Почему стоит заказать шкаф по индивидуальным размерам: плюсы и особенности проектирования 
Выпьем за любовь, Наташа! 
Наше время на снимках Игоря Стомахина. 2025. «Торжок». Часть 3 
Рубрика: "Все по плану" 
Золото осени 
Осень в городе 
Синнабоны 
По приказу командира УПА Клима Савура были уничтожены все русские и "схидняки" С приходом долгожданного лета и наступлением периода отпусков и школьных каникул многие начинают задумываться, где провести это время с пользой для себя и своей семьи. Некоторые собираются в далекую поездку по заграничным курортам, другие предпочитают качественно отдохнуть у себя на ...
ВЗЯТКА
margovsky — 11.11.2025
На первых порах в Нью-Йорке я зарабатывал редакторским и рерайтерским трудом. Воспоминания А.Н.Пирожковой «Мой муж Исаак Бабель», двухтомник Очильдиева «История бухарских евреев» и многое другое, всего около дюжины книг. В том числе и том прозы никому неизвестного писателя Ефима Абрамова, родом из Баку. Архитектор по профессии, он вынужден был долгие годы вкалывать курьером, доставляя на своих двоих документы юридических фирм по всему Манхэттену. Тяжелейший труд искалечил его, он оформил инвалидность… и решил на старости лет поделиться жизненным опытом. Владелица издательства «Слово/ Word» Лариса Шенкер (сама архитектор по образованию, но сумевшая устроиться в США), передавая мне рукопись, хмыкнула сочувственно: «Вот. Человек пишет для своих внуков. Вы уж постарайтесь, пожалуйста». Отец его был фармацевтом в Феодосии во время Гражданской войны, Фима сызмала впитывал семейные предания: как бабка его в Ростове, бандерша, сумела укротить пьяных погромщиков, как одна еврейская шалава в Крыму, обслуживавшая белогвардейцев, тщетно пыталась сбить с пути праведного его маму… Все это отразилось в центральной повести, а к ней, до кучи, добавлен десяток-другой автобиографических рассказов. Я тщательно обработал материал и уже готов был передать в печать. Вдруг раздался звонок. «Григорий? Это Фима Абрамов. Можно, я к вам зайду? Нам надо поговорить». Я согласился (хоть это и неэтично), уж больно настойчив он был, да и голос больного, изголодавшегося по общению человека: ведь Бруклин - это то место, где никто никому не нужен… Приковылял он пешком (благо жил неподалёку), опираясь на клюку (курьерская привычка?), уселся в кресле напротив и вкрадчиво спросил: «Ну, как вам моя проза?» Пряча глаза, я деликатно ответил: «Знаете, меня восхитила ваша искренняя любовь к отцу. Удивительно красивый и сильный был человек!» Я сказал правду: автор приложил к рукописи старинные фотографии, на одной из них бравый усач, нога на ногу, улыбался бесстрашно и немного грустно… Гость мой аж привстал от неожиданности. И прослезился. «Спасибо вам, Григорий!» Мы обсудили сюжетную линию. Сохранить еврейскую аптеку в самом эпицентре бандитских грабежей - это надо было умудриться… «Но у меня к вам одна просьба», - вдруг зашептал Фима. «Какая?» - «Помните? Я написал: «Под луной обидно выла стая голодных собак». Вы заменили на «обиженно выла». Нельзя ли вернуть изначальный вариант?..» Я поморщился. «Хм. Понимаете ли, я привык всё выполнять добросовестно. Так ведь не говорят. А у вас язык обычный, вы не следуете за Платоновым в его стилистических экспериментах». Он явно не читал Платонова и скорей всего не понял о чем я. «Просто верните слово «обидно». Умоляю вас!» И он посмотрел на меня, как та самая голодная собака, ночью в Феодосии или Ростове, после очередного погрома… «Конечно, конечно, - заторопился я, - раз уж это так принципиально, давайте оставим ваш эпитет». Мне кажется, я понял его: всю жизнь с «пятой» графой, в Союзе не печатали, в Америке жутко не повезло, выживал с трудом, нахлебался брайтонской эрзац-культурной солянки… и вот, человек уже не знает в чем состоит его «я». Он почему-то решил, что его «я» - в нестандартном словоупотреблении. Одиночном и нехарактерном для него в целом. Это как Кушнер когда-то заметил: поэзия должна быть со смыслом чуть-чуть набекрень… И я уступил автору. А он, прощаясь, сунул мне конверт. «Григорий, вы меня простите. Сколько могу. Зато от всего сердца». Я открыл при нем: там стодолларовая купюра. «Нет уж, это чересчур!» Он сложил руки в покорной мольбе и повторил: «От всего сердца…» И снова этот взгляд. Нет уже ни папы, ни мамы, внуки тараторят по-английски, друзей нет и не предвидится, все вокруг только за деньги, даже улыбки и вздохи, исповедальность и та сугубо прагматична. Как доживать в мире искажённых эмоций? В обществе алчной тщеты, равнодушия к смешному лепету на незнакомом наречии?.. Пришлось взять. Он ушёл счастливый. На эти деньги я накупил книг. Фитцджеральд, Генри Миллер, Пол Теру. Пора было завязывать с ностальгией и врастать в иную систему ценностей.
Сохранено
|
|
</> |
Оставить комментарий
