писателя Ленин наиболее высоко оценивал «Записки из мёртвого дома». Он называл этот роман «непревзойдённым произведением русской и мировой художественной литературы, так замечательно отобразившим не только каторгу, но и «мёртвый дом», в котором жил русский народ при царях из дома Романовых». Ленин говорил: «Не забывайте, что Достоевский был приговорён к смертной казни. Над ним был произведён варварский обряд разжалования, а после объявлено, что Николай Первый «помиловал» его, сослав на каторжные работы».
При этом Ленин отнюдь не одобрял реакционные страницы и произведения писателя (такие, как «Бесы»). И всё-таки революция почтила писателя. И, кстати, именно после неё Достоевского стали читать во всём мире, потому что через его творчество захотели разгадать загадку «русской души», породившей революцию.
Конечно, не следует отрицать, что в 20-е годы, да и позднее, вокруг творчества Достоевского в СССР шла определённая идейная борьба, и довольно острая, которая отразилась, например, вот в этой советской карикатуре 1925 года:


Рисунок Марии Стюарт. 1925 год. «В Главреперткоме. Главреперткомом запрещена к постановке пьеса «Братья Карамазовы» по роману Достоевского. (Ларин — «Правда»).
— Вам что нужно, т. Достоевский? Опять от Ларина? Тут Пушкин приходил, — так у него в «Онегине» есть родственники Ларины, вот Ларин за него и заступается... А вам-то из-за чего он протежирует?!»
Заметим, что в мусорной корзинке карикатурного советского цензора, кроме «Братьев Карамазовых», валяются Шиллер и Пушкин, а на отрывном календаре у него 6 ноября — канун Октябрьской годовщины...

Тем не менее творчество Достоевского в СССР стало доступно и хорошо известно миллионам. И вот как нынешние «поклонники Достоевского», а вернее, ярые мракобесы и геростраты, платят за это революции.
Почувствуйте разницу...

Вот ещё один любопытный и показательный эпизод из биографии писателя, и, кстати, к «загадке русской души». Из дневника Алексея Сергеевича Суворина:
«В день покушения на Лорис-Меликова, часа в 2–3, я сидел у Достоевского... Мы разговорились о разных разностях политических. Тогда только и разговоров было, что о покушении и т.д. Зимний дворец только что был взорван. Достоевский говорил о том, что мы все ужасно неискренни и лицемерны, что в сущности мы сочувствуем всем этим покушениям и только притворяемся.
– Ну, например, представьте себе, вы или я, мы стоим у магазина Дациаро и слышим, что нигилист говорит другому, что через десять минут Зимний дворец будет взорван. Пошли ли бы их предупредить? Едва ли. Я сомневаюсь. А уж схватить этих нигилистов или указать на них полиции, да это и в голову не пришло бы. А ведь мы с вами вот как негодуем против этих преступлений и говорим против них. Что же другие? Другим и подавно до этого дела нет».


Ф.М. Достоевский

Запись Суворина о том же разговоре от 1903 года:
«Разговор скоро перешёл на политические преступления вообще и на взрыв в Зимнем дворце в особенности. Обсуждая это событие, Достоевский остановился на странном отношении общества к преступлениям этим. Общество как будто сочувствовало им или, ближе к истине, не знало хорошенько, как к ним относиться.
– Представьте себе, – говорил он, – что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро и смотрим картины. Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрит. Он чего-то ждёт и всё оглядывается. Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: «Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завёл машину». Мы это слышим. Представьте себе, что мы это слышим, что люди эти так возбуждены, что не соразмеряют обстоятельства и своего голоса. Как бы мы с вами поступили? Пошли бы мы в Зимний дворец предупредить о взрыве или обратились ли к полиции, к городовому, чтоб он арестовал этих людей? Вы пошли бы?
– Нет, не пошёл бы.
– И я бы не пошёл. Почему? Ведь это ужас. Это преступление. Мы, может быть, могли бы предупредить. Я вот об этом думал до вашего прихода, набивая папиросы. Я перебрал все причины, которые заставляли бы меня это сделать. Причины основательные, солидные, и затем обдумывал причины, которые мне не позволили бы это сделать. Эти причины прямо ничтожные. Просто боязнь прослыть доносчиком. Я представлял себе, как я приду, как на меня посмотрят, как меня станут допрашивать, делать очные ставки, пожалуй, предложат награду, а то заподозрят в сообщничестве. Напечатают: Достоевский указал на преступников. Разве это моё дело? Это дело полиции. Она на это назначена, они за это деньги получают. Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаяния. Разве это нормально? У нас всё ненормально, оттого всё это происходит, и никто не знает, как ему поступить не только в самых трудных обстоятельствах, но и в самых простых. Я бы написал об этом. Я бы мог сказать много хорошего и полезного и для общества, и для правительства, а этого нельзя. У нас о самом важном нельзя говорить».

Оба собеседника – убеждённые противники революции. Тем не менее помочь собственному дворянскому государству предотвратить взрыв Зимнего дворца, то есть, на минуточку, резиденции самого главы государства, царя, на котором, собственно, как Дамоклов меч на ниточке, держится вся легитимность государственной власти, и спасти его жизнь оба... брезгуют. Конечно, с точки зрения революционеров (и автора этих строк) такое отношение неплохо. Но чисто риторический вопрос: можно ли рассчитывать на долгую жизнь такого государства?..

P.S. А это, наверное, самый актуальный на сегодня персонаж Фёдора Михайловича, так сказать, герой нашего времени... :)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив