Загадка чада Стругацких

u233 — 28.07.2020 Есть у братьев Стругацких одно нехарактерное для них произведение - детективная повесть или роман "Отель "У погибшего альпиниста". Я его постоянно вспоминал, когда посты про имидж обсуждались, потому что там, в этом произведении, есть один очень интересный персонаж - Брюн.

ÐÑÑÐ½.png

Когда его представляют главному герою - инспектору Глебски, то говорят, что это «единственное чадо моего покойного брата». И дальше почти до самой середины романа писатели по сути развивают и еще одну линию, параллельную главной: из описания Брюн совершенно непонятно, кто оно - юноша или девушка? Вот герои и гадают, кем является это чадо. И читатели вместе с ними.
Инспектор как-то даж специально пытается это выяснить, задавая различные вопросы, исходя из ответов на которые по окончанию глагола или еще чему-нибудь станет понятна половая принадлежность, но чадо настолько мастерски их обходит, что ну вот вообще)

В итоге загадка чада разрешается много позже, после того как случаются основные события, и инспектор вынужден начать заниматься своей основной профессиональной деятельностью, и он вынуждает Брюн снять очки, которые скрывают половину лица.

Ну а вот каким образом писатели формируют имидж чада в романе.

Впервые инспектор узнает о чаде, когда спрашивает о том, кто еще, кроме него, живет в отеле:

- Кто у вас тут сейчас живет? - спросил я.
...
- А еще кто? - спросил я.
- Господин дю Барнстокр, гипнотизеры из цирка...
- Барнстокр? Тот самый?
- Не знаю, может, и тот. Гипнотизеры... и Брюн...
- Кто это - Брюн?
- Да с мотоциклом они, в штанах. Тоже шалуны, хоть и молоденькие
совсем.

Потом, когда катается на лыжах по заснеженному лесу вдоль дороги, ведущей к отелю.

Я снял перчатку, сунул мизинец в ухо, повертел и вдруг услышал трескучий
грохот, словно пососедству шел на посадку спортивный биплан. Я едва успел протереть очки,
как он пронесся мимо меня - не биплан, конечно, а громадный мотоцикл из
этих, новых, которые пробивают стены и губят больше жизней, чем все
насильники, грабители и убийцы, вместе взятые. Он обдал меня ошметками
снега, очки снова залепило, но я все-таки заметил тощую согнутую фигуру,
развевающиеся черные волосы и торчащий, как доска, конец красного шарфа.

Ну и уже в самом отеле...

У существа было маленькое бледное личико, наполовину
скрытое огромными черными очками, масса черных спутанных волос и пушистый
красный шарф.

Чадо курит, лихо катается на мотоцикле по зимней (!!!) дороге и временами пьет))

Дитя неохотно выбралось из кресла и приблизилось. Волосы у него были
богатые, женские, а впрочем, может быть, и не женские а, так сказать,
юношеские. Ноги, затянутые в эластик, были тощие, мальчишеские, а впрочем,
может быть, совсем наоборот - стройные девичьи. Куртка же была размера на
три больше, чем требовалось. Одним словом, я бы предпочел, чтобы дю
Барнстокр представил чадо своего дорогого покойника просто как племянницу
или племянника. Дитя равнодушно улыбнулось мне розовым нежным ртом и
протянуло обветренную исцарапанную руку.
- Хорошо мы вас шуганули? - осведомилось оно сипло. - Там, на
дороге...
- Мы? - переспросил я.
- Ну, не мы, конечно. Буцефал. Он это умеет... Все очки ему залепил, - сообщило оно дяде.
- В данном случае, - любезно пояснил дю Барнстокр, - Буцефал не есть
легендарный конь Александра Македонского. В данном случае Буцефал - это
мотоцикл, безобразная и опасная машина, которая медленно убивает меня на
протяжении двух последних лет и в конце концов, как я чувствую, вгонит
меня в гроб.
- Сигаретку бы, - напомнило чадо.
Дю Барнстокр удрученно покачал головой и беспомощно развел руки.
Когда он их свел опять, между пальцами у него дымилась сигарета, и он
протянул ее чаду. Чадо затянулось и капризно буркнуло:
- Опять с фильтром...

А также знает различные похабные анекдоты)

- Приезжает как-то один штабс-капитан в незнакомый город, - объявил
он. - Останавливается в гостинице и велит позвать хозяина...
Внезапно он замолчал и огляделся.
- Пардон, - произнес он. - Я не уверен, что в присутствии дам, - тут
он поклонился в сторону госпожи Мозес, - а также юно... э-э... юношества, - он посмотрел на чадо, - э-э...
- А, дурацкий анекдот, - сказало чадо с пренебрежением. - "Все прекрасно, но не делится пополам". Этот, что ли?
- Именно! - воскликнул Симонэ и разразился хохотом.
- Делится пополам? - улыбаясь, спросила госпожа Мозес.
- Не делится! - сердито поправило чадо.
- Ах, не делится? - удивилась госпожа Мозес. - А что именно не
делится?
Дитя открыло было рот, но дю Барнстокр сделал неуловимое движение, и
рот оказался заткнут большим румяным яблоком, от которого дитя тут же
сочно откусило.
- В конце концов удивительное происходит не только в нашем отеле, -
сказал дю Барнстокр. - Достаточно вспомнить, например, о знаменитых
летающих неопознанных объектах...
Чадо с грохотом отодвинуло стул, поднялось и, продолжая хрустеть
яблоком, направилось к выходу. Черт знает что! То вдруг чудилось в этой
стройной ладной фигуре молоденькая прелестная девушка. Но стоило
смягчиться душою, и девушка пропадала, а вместо нее самым непристойным
образом появлялся расхлябанный нагловатый подросток - из тех, что разводят
блох на пляжах и накачивают себя наркотиками в общественных уборных. Я все
размышлял, у кого бы спросить, мальчик это, черт его возьми, или девочка,
а дю Барнстокр продолжал журчать...

И при этом является очень милым существом... Вроде как!

... Он замолчал, и я почувствовал, что в каминной появился еще кто-то.
Пришлось повернуть голову и скосить глаза. Это было единственное дитя
покойного брата господина дю Барнстокра. Оно возникло совершенно неслышно
и теперь сидело на корточках рядом с Лелем и гладило собаку по голове.
Багровые блики от раскаленных углей светились в огромных черных очках.
Дитя было какое-то очень уж одинокое, всеми забытое и маленькое. И от него
исходил едва заметный запах пота, хороших духов и бензина.
- Метель какая... - сказало оно тоненьким жалобным голоском.
- Брюн, - сказал я. - Дитя мое. Снимите на минутку ваши ужасные очки.
- Зачем? - жалобно спросило чадо.
Действительно, зачем? - подумал я и сказал:
- Я хотел бы увидеть ваше лицо.
- Это совершенно не нужно, - сказало чадо, вздохнуло и попросило: - Дайте, пожалуйста, сигаретку.
Ну, конечно же, это была девушка. Очень милая девушка. И очень
одинокая. Это ужасно - в таком возрасте быть одиноким. Я поднес ей пачку с
сигаретами, я щелкнул зажигалкой, я поискал, что сказать, и не нашел.
Конечно, это была девушка. Она и курила, как девушка - короткими нервными
затяжками.
- Как-то мне страшно, - сказала она. - Кто-то трогал ручку моей двери.
- Ну-ну, - сказал я. - Наверное, это был ваш дядя.
- Нет, - возразила она. - Дядя спит. Уронил книжку на пол и лежит с открытым ртом. И мне почему-то вдруг показалось, что он умер...
- Рюмку бренди, Брюн? - сказал хозяин глухим голосом. - Рюмка бренди не помешает в такую ночь, а, Брюн?
- Не хочу, - сказала Брюн и передернула плечами. - Вы еще долго будете здесь сидеть?
У меня не стало сил слушать этот жалобный голос.
- Черт возьми, Алек, - сказал я. - Вы хозяин или нет? Неужели нельзя приказать Кайсе провести ночь с бедной девушкой?
- Эта идея мне нравится, - сказало дитя, оживившись. - Кайса - это как раз то, что надо. Кайса или что-нибудь в этом роде.
Я в замешательстве опорожнил стакан, а дитя вдруг выпустило в камин длинный точный плевок и отправило следом окурок.

И опять чадо из этого отрывка не подтверждает, но и не опровергает то, что она девушка... или юноша. А последние жесты прям совершенно, как юношеские.

Вообще, Стругацкие этим переключением на юношу и девушку еще и немного меняют впечатление от самого отрывка, в котором чадо появляется. Отрывок то становится более мягким и спокойным, то резким и дерзким.

Например, вот такой отрывок там был, и в общем то, что затем творилось, никак в моральные рамки не вписывалось)

Когда чадо, которое сегодня, несомненно, было парнем, этаким диким
ангелом без манер и без морали, предложило гонки на лыжах за мотоциклом, я
бросил вызов судьбе и викингу и первым подхватил конец троса.

Ну а вот в этом отрывке инспектор пытается наконец-таки определить, кто перед ним...)

Тут мне пришло в голову, что пора наконец выяснить, парень это или
девушка, и я раскинул сеть.
- Значит, вы были в буфетной? - спросил я вкрадчиво.
- Да. А что? Полиция не разрешает?
- Полиция хочет знать, что вы там делали.
- И научный мир тоже, - добавил Симонэ. Кажется, та же мысль пришла в
голову и ему.
- Кофе пить полиция разрешает? - осведомилось чадо.
- Да, - ответил я. - А еще что вы там делали?
Вот сейчас... Сейчас она... оно скажет: "Я закусывал" или
"закусывала". Не может же оно сказать: "Я закусывало"...
- А ничего, - хладнокровно сказало чадо. - Кофе и пирожки с кремом.
Вот и все мои занятия в буфетной.

В общем, чадо постоянно входило в какой-то диссонанс между одеждой, внешним видом в целом и поведением. И никак нельзя было понять где оно настоящее. Честно говоря, всю первую половину романа я тоже вместе с инспектором Глебски думал о том, что там с этим чадом и как и все никак оторваться не мог.

Как по мне - это один из самых интересных, сильных и гениальных ходов Стругацких, которые ввели такого героя, как Брюн, и так мастерски его обыграли. Из тех книг, которые я прочитал, нигде больше я такого не встречал. А ведь как круто получилось!

Сохранено