Я убью себя без мамы.

Эта история облетела интернет. На фото — девочка в год, когда только попала в дом малютки, она же годом позже, и вот новая фотография, осень 2014. От красивой пухлой очаровательной куколки с первой фотографии ничего не осталось. На нас смотрит маленькое сморщенное лицо, совершенно по старушечьи высохшие губы, впавшие глаза. Казалось, сама смерть уже отсчитывает минуты. Люди в комментариях ахали и охали, ругали детдомовский уход, причитали о тяжелой судьбе сирот, рассказывали о своих переживаниях и посылали молитвы. И среди этого пустого шума прозвучала фраза Натальи: «Я еду за Аней». Без условий, выяснений диагнозов и перспектив. Как позже признается мне Наталья: «Глядя на последнее фото, я думала, что она может умереть. Но я подумала, даже если так, пусть это произойдет в семье, где ее будут любить».

Поздно вечером того же дня Наташа написала мне:

— Ты знаешь, что я еду в Москву?

— За кем?

— Читай ссылку в статусе (читаю пост про Аню)

— Ты хорошо подумала?

— Да

— Тогда тебе понадобится помощь, я еду с тобой.

— Куда, в Тверь?

— Да хоть в Магадан.

— Совместные поездки за детьми уже становятся традицией,  — смеется Наташа.

Это будет уже третья моя поездка вместе с Наташей. Вот история первой поездки, за Степой.

День первый.

Через день после разговора, в понедельник, около 7 утра я встретила Наташу возле метро Строгино. Было сумрачно и холодно. А впереди нас ждала неизвестность и много километров дорог.
До Твери доехали практически без проблем, если не считать небольшую пробку на Ленинградке. И вот уже через 3 часа мы получили направление на знакомство с Аней у регионального оператора банка данных. Еще час, и мы у заведующей педиатрического отделеления областной больницы г. Тверь.

Вошли. Врач показывает нам Анюту:

И снова в путь. Еще 130 км. Вышний Волочек. Опека.

— Мы оформляться.

— Документы будут готовы через неделю.

— Нам нельзя неделю, у нас 8 детей на двоих одни дома. Нам раньше делали документы за сутки.
— Приходите завтра, посмотрим, что можно сделать.

Ждем документы опеки. И снова «приходите завтра». Обещают, что завтра уж точно будут.

Навещаем Анин детский дом.




Знакомимся с директором. Мы ждали совершенно другого, мы готовили себя к худшему. Что это за страшное заведение, где так заморили голодом ребенка? Мы слышали страшные истории про этот детский дом, про то, что там плохой персонал, плохое отношение к детям. Но то, что мы увидели, то, как к нам отнеслись, как нам помогали, как искренне, до слез, радовались за Аню, и как жалели, что других 140 детей останется тут, как просили помочь найти им семьи. Очень тепло отзывались о нашем фонде, который ранее курировал и вывозил на лечение Аню —  «Отказники» (Тема Ани тут). Нет, дело определенно не в плохом уходе. Прекрасный персонал, чистые ухоженные детки. Нет, с уходом, с персоналом полный порядок.

Директор:

— Вы первые, кто за 45 лет забирает из этого детского дома ребенка. Что мы должны сделать для оформления, как вам помочь?

Наташа:

— Мы первые, но не последние. Я точно знаю, что за мной приедут еще люди. (Эти пророческие слова сбылись уже на следующий день, мама Марина приехала за Викой, девочкой с ДЦП)

Много разговариваем. Глав. врач, мужчина на фотографии, не верит Наташе, что ее приемные дети с их диагнозами могут ходить. А они ходят. Приходится предъявить доказательства.

Персонал очень тепло отзывается об Ане. Глав. врач говорит, что у Ани отличные перспективы для нормального развития.

Два дня тягостного ожидания оформления документов закончены, и вот, в назначенный день, в 9 часов утра, мы снова на пороге опеки. Останавливаемся в шоке. Кааааак?

К счастью нас увидели в окно, и нам открывают. Нет света — не работает принтер — нет документов. Ждем. Ждем. Ждем. Свет появляется только после обеда. Формальности улажены. Ура! В Тверь! За Аней!
На трассе большая пробка. Ремонт дороги. Мы теряем время. Вечереет. А нам ведь еще в Москву, и успеть на утренний самолет. Благодаря совету навигатора пытаемся объехать часть пробки через деревеньку со смешным названием, отсутствующей дорогой и апокалептическими видами за окном — Выдропужск. Полчаса экономии времени — это плюс. Привет подвеске — это минус.


Крадемся дальше.

Приехали.

Надеваем на Аню вещи, выданные в детском доме. В кофте, у которой горловина оказывается шире Аниных плеч, она кажется еще меньше. Пытаемся посадить Аню. Маленькое тельце дрожит и через несколько секунд падает от бессилия.

Оператор фонда «Измени одну жизнь» снимает  нас на камеру.

Дорога в Москву. Большая пробка на Ленинградке. Мы замечаем, что Аня уже выделяет Наташу из окружающих. Даже 3-х минутные отсутствия мамы Наташи на остановках вызывают слезы.

Съемки заканчиваются у меня дома, уже около часа ночи. Три с половиной часа на сон, и снова в путь.

День четвертый.

5 утра — подъем. Берем такси, и в аэропорт Домодедово, а затем на самолете — в Самару.



Поднимаемся на трап. Светает.

В Самаре мы берем такси до дома. Дома нас встречают Наташины дети. Первый увидел нас Анрей, сидящий зачем-то с молотком у забора и глядящий куда-то вдаль. Выбегают Лиза, Степа, Полина.




— Мама, какая она красивая, мы будем все ее любить, — единогласно решают дети.
— И целовать, — добавляет младший Степка.


Какая же она худая, невероятно...



Спасибо Елене Альшанской, организовавшей покупку специльального питания для Ани, которое не продается в России. Спасибо всем, кто сразу откликнулся на призыв, и выслал Наташе посылки с Лемолаком. С ним она быстро пойдет на поправку.


В суете мы забыли сумку со всеми документами в такси. Таксист оказался человеком «со сложным характером».Не очень ему хотелось возвращать документы. И вместо праздничного запланированного ужина нам приходится ехать выручать сумку. Теряем несколько часов. Я много думаю о людях. О том, почему некоторые несутся на другую часть света, чтобы спасти чужого ребенка, а другие ищут способ потрепать нервы и содрать с первых деньги за то, чтобы, находясь на соседней улице, просто вернуть такие важные документы.

День пятый. День, в который начинают происходить чудеса.

С каждой секундой Аня... оттаивает. Правда. Каждый миг — новое чудо. Вот улыбка. Вот шаловливый взгляд. Корчим рожицы.А вот.... сама села! Да-да. Еще позавчера падала, а сегодня — сама села. Еще вчера — умирающая старушка, сегодня — милейший здоровый ребенок. Играем в ладушки. Смеемся. Обнимаемся. С удивлением изучаем горбушку хлеба. Хулиганисто выкидываем игрушки.  Мои вчерашние сомнения, как туман под лучами горячего солнца, безвозвратно тают.

Теперь я точно знаю. Все будет хорошо.

Я улетаю домой.

До новой встречи, Наташа.

До новых дорог.

 

Случается, взрослый человек, деловой, самостоятельный, узнав о предательстве любимого, впадает в депрессию / перестает есть / начинает пить / подсаживается на (возможны варианты), а то и вовсе сводит счеты с жизнью... Какие механизмы за этим стоят? Почему так важно для человека не быть одному? Отчего 99% всех произведений искусства: песни, театральные постановки, картины, стихи — о любви или ее невозможности, встречах и расставаниях? Почему эти вопросы веками бередят людские души?

Все объясняется очень просто. Быть нужным, защищенным и сытым — базовые потребности любого человека. Самые основные. Самые важные.

Взрослые люди, те, что посильнее, способны удовлетворить свои потребности самостоятельно. Те,что послабее, ищут в жизни «сильное плечо» и «широкую мужскую спину». Причем сильное плечо ищут не только женщины, но и мужчины нуждаются в заботе и «тыле». А если «плеча», «тыла» и «спины» рядом нет — люди страдают от одиночества. Очень страдают. Хоть иногда «бодрятся» и делают вид, что «мне и одному хорошо».

А дети? Как обстоят дела у них? Существуют ли у них потребность быть сытым, здоровым и ощущать себя в безопастности? Конечно! Но, в отличии от взрослых, ребенок самостоятельно не способен ухаживать за собой, не может сам ходить, добыть себе пищу, защититься от холода или чрезмерной жары. Именно поэтому эволюционная сверхпотребность любого ребенка — быть рядом с мамой. Мамы нет — ищи, кричи, зови.

Что происходит, когда ребенок попадает в детский дом? «Все, мир рухнул. Я погибну» — ощущает малыш. Страх сковывает. Он один, ему страшно. Ему так страшно, что все остальное в жизни перестает иметь значение. Вернуть маму, либо привлечь внимание других людей — значит выжить. Аня нашла способ привлечь внимание. Страшный способ для нас — «два пальца в рот» после каждой еды. В ее возрасте это оказалось единственная возможность привлечь внимание пресонала к себе, чтобы взяли на руки, чтобы пожалели, чтобы уделили внимание.

Нашей Ане повезло. Ее боль одиночества заметили. Ее спасли. Но сколько таких Ань, Саш, Максимов и Свет тихо пропадает из базы данных детей сирот? История Ани — не сказка про спящую красавицу со счастливым концом. История про Аню — повод задуматься, сколько тысяч, сот тысяч детей останется там, за стенами домов неизвестности и одиночества...