второе отверзание глаз

Как-то на заре ЖЖ-шечки я постила об инициации через красоту, о фантастических (Оруэлл, Брэдбери и пр.) ситуациях, когда взрослый человек, член тоталитарного общества, вдруг необратимо осознает себя личностью. Открыл случайно книгу, увидел случайно уцелевшую от незапамятного (неисправленного) прошлого красивую вещицу – и всё, начинается другая жизнь.
В реальной, нефантастической и неантиутопической жизни сейчас такого не бывает, т.е. со взрослыми не бывает. Все проходят эту инициацию в детстве, обычно так рано, что даже не помнят, как оно было, когда им впервые просиял знак, картинка или слово, за которыми открывалась иная жизнь. Я так уж точно не помню. Будто родилась с этим.
Но я про другую инициацию, через которую проходят позже – и, кажется, даже не все. Инициацию через безобразие. Когда вдруг (опять это вдруг) ослепительно ясным становится, что текст или картинка (которые до тех пор пленяли самим фактом своей знаковости, самим вот этим фокусом быть не просто набором пятен или звуков, а ещё чем-то!) - что вот этот конкретный текст или картинка могут быть говнищем. Тут тоже ведь происходит некая вспышка, отверзание глаз, момент истины, и затем всю оставшуюся жизнь, сознательно или бессознательно, активно или лениво, выстраиваешь и уточняешь иерархию.
Пытаюсь вспомнить, когда и как оно было со мной? Про живопись было довольно просто и не очень интересно, годов в одиннадцать, с началом профобразования – началось с суждения о продукции соседей и товарищей по кисточке. Ну и через это – о продукции профессионалов, а затем, постепенно, и до классиков дошло.
А с литературой я, кажется, помню это свое второе отверзание глаз. Это было примерно в том же возрасте, одиннадцать-двенадцать лет, и это был писатель Александр Беляев.
А у вас как?
Вопрос, конечно, только к тем, кто прошел эту, вторую инициацию.
|
</> |