15 мая. Тень мистика.

Один из тех авторов, с кем всегда интересно.
Кажется, что каким-то фантасмагорическим лучом каждый год выхватываются незамеченные ранее в булгаковский картине мира краски. В сочетании с открытыми ранее сюжетными линиями и нюансами эти краски обновляют смысловое полотно и изменяют его до неузнаваемости.
Но это обманчивая перемена. Проходит совсем немного времени, и луч выхватывает детали, обнуляющие предыдущий расклад.
Маятник качается: вправо, влево. Вправо, влево. А на самом деле каждый вылет - это движение по спирали: вверх, вверх, вверх.
Можно попробовать отвернуться и не смотреть, но как же трудно не подглядывать хоть краем глаза.
Спящий под гоголевской голгофой на Новодевичьем Булгаков умел удивлять. И продолжает делать это после своего ухода.
И сегодня, в день его рождения, для меня снова заплясал неведомый калейдоскоп.
Вдруг как обухом голове: почему в первой сцене МиМ отрезают голову Берлиозу? И главное - какому из? Неужели бездарности из писательского отстойника?
Нет, не ему. Другому. Гектору Берлиозу, французу, написавшему ораторию «Осуждение Фауста». Неслучайно же Мефисто по фамилии Воланд подоспел и даже всё очень рационально объяснил. Воланд - это практически не закамуфлированный Валланд, имя дворянина из «Фауста» Гёте и название французов на германских языках. Тонкая месть с французским пикантным соусом. И Воланд, пьющий из черепа Берлиоза на балу, - это гурманское глумление над сценой из Берлиоза, где Фауст сидит с кубком яда, но его останавливает Мефистофель (он же, как теперь ясно, Воланд).
Сатана просто продолжает перерванную на миг ораторию. Место действия, на первый взгляд, не важно. Важен сюжет. Но потом вспоминается «Москва - третий Рим, и четвёртому не...». И голова Берлиоза укатывается из булгаковского текста в вечность.
Которая завтра может оказаться чем-то совсем другим...
|
</> |