Встань и иди! БЫСТРО!!!

В Советском Союзе всё было во имя и на
благо человека. Вот например, мы своим больным с инфарктом миокарда
разрешали присаживаться в постели на тридцать четвёртый день от
начала заболевания. Только присаживаться и только в постели! А
ходить по палате вообще на сорок пятый день. Вот это я понимаю –
забота государства о простых советских людях. Не Канада, где
инфарктника выпихивают на пятый день из больницы под надзор
какого-то там коронарного клуба. Молодые врачи меня спрашивают: Как
же мы боролись с пролежнями и застойными пневмониями – грозными
спутниками лежачего образа жизни. А никак не боролись. Народ у меня
в отделении лежал простой: Механизаторы, доярки, работники
орденоносного подшипникового завода. Как только доктор из палаты
вышел, они тоже вышли по своим делам. Кто до беседки – покурить,
кто до дома, помыться, постираться, мужу еды на неделю вперёд
сготовить. Мы даже не знали, что такое пролежни у инфарктного
больного. Они или сразу помирали, или выходили из больницы
окрепшими и отдохнувшими.
Только одна тётка выбивалась из обоймы
инфарктников. Она лежала! Днями и ночами. Належала себе сто
пятьдесят килограмм живого веса – кровать под ней уже разъезжалась,
пришлось чурбаки подставлять. Она даже большую и малую нужду делала
в кровати в утку, пока санитарки не устроили ей бойкот. Когда пошёл
второй месяц, я понял – надо что-то с ней делать. …
- Ну-ка, друг мой конгениальный, -
говорю я лечащему врачу лежащей тётки, - неси электрокардиограммы
своей пациентки.
- Доктор:
- Вам за какой период её
лежания?
Я:
- За все периоды. Неси все плёнки,
которые найдёшь.
Доктор принёс охапку
электрокардиограмм, я разложил их по датам, от самой старой к самой
свежей, а сам слушаю коллегу. Марья Ивановна заболела так:
Наломалась с утра, а на вечерней дойке закололо сердце. Оно и
раньше кололо, а тут хоть ложись и помирай. Самое обидное –
помирать то нельзя, дома муж голодный, в городе дочка-студентка
посылку ждёт, во дворе скотина некормленая. В общем, оттащила наша
доярка бидоны с молоком до трактора и пошла в село, на
фельдшерско-акушерский пункт. До него недалеко было, всего
километров пять.
Фельдшер в селе – большой человек. Он
даже скорый поезд может остановить одной левой. Или правой, смотря
по тому, в какой руке держать сигнальный фонарь. Право
останавливать поезда дано сельским фельдшерам Советским
Правительством, чтобы они могли в случае крайней необходимости
посадить на поезд тяжелобольного. Самолёты фельдшеры останавливать
не умеют, но то, что врачей бросали в тайгу с парашютом по их
вызову – не художественный вымысел, а документальная проза великой
эпохи бипланов. И всем по хрен веником, что ты прыгал два раза в
ДОСААФ ещё до института и забыл, где у парашюта кольцо. Пришла
радиограмма – тяжёлый больной, фельдшер не справится. И ты
вертишься угрём, выцарапываясь из узкого люка, переваливаешь через
борт и с нецензурным криком падаешь в снежную пустоту. А потом,
шлёпнувшись в сугроб и погасив купол, бьешься об заклад с самим
собой: кто первым доберётся до доктора – поднятые по тревоге жители
посёлка или волки?
Фельдшер осмотрел доярку и достал из
шкафа последнее слово техники – портативный электрокардиограф,
который мог записывать ЭКГ по одному отведению за раз. Фельдшер
опутал тётку проводками, велел не дышать и включил аппарат. А на
плёнке – отрицательные зубцы Т. Что, строго говоря, свидетельствует
о том, что чОрный Писец уже здесь и активно покусывает больного за
верхненаружный квадрант ягодницы. Потому что отрицательный Т на
электрокардиограмме - вернейший признак инфаркта миокарда.
- Вот что, уважаемая Марья Ивановна, -
сказал фельдшер доярке, - у вас отрицательный Т по всем отведениям,
что говорит об обширном инфаркте. А стало быть, приказываю вам
лежать и не напрягать сердце, которое может остановиться в любой
момент.
Перепуганная тётка легла прямо в ФАПе
и в таком положении её доставили к нам. По прошествии известного
времени стало ясно – Марья Ивановна залежалась даже по
социалистическим меркам. Я сравнил ЭКГ от самой первой, до самой
последней и заметил, что от плёнки к плёнке никаких изменений на
ЭКГ не происходит на протяжении более чем месяца. Что, вообще-то не
очень характерно для инфаркта. Пошли с коллегой в палату,
поговорили с пациенткой. Дали ей анаприлин, сняли ещё раз ЭКГ. А
потом я вернулся в палату и говорю:
- Встань и иди!
Марья Ивановна:
- Куда?
- Домой. Я вас выписываю.
В общем, у тётки оказалась классическая климактерическая кардиомиопатия, в точности имитирующая на ЭКГ инфаркт миокарда. Тогда не было ни лабораторной диагностики инфаркта, ни эхокардиографии, вот мы и обмишурились. Что касается лечения, то в фундаментальных руководствах на сей счёт написано очень много и очень пространно. Когда я встречаю обширные и пространные рекомендации по лечению чего-нибудь не смертельного, то вспоминаю надпись, гравированную на перстне одного хитрого еврея: «И это пройдёт».
|
</> |