Взрослый, умный и знающий эпоху человек всерьез рассуждает,

humanitarius — 21.10.2021 Взрослый, умный и знающий эпоху человек всерьез рассуждает, как интересно было бы оказаться в 1930-х, когда общество было подвижно, всё быстро менялось, лифты работали, и можно было из любого слоя общества быстро подняться реальными делами.
Действительно знающий и знакомый с массовыми источниками. Не русофоб и не карикатурный сталинист с благоглупостями про заговоры генералов и сталинские кооперативы.

Что тут можно сказать...
Общество 30-х, конечно, было очень подвижным. А почему? Потому что общество 1910-х было превращено в кисель революционным взрывом и последующими социальными чистками. Кто был кем-то - стал никем, кто был никем - так и остался никем, но уже в новых условиях. Новая общественная структура только формировалась, прежде чем снова застыть и вырастить социальные перегородки. Именно поэтому был возможен быстрый подъем из низов на большие высоты.
Какие были оборотные стороны у такого подъема?

Первая и главная: был сознательно воздвигнут труднопроходимый (хотя и проницаемый при известной сноровке и умении просачиваться через дыры) барьер перед представителями прежних социальных элит.
"Бывшим" (а понятие это было достаточно широким и включало не только собственно "бывших", но и их детей) разрешалось платить налоги, но не разрешалось многое другое. В частности - получать высшее образование и занимать ответственные должности.
Разумеется, в обстановке нехватки кадров "бывшие" на ответственные должности назначались, но именно они при неизбежных для социалистической экономики провалах имели шанс быть назначенными в виноватые. В конце 1920-х - 1930-х гг. прошло несколько кампаний чистки, в ходе которых старые специалисты старательно вычищались и заменялись на кадры правильного происхождения. Следовали аварии и провалы, в которых тоже оказывались виноватыми "бывшие".
В 1936 г. недобитых представителей прежних социальных элит торжественно уравняли в правах с прочим населением - и тут же провели направленную против них кампанию массового террора, в ходе которой только убито было около 700 тыс. человек. Прекратилось это только в хрущевское время, когда общество изменилось в корне.
Мои дед и бабушка по отцовской линии - из числа тех, кто проскочил через сито и благополучно сделал карьеру в советской системе.

Вторая: если барьер для "бывших" (то есть образованных) был, то барьера против необразованных не было.
Наверх мог попасть если не любой проходимец, то случайный человек - точно. Заместитель народного комиссара угольной промышленности Стаханов не даст соврать. Или конструктор Сильванский. Или начальник разведотдела Карельского фронта Поветкин.
По той же самой причине: кто был кем-то - стал никем, по мере строительства социализма идет бурный рост административного аппарата, и он наполняется кем придется. Людьми малообразованными, но политически верными и амбициозными, готовыми лезть наверх, расталкивая всех железными локтями.
Эти люди, разумеется, тоже были подвержены случайностям 1930-х: часто они шли наверх пристяжными кого-то влиятельного, и удар по нему автоматически переводил их контакт из выгодного знакомства во вражескую связь.
Далеко не у всякого было конское здоровье, позволяющее пережить посадку и начать все заново.

Третья сторона мобильности 1930-х: она касалась не всех. Степень свободы лишенного паспорта и вместе с ним права постоянного проживания в городе колхозника последовательно ограничивалась в течение 1930-1950-х гг., пока новое крепостное право не отменили уже при Хрущеве.
Выбраться из деревни, разумеется, было возможно. И дыры в системе существовали (а их постепенно залатывали постановлениями о сыске и возврате беглых, судебными и внесудебными репрессиями за неотработку барщины, натуральным оброком и налогами на вмененный доход), и по оргнабору можно было перебраться на стройку, завод или шахту, и учиться можно было поехать. Проблема в том, что председатель справку для поездки выдавать каждому желающему не был обязан.
Норма отработки на колхозном поле - как на барщине, и на трудодни деньги получались смешные, и собственный участок максимально урезан, зато обязательная натуральная поставка и вмененный налог - высокие.
Все вместе это означало низкие денежные доходы. А поскольку под конец 1930-х советская власть ограничила бесплатное образование семилеткой, то это означало, что дети колхозника будут колхозниками. Если не пролезут через дырявое сталинское сито.
А оставаться в деревне в 1930-х было не очень весело. Начались они для крестьян с коллективизации и комбедов, то есть второго тура гражданской войны в деревне. Для представителя сельской элиты (и не только элиты) это часто означало концлагерь и голодную смерть семьи, а для оставшихся - голод. В разных районах было по-разному, черноземные пострадали сильнее всего.
Слово "голодомор" я услышал в детстве от бабушки по материнской линии.

Ну и еще один момент.
Часто говорят, что в 1990-х не было террора советской власти, а был бандитский террор, который мог коснуться каждого. Что тут можно сказать.
Во-первых, уголовники в 1930-х вполне неплохо себя чувствовали. В отличие от потенциальной оппозиции, с социально-близкими борьба велась спустя рукава, как раз в это время сложились их сетевая структура, иерархия и этика. "Этап на север - срока огромные" и "сучьи войны" - это уже после войны.
Во-вторых, несколько странно ставить преступность и государство на одну доску. Это я могу с полным основанием сравнивать поведение советской власти сталинского времени с поведением маньяка-массшутера, который пытается кровопролитием доказать миру свою состоятельность. Мне можно, я не совкофил. А любителям "взвешенного подхода" надо стоять на почве советской конституции.

Сохранено