Последнее аутодафе в Российской империи

sergeytsvetkov — 09.11.2025

Век Просвещения, озарявший Европу светом разума и гуманизма, порой отбрасывал зловещие, средневековые тени. Пока Вольтер и Дидро рассуждали о веротерпимости, на Урале, в молодом, только строящемся Екатеринбурге, готовился костер. Это не была Испания времен Торквемады. Это была Россия 1739 года, эпоха Анны Иоанновны, и на этом костре суждено было сгореть не еретику-вольнодумцу, а шестидесятилетней башкирской женщине, чье единственное преступление заключалось в несокрушимой верности своей вере и своему народу. Ее звали Кися(м)бика Байрясова.

Ее история — трагический микрокосм большой имперской драмы. В 1730-х годах Урал стал ареной столкновения двух миров. С одной стороны — «горная власть» во главе с Василием Татищевым, отцом-основателем Екатеринбурга и выдающимся историком, будущим автором первого систематического труда по русской истории, который, однако, действовал железной рукой государственного колонизатора. Промышленное освоение региона требовало земель, и коренное башкирское население оказалось на пути имперской машины. Империя вгрызалась в уральские недра, строя заводы и отнимая у башкир их исконные земли.

Коренное население отвечало на экспансию отчаянными восстаниями.

Восстания топили в крови. Карательные экспедиции приносили не только смерть, но и плен с последующими попытками обрусения пленных.

Весной 1736 года вспыхнуло очередное башкирское восстание. Ответ властей был предсказуемо беспощаден. Документы бесстрастно фиксируют цифры: в ауле Манчаж убито 40 мужчин и 15 женщин, увезено в плен 19 мальчиков, 14 молодых женщин и 18 девочек. Пленных ждала страшная участь — насильное крещение, продажа в крепостные, разлука с родными навсегда.

Так и Кисябика из Катайской волости оказалась в Екатеринбурге, в неволе у писателя и переводчика Кириака Кондратовича, находившего тогда при Татищеве на положении "придворного философа", а попросту говоря учёного шута. После крещения ее нарекли Катериной, но новое имя не срослось с ее душой. Оно было таким же чужим, как и стены дома, в котором она стала рабыней.

Что двигало пожилой женщиной, трижды решавшейся на побег? Наверное, не просто тоска по воле — стремление вернуться к себе, той, прежней — живущей своей истинной жизнью, под именем, данным отцом и матерью. Первый побег, предпринятый с другой пленницей ("девкой-полонянкою", жившей у Татищева), закончился плетьми. Второй, где она уже была зачинщицей, — жестокой поркой кнутом. Казалось бы, когда в апреле 1738 года на ее глазах сожгли новокрещена и участника восстания Тойгильды Жулякова за возвращение к исламу, Кисябика должна была смириться. Но уже в сентябре она вновь бежала.

Третий побег был самым отчаянным. Она добралась до родных мест в Дуванской волости (в Катайской волости проживала семья мужа). Пять дней прожила в родном ауле у родного брата Разге, возможно, украдкой повидав сына, но на допросе умолчав об этом, дабы уберечь его.

Ее скитания — это горькая одиссея по расколотому миру своего народа. Она ищет помощи у «верного» башкирского старшины Мандара, присягнувшего империи. Тот, узнав, что она беглая крещеная, в страхе отсылает ее прочь. В конце концов, ее задерживает другой "верный" башкирец — абыз (ученый человек, знаток Корана) Махмут Мемеделин. Свои предают ее в руки чужих.

Приговор, вынесенный Канцелярией Главного правления заводов 8 февраля 1739 года, был холоден и неумолим. Ее обвиняли не в побеге, а в вероотступничестве: «живучи в Башкире, питалась от них... и Богу молилась по их Закону, а не по христианскому».

Генерал Соймонов 14 марта утвердил приговор: ««Пойманную башкирку, которая была крещена и дано ей имя Катерина, за три в Башкирию побега и что она, оставя Закон Христианский, обасурманилась, за оное извольте приказать на страх другим казнить смертию – сжечь, дабы впредь, на то смотря, другие казнились».

(ГАСО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 818. С. 243)

Сожжение на костре, наказание, предписанное еще Соборным уложением 1649 года за хулу на веру, должно было стать наглядным уроком.

30 апреля 1739 года на центральной площади Екатеринбурга был сложен последний официальный костер в истории России. Это аутодафе, «акт веры», было на самом деле актом имперского бессилия. Огнем пытались выжечь то, что не смогли сломить ни кнутом, ни неволей.

Через два года, в 1741 году, на престол взошла Елизавета Петровна, фактически отменившая смертную казнь.

P.S.

Для успокоения сердец патриотов скажем, не тая, что в Западной Европе последний акт аутодафе состоялся в 1826 году в Валенсии. Казнили учителя. Писал обо этом тут.

Пушкин в это время работал над 5-й и 6-й главами "Евгения Онегина".

***

Приобретайте мои книги в электронной и бумажной версии!

Мои книги в электронном виде (в 4-5 раз дешевле бумажных версий).

Вы можете заказать у меня книгу с дарственной надписью — себе или в подарок.

Заказы принимаю на мой мейл [email protected]

«Последняя война Российской империи» (описание)

«Суворов — от победы к победе».

«Названный Лжедмитрием».

ВКонтакте https://vk.com/id301377172

Мой телеграм-канал Истории от историка.

Сохранено

</>

Последнее аутодафе в Российской империи

Век Просвещения, озарявший Европу светом разума и гуманизма, порой отбрасывал зловещие, средневековые тени. Пока Вольтер и Дидро рассуждали о веротерпимости, на Урале, в молодом, только строящемся Екатеринбурге, готовился костер. Это не была Испания времен Торквемады. Это была Россия ...

Читать полностью

Источник

Оставить комментарий

Популярные посты:

kauflen

Какие бывают подшипники: обзор шариковых, роликовых и игольчатых моделей

windtravel

Чайка и чай

matveychev_oleg

Севастопольские вина завоевали золото, серебро и бронзу в China Wine

alex_093

Уходящая в тишине

viking_nord

Стиль

picturehistory

Старые добрые времена, когда шизофрению лечили “свежим воздухом”

yuripasholok

Вперде

smile_detected

Красавцы

selyanka1

Недатские образы "Гамлета" (1964)

• Ранее
• Архив