Доклад на заседании дискуссионного клуба "Околокремля", 29 августа 2010 года.

Трудно понять, каким образом сегодня все еще можно было бы всерьез говорить о хипстерах, поскольку эта тема уже из ушедшей повестки. Сегодня хипстеры вне политического фокуса. Повестка весенняя ушла, и чтобы снова говорить о хипстерах, необходимо разобрать кубики и снова их собрать во что-то такое, что бы нас переносило в еще незадымленную Москву, во время, когда Даша Люкс еще не отказалась выступать на Болотной, а один "интеллигентный хипстер" еще не засовывал свой член то-ли в задницу известного художника Трушевского, то ли в рот к малолетке с журфака МГУ.

Песня не спета, член не вставлен. Ничего еще не случилось. И мы еще ничего не знаем, к примеру, о том, как "интеллигентный хипстер" может менять пол в соответствии с требованиями окружающей среды. Невероятная экологичность хипстера для нас пока загадка. Но не это важно лично для меня, а важно совсем другое, что бьется отчасти с тезисами нашего доклада об ответственном классе и что имеет отношение к "имени" хипстера.

Именно последнее сегодня является первым знаком того, что "хипстерия" оказалась вне повестки. Повестка - это зона интерпелляции, живая мифология. В демисезонных событиях весны-лета 2010 года хипстер узнал о себе, что он хипстер и даже написал манифест об этом. Хипстер, знающий о себе, остается хипстером - его знание о себе ничего не меняет ни в его образе, ни в поведении. Зато позволяет отнестись к нему "объективно", то есть со стороны исследователя общества, для которого крайне важно, чтобы его подручный инструментарий никак не менял состояние исследуемого объекта.

Хипстер сегодня - не вопрос актуальной политики, а вопрос социологии.

В хипстере интересен не хипстер, а тот сдвиг в социальной политике, который он помечает. Изобретение хипстера Сапрыкиным и К, создало отчетливый фрейм для бизнеса услуг среднего класса, но высокого (относительно) класса: между сегментами премиум (которым принято обозначать вообще все что угодно, лишь бы продавать "лохам") и советской столовой появилось собственно то, что является основой городской идентичности среднего класса и средних денег.

Они-то и есть в этой истории самое главное. "Афиша" - это ведь не только журнал для умного потребителя о том, как умно потратить деньги (или, в данном конкретном случае - как их не стоит тратить). Это еще и журнал для бизнес-трендсеттеров (колонки Куйды не народ читал, а лидеры ресторанного бизнеса). Сапрыкин смог этим людям, которые делали одновременно сеть "Му-Му" и сверхдорогие рестораны для владельцев "Мерседесов", создать "третьи места" владельцам кредитных машин и тех, кто ездит в метро поздно днем и поздно ночью. Для этого и нужна была политика в "Афише" с идеологом Сапрыкиным и всякими несогласными кинообозревателями - чтобы доказать, что именно этому слою граждан принадлежит город. Посмотрите журнал начала 00-х - и вы увидите образы роскошного публичного потребления. Вам расскажут о шаурме как о невероятном трэше, а все, что в журнале будет достойно внимания - это то, что творится за теми дверьми, около которых стоит товарищ и требует дресс-код.

Эволюция была более чем примечательная - из журнала описаний закрытых мест - к требованию открытости (чего стоит только материал о московских гей-клубах в одном из весенних номеров "Афиши"); от апологии дресс-кода - к манифестации кажуальности. От Дениса Симачева к "Джону Донну".

Фигура хипстера помечает сферу неразличимости - мы не знаем, свой ли это у него айфон или он его украл, "родной" он или китайская подделка. Как писал один юзер - дырка ли это у него в носу для сережки, что поутру забыл вставить, или грязь в поры забилась? Хипстер пугает обывателя этим смешением элитно-субкультурного и кажуально-обыденного, нищеты и богатства, культуры и ее отсутствия - непонятно, то ли это птушник, то ли аспирант. То ли гей - то ли не гей, а может вообще асексуал. Я бы сказал, что тайна этих неразличимостей, смесей и перверсий - в тайне рыночной кодификации тех денег, которыми обеспечена жизнь хипстера.

Деньги эти - не большие, не маленькие. Это деньги, которые есть и которых уже чересчур много, чтобы просто проесть. Но слишком мало, чтобы накопить. На эти деньги нельзя взять ипотеку или кредит на хорошую машину, ими нельзя скинуться, чтобы сделать из друзей компаньонов - бизнес не получится никак, нигде и никогда. Среда не бизнес-френдли, да и вообще - преодолеваем последствия мирового финансового кризиса, как известно. На эти деньги можно обуться-одеться, сходить в кино, съездить за границу - в общем, просто развлечься. Ну, или, выражаясь языком модных теорий, вложить в себя. Капитализировать себя, вложиться в самосовершенствование (но не в самореализацию). И ведь понятно, что на каком-то шаге эти вложения захочется как-то вернуть - а все, что город и страна для этого предоставляет иногда сужается до узкого коридора между омоновцами и автозаком на Триумфальной площади.

Откуда взялись эти деньги? И почему их так мало для того, чтобы жить (и много для того, чтобы просто выхивать?) - почему они так именно распределены и почему с ними ничего нельзя сделать, кроме как потратить на себя?

Полагаю,.. во всем виноват Путин (как оригинально, не правда ли?). Его политика стабильности, то есть смягчения социальных последствий неолиберальных реформ. Когда нефтедолларами поднимается уровень социального потребления и качества госуслуг. Медленно, но поднимается. Когда людям просто понемножку платят за то, что они живут в этой стране, взамен ничего, по сути, не требуя - разве что не ходить на марши несогласных и не нарушать уголовный кодекс.

Некоторые говорят, что это фашизм. Но никаким фашизмом тут и не пахнет – "начальство" не требует, в общем-то, ничего взамен этих денег. Ни патриотизма, ни лояльности. Ты имеешь право быть нелояльным, не голосовать, и говорить об этом вполне свободно. Ты можешь в принципе не утруждать себя службой в армии или рождением детей. Ты можешь быть кем угодно для этой власти и этого капитала - потому что ты homo sacer, ничтожество и, одновременно, камень, положенный во главу угла. Ты можешь быть несогласным, но твое несогласие непродуктивно. Хотя бы потому, что поле продуктивности - поле возможности - разрушено, оно исчезло, оно почти невозможно - или потенциально доступно где-то там, в далеком Сколково.

В принципе, мой тезис прост: хипстеров породила "Единая Россия". Ее политики социальных подачек. Ее невмешательство в экономические политики. То, как она - это коллективное тело Путина - пестовала неслыханный патернализм, как породила нацию безответственности. Людей, которым ничего не нужно, и суть жизни которых состоит в том, чтобы буквально - ни в чем не нуждаться.

Но там, где выход - там же и вход. Сегодня уже ясно, что вот этих "малых денег" слишком много. И они что-то сделают, эти деньги, со страной. Или страна с ними что-то сделает. Хипстеры появились на месте разрыва в коммуникации между деньгами и большими деньгами. Охранитель Сапрыкин смог отфреймовать этот диалог, создав новый альянс между капиталом средним и капиталом мелким. Хипстеры на какое-то время спасли общество. Что будет дальше? Зависит от того мутного потока, куда текут эти деньги, не большие и не маленькие. Никакие деньги. Рубли, короче.

Вячеслав Данилов

В оформлении использовано изображение Дмитрия Р. Ларина