Вспоминая своих «стариков»

otshelnik-1 — 30.12.2024 Недавно благодаря З. Прилепину наткнулся в сети на ролик с фрагментом проповеди протоиерея А. Ткачева.

«Тургенев писал свои произведения не для крестьян, а для дворян. Толстой писал для дворян. Это Достоевский уже для разночинцев. А вот, скажем там, Баратынский, Пушкин – для дворян.
А нам в школе, нам (похлопал себя по сермяжно-антисоветскому затылку) в нашей школе, мама продавщица, папа шофер, нам преподавали Тургенева, Толстого, Пушкина. То есть мы в школе, в советской школе получили дворянское литературное образование. Кто-нибудь, вообще, задумывался над этим вопросом? Советская власть нам, серомахам, несчастным «детям подземелья», как у Короленко, нам дали рафинированное литературное дворянское образование. В 1975 году я в школе читал книги, которые Толстой писал для дворян. Мне эти книги дала Советская власть. Сегодняшние программы образования исключают эти книги из образования и дают вам Гарри Поттера, вашим детям (показывает широко прихожанам на них самих), вашим детям, Гарри Поттера, Гарри Шмоттера, Гарри Пупупоттера, и ваши дети идиоты, а я – дворянин.
Я, как граф Монте-Кристо, по сравнению с этой шелупонью… Советская власть, она научила нас читать дворянскую литературу, хотя мы все были дети рабочих. Вот сижу я за столом, за партой, я помню всех своих одноклассников. Вот здесь Танечка сидит, у нее мать бухгалтер, папа ушел от мамы. Вот здесь, передо мной мальчик сидит, у него мама со сломанными ногами, он тоже без папы, кажется. Вон там еще кто-то, и все серомахи, многие из брошенных семей, мы читали дворянскую литературу, и нам преподавали ее пять часов в неделю. И мы хорошо знали стихи на память, учили наизусть эти размышления князя Андрея на Аустерлице. Мы дворяне по мозгам. Благодаря Советской власти. Так можно ли ее теперь ругать за это? Я лично…»

Дальше ролик обрывается, но, скорее всего, протоиерей сказал, что он советскую власть за это ругать не будет, а, может, и не ругал вовсе.
Второе действительности не соответствует точно, ибо он представляет настолько тоталитарно политизированное «ведомство», что его трудно назвать церковью.

Впрочем, обо всем по порядку.

«Кто-нибудь, вообще, задумывался над этим вопросом? Советская власть нам, серомахам…»

Тоже мне бином Ньютона.
Хотя судя по тону, священник сделал для себя открытие, спустя 33 года после свержения Советской власти, и спешил поделиться им со своей паствой, с которой «в среднем» был ровесником («ваши дети – идиоты, а я дворянин»).
А ведь это страшно… Это подтверждает старую истину: то, что дается даром – не ценится.
Задумывался ли кто-то о том, что сказал священник?
Да ведь, в сущности, только об этом здесь и пишем.

* * * * *

Есть большая разница между человеком грамотным и человеком образованным.
Грамотных в стране может быть больше половины, а образованных – жалкие проценты.
Большинство «грамотных» в РИ (входивших в статистику «грамотных») читали медленно, «наморщив лоб» и «тяжело шевеля губами», примерно так, как это отражено в советской классике. А писали еще хуже.
Даже Деникин свидетельствовал, что написанная примитивным доходчивым языком социалистическая пропаганда, поступавшая с весны 1917 года на фронт, была недоступна пониманию основной солдатской массы.

Кто в этой ситуации может дать большинству образование?
Конечно же, образованное меньшинство. Те, кто это образование уже получили.
Все (или почти все) семеро детей моего прадеда по материнской линии (по линии бабушки) были школьными преподавателями и закончили работать только в конце 50-х или в начале 60-х годов. (Это были люди в основном 1890-х годов рождения). Что касается деда, то там такая же история, и он, и его брат были учителями.
Дед и бабушка начали учительствовать еще до революции. Бабушке пришлось оставить учебу в Московском университете (математический факультет), нужно было помогать родителям, а не тянуть с них деньги на учебу и жилье. Тогда все денег стоило. До конца жизни она сожалела, что не смогла вернуться в университет. Живи прадед не в провинции, а в Москве, как его весьма и весьма богатый брат, бабушка получила бы высшее образование, так же, как ее кузен, который учился на юридическом.
У своего дяди, кроме всего прочего, владевшего большим доходным домом в Москве, она гостила, но, видимо, «одалживаться», хотя бы жильем, у братьев было не принято. Кроме того, по некоторым бабушкиным репликам, сохранившимся в памяти, компания «золотой молодежи», куда пытался ввести ее двоюродный брат, ей, «провинциалке», «не глянулась».

Я имел потенциальную возможность многое узнать не из публикаций того же Меньшикова, а из рассказов своих близких. Но разве в двадцатилетнем возрасте мы об этом думаем?
«Димка! Вам государство стипендию платит, вам общежитие дают, а вы двойки получаете, вместо лекций пиво пьете! Да если бы мне в свое время, хотя бы койку в общежитии дали, я бы так училась…»
Я тогда ТОЭ «завалил».
Тяжелая была осень. «Я забыл, когда был дома, спутал ночи и рассветы…»
А сегодня уже 43 года как расспрашивать больше некого…

Как часто можно встретить в сети статьи примерно такого, «фрицморгенского», типа:
«В РИ крестьяне строили заводы, а дети рабочих учились в гимназиях»
Во-во, крестьяне, в массе своей неспособные прочесть простенькую листовку, у них заводы строили.
Так и представляю себе живо, воочию, гимназические классы, в которых учились мои дед и бабушка, а также их многочисленные братья и сестры. А вокруг них за партами сплошь все дети рабочих и крестьян, или, как выражается А. Ткачев, «серомахи».

«Фрицморгановские» примитивные манипуляционные приемы можно назвать принципом демагогической индукции – от «частного к общему», от отдельных примеров - к широкому обобщению.
Например.
А разве не было заводчиков, выходцев из крестьян?
И разве среди гимназистов не было детей рабочих?

Почему подобные примитивные приемы работают?
А потому, что в этом, увы, есть общественная потребность.
И эта потребность появилась еще в лоне позднесоветского «дворянского» общества, сформировавшегося в безмятежном лоне последних десятилетий Советской власти.

Тот же Сталин предвидел это. В его парадоксальном, на первый взгляд, утверждении, согласно которому по мере построения социализма классовая борьба будет ужесточаться, на самом деле не было ничего парадоксального. Это если учесть, что любые противоречия в рамках марксизма рассматриваются как «классовые», хотя напрямую таковыми, по сути дела, могут и не являться.

Основное противоречие модерна заключается в том, что по мере достижения его целей объективная созидательная мотивация, лежащая в его основе, ослабевает. Объективная мотивация – это для России, например, - угроза голода, холода, «бич расстояний» и страх очередного иноземного нашествия. Советский модерн стремительно и успешно достигал своих целей и, достигая их, подрывал тем самым свои собственные основы.

Оставалась только мотивация субъективная, моральная, культурная, которая содержалась в представлениях предшествующих поколений, в созданной ими культуре - в советской и, главное, в классической досоветской. Напомню, русская дворянская культура, на которой воспитывалась советская молодежь, именовалась «народной», ибо таковой она и была.
Что касается советской культуры, то она базировалась на достижениях культуры дореволюционной.

Попытка создать какую-то особую «пролетарскую культуру» успехом не увенчалась.
Культура – это душа народа.
Невозможно синтезировать «новую» народную душу в ретортах «Пролеткультов» и «РАППов». Особенно если учесть, какое влияние в них оказывали недавние выходцы из черты оседлости, еще не успевшие за столь короткий срок преодолеть отчуждение, свойственное строго замкнутым общинам по отношению к «среде пребывания», которую они не могли не воспринимать, как враждебную. Строго говоря, их самих еще нужно было «окультуривать». Впрочем, честно говоря, и многие наши родные выходцы из «расплавленной стихии» вполне могли дать этим «чужакам» фору.

В 60-е годы неизбежно должен был начать оформляться поколенческий разрыв.
Мой дед любил повторять, что сытый голодного не разумеет, хотя до революции ни он, ни бабушка к разряду голодных не принадлежали. Дед всю жизнь преподавал русский язык и литературу (до конца 50-х), понятное дело, русскую, ибо для любого суверенного государства тратить драгоценное время школьного образования на преподавание иностранной литературы - это преступление перед народом.
И это, между прочим, настоящее преступление эпохи Ельцина-Путина. Основной период формирования личности это 0-18 лет. И русский человек должен быть воспитан в качестве русского именно в этот краткий период.
По существу изучение в современной школе иностранной литературы – преследовало и преследует не столько цели приобщения к «общечеловеческим ценностям», сколько является «благовидным» поводом для дерусификации.

Как утверждает тот же протоиерей Ткачев, русская классика по максимуму исключается из современной школы, а детям дают

«Гарри Поттера, Гарри Шмоттера, Гарри Пупупоттера, и ваши дети - идиоты…»

Зафиксируем два факта, для нас очевидных, которые признал сам протоиерей.

Во-первых, феномен общенациональной школы появился только при Советской власти. Попытка выдать за национальную школу систему церковно-приходских школ, а также гимназическое образование для «избранных» - это бессовестный подлог. Тот факт, что этим подлогом активно занимаются люди «церковные» и «околоцерковные», не делает этот подлог менее бессовестным, он лишь исчерпывающим образом характеризует самих «освободителей России от безбожного коммунизма».
Сказанное означает, что русская нация по-настоящему начала складываться только в советское время. Народ русский, понятное дело, существовал задолго до 1917 года, но «народ» и «нация» - это не одно и то же.

И в этом плане необходимо признать, что лозунг: «Мы родом из Октября!», безусловно, исполнен глубокого смысла. Ведь этот лозунг не означал, что после революции сформировался некий «новый» народ, он означал обретение прежним народом нового качества, переход на совершенно иной уровень бытия. Ведь в основание воспитания качественно нового состояния народа была положена старая, выработанная веками, сформулированная и оформленная лучшими представителями русского дворянства культура. Лозунг – «Мы родом из Октября!» - означал не исторический разрыв, а, напротив, расчистку сословных исторических завалов на пути 1000-летнего развития страны, приведшую к качественному преображению всех сфер общества.

А это в свою очередь означает, что внедрение «мемов» вроде - «хомо советикус» или «совки», помимо прямого оскорбления, преследовало и главную цель - полного смыслового извращения исторической действительности. На самом деле «советский» - означает настоящий русский.

И второе очевидное следствие, вытекающее из проповеди А. Ткачева.
Именно свержение Советской власти и разрушение советской системы были актами, направленными на демонтаж русской нации, а в ближайшей перспективе на деградацию и вырождение русского народа. И даже это относительно сладкое «путинское» прозябание «по наклонной» не продлится в нынешнем состоянии хоть сколько-нибудь долго. Ибо в современном мире, народ, утративший в культурном и идеологическом плане статус нации, проживающий к тому же на территории с гигантскими запасами ресурсов, не сможет выстоять под ударами агрессивных цивилизационно мыслящих и цивилизационно чувствующих конкурентов.
И никакие «Орешники» сами по себе здесь не помогут.

В данном журнале оба вывода не новы, сейчас важно, что они содержатся в конкретной проповеди священника на тему характера советской эпохи (хотя сам он – перец тот еще), ибо правда в подобных «выступлениях» встречается крайне редко. И это понятно, поскольку задача современной РПЦ, как и нашей светской власти, по-прежнему заключается в полном демонтаже в общественном сознании самого успешного и, без преувеличения, великого периода в истории нашей страны.

* * * * *

Георгий Федотов, крайне критически относившийся к происходящему в СССР, тем не менее, из своего эмигрантского «далека» уже в середине 30-х годов признавал, что в СССР именно русские классики становятся «ВОСПИТАТЕЛЯМИ НАРОДА». Естественно, что их делала таковыми Советская власть. ОРГАНИЗАЦИОННО воспитателями народа были ВКП(б), комсомол, пионерская организация и т. д., но СОДЕРЖАТЕЛЬНО «воспитателями народа» стали дореволюционные русские классики.

«Никогда еще влияние Пушкина в России не было столь широким. Народ впервые нашел своего поэта, через него он открывает собственную свою историю. Он перестал чувствовать себя голым зачинателем новой жизни, будущее связывается с прошлым».

Ответ на вопрос - «почему именно Пушкин», дал в свое время Н.В.Гоголь:

«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в котором он, может быть, явится через 200 лет».

В коротком и предельно точном суждении Г. Федотова полностью разоблачаются примитивно инверсные постсоветские стереотипы. Из его оценок следует, что:
- влияние Пушкина в СССР стало столь широким впервые в истории послепушкинской России, до революции оно таким не было и не могло быть;
- народ впервые нашел своего поэта;
- народ впервые через него «постигал собственную свою историю».

Народ впервые постигал свою историю еще и через «важнейшее из всех искусств» – кино. Александр Невский, Иван Грозный, Петр I, Суворов, Кутузов не «возвращались» к народу, они впервые к нему приходили «концептуально» уже в качестве национальных героев.
«Вернулись» - так мог сказать только человек хотя бы с гимназическим образованием. Так мог бы сказать мой дед, но так не могли сказать его ученики и большинство их родителей.
Помните, как подполковник Тетькин возражал озлобленному полковнику Рощину?

«Горжусь, читая историю Государства Российского, и полностью ею удовлетворен, но 100 миллионов мужиков книг этих не читали и не гордятся. Они хотят иметь свою историю, сытую, развернутую не в прошлые, а в будущие времена».

Да именно так и обстояло дело. «Массы» толком не знали своей истории, не имели четкого представления о географии, а потому ничего не понимали, например, в геополитике. Они не были приобщены к высоким образцам культуры и искусства, созданным в основном образованным сословием, но созданным по мотивам творчества народа, на основании его героической истории и именно с целью постижения и увековечивания народного характера.

Народу, который первоначально готов был сжечь все усадьбы вместе с галереями и библиотеками, причем зачастую и вместе с обитателями усадеб, невозможно было сразу безапелляционно предложить дворянскую культуру, ему в этот момент невозможно было объяснить, что это, по существу, его культура. Объяснить все это можно было только новым поколениям, которые не имели за спиной груза личных тяжелых сословно-классовых переживаний, к тому же отягощенных кровавой гражданской войной.
На все нужно время.

На вопрос, а почему после 1917 года русская история «пришла» к народу с запозданием в полтора-два десятилетия, стандартный ответ будет такой (причем практически у всех).
А это потому, что большевики сначала уповали на мировую революцию, а потом, когда поняли, что «не выгорит», и надо строить социализм в «одной отдельно взятой стране», они «вынуждены были» обратиться к русской истории и культуре.

И, на первый взгляд, вроде бы все правильно. Более того, это практически «очевидно».
Однако это столь же «очевидно», как и то, что паровоз движется именно «потому», что из его трубы идет дым.

Возьмем два фактора.
Первый – это состояние «стомиллионного народа». Напомним, он состоял не из Платонов Каратаевых, с 1914 года люди привыкли ходить под смертью и убивать, «расплавленная стихия» и в 1922 году в полной мере еще не остыла.

«Еще закон не отвердел,
Страна шумит, как непогода…»

А второй фактор – это горстка большевиков со своими теориями, планами и устремлениями, включая и разные «завихрения».
Понятно, что оба фактора, и народ, и политическая элита, были спаяны, так сказать, в диалектическом единстве. Нисколько не умаляю роль элиты в истории и значение ее всевозможных теоретических «завихрений».
Однако определяющим является именно тот фактор, который в конкретный момент на весах истории весит больше.

Конечно, «мирреволюционные» завихрения большевиков – это не то же самое, что «дым из трубы паровоза». Но и считать их на тот момент «основным законом термодинамики», лежавшим в основе движения «русского локомотива», тоже вряд ли уместно.

Казалось бы. Что может быть народней и ближе к массам, нежели творчество С. Есенина. Но вот незадача – он пользовался популярностью в основном среди образованной части общества, его публиковала власть, с ним заигрывал сам Троцкий, определенная часть эмиграции рукоплескала поэту, когда он выступал во время своего зарубежного турне.
Но…

«Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен…»

Не «больше», а «пока».
Можно подумать, что до этого мужики есенинской поэзией буквально зачитывались…
Сказка, народная песня, частушка – вот формы простонародной культуры. Классическое стихосложение сюда не входит. В середине XIX века о «народной поэзии» А. Кольцова народ понятия не имел, ею умилялась только определенная часть образованного дворянского общества. В народ могли проникать, только песенные формы «господского» стихосложения.

Обидно, конечно.

«Ведь я почти для всех здесь пилигрим угрюмый
Бог весть с какой далекой стороны…»

«С горы идет крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют агитки Бедного Демьяна…»

По уровню таланта Демьян в подметки не годился Есенину.
Но его «поэзия» (агитки) была «частушечно-песенной». А для восприятия классической поэзии нужно учиться, нужно с ясельного возраста формироваться в соответствующей среде.

Вот Захар Прилепин возмущается: сегодня выходит очередная кино-агитка, тупо «бело-православно-монархическая», как и все, что куется под эгидой «президентов-патриархов» три с лишним десятилетия.
Выходит кино-агитка про Есенина, про то, как «большевики-интернационалисты» и их «кровавая гэбня» загубили русского гения, ибо их задача и заключалась только в том, чтобы «губить все русское». Могу не только посочувствовать Захару, но и чуточку попенять. А разве он, как доверенное лицо одного из кандидатов в президенты, не знал о железобетонных идеологических установках своего кандидата, не поддающихся никакой эволюции?

Если временно в силу сложившегося порядка вещей образуется определенный культурный вакуум, как это произошло сразу же после революции, то кто-то ведь должен попытаться его заполнить. Свято место пусто не бывает. И среди этих «кого-то» не могло не быть многочисленных нигилистов и ниспровергателей, ярких пустоцветов, агрессивных по отношению к традиционной культуре. При этом, конечно, они действовали наряду с настоящими художниками.

«Михаилы Берлиозы» и «Иваны Бездомные» (Бедные, Голодные и пр.) не захватывали русский народ и не отнимали у него его культуру, они, скорее, отражали болезненное переходное состояние народа от клинической смерти к воскресению в новом качестве.
Но этот очевидный для любого нормального человека факт не вмещается в больные души наших «освободителей от безбожного коммунизма». Они неизменно демонстрируют, что сама категория народа не может быть ими понята должным образом. А потому во всех их «концепциях» именно народа-то и нет, а есть одни только его «захватчики».

* * * * *

Яркой иллюстрацией истинного характера причинно-следственных связей в этих сферах может служить история с офицерскими званиями и погонами. Офицерские звания были восстановлены в середине 30-х, генеральские в 1940-м, погоны во время войны.

А вот в 1922-м году Ленину, Троцкому, Сталину и всей «королевской рати» и в голову не могла прийти мысль вводить в жизнь атрибуты старой армии, поскольку в массах они вызывали самую лютую ненависть.
Они в народе ненависть вызывали, а вовсе не у большевистских вождей!
Большевики в 20-х хорошо помнили свой недавний ужас перед красногвардейской вольницей, которую с трудом смогли обуздать и ввести в рамки элементарной дисциплины. В начале 20-х «закон еще не отвердел».

Офицерские звания РЕШИЛИСЬ ввести только в середине 30-х, а вот генеральские ввести тогда же – ПОБОЯЛИСЬ, подождали еще пяток лет, пока в сердцах людских не утихнет гроза. У большевистского руководства хватало принципиальных разногласий, периодически возникавших во взаимодействии с массами, и они не могли позволить себе нервировать народ по непринципиальным вопросам, которые могли быть истолкованы массами, как «возврат к прошлому». Доверие масс нельзя было растрачивать по пустякам.

А, если говорить о 20-х годах, то прошлое на тот момент отторгалось народным сознанием как исключительно «проклятое».
В фильме «Офицеры» есть сцена очень условная. В начале 20-х годов командир РККА из бывших офицеров не стал бы объяснять рабочему парню необходимость военной профессии, используя в качестве аргумента свое потомственное офицерство. В общем случае это могло иметь только обратный эффект, вызывающий отчуждение. Об этом лишний раз напоминать не следовало.

В 1919 году командующий Донской армией генерал Денисов предупреждал генерала Деникина, что если в среду белого (!) казачества, которое переходило под деникинское начало, будет вброшен лозунг «об офицерской палке», о «золотых погонах», то, как сказал Денисов, «вам несдобровать». То есть даже белая казачья армия терпела офицеров и погоны, буквально, на грани. Что же говорить об армии Красной!

А как судят об этом наши современники?

Примерно так.
Вот Ленин и Троцкий, «как интернационалисты» и «адепты идеи мировой революции», отменили атрибуты старой русской армии, а вот Сталин, «как государственник» и сторонник «построения социализма в одной отдельно взятой стране», все это вернул.

Интересно, долго думали? (И обратите внимание, здесь опять нет никакого народа. И потом, где был сам Сталин, когда Ленин с Троцким «все отменяли»?)
Интерпретация крайне «правых» отличается лишь во второй части: а вот «шашлычник Джугашвили» ВЫНУЖДЕН был атрибуты старой русской армии вернуть».

У Деникина в «Очерках…» есть сцены, которые он, по его признанию, не смог бы забыть до конца дней своих. В частности это сцена посещения им летом 1917 года Сурамского полка. Лично я эту сцену тоже вряд ли забуду. Ведь ситуация, с которой столкнулся Деникин, была общей по стране, просто здесь она выступала предельно рельефно.

«Низы» традиционного общества всегда существуют в жестких рамках предписанного. Диапазон вариаций поведения очень небольшой. Для его отображения достаточно несложного понятийного аппарата (даже не столько понятийного, сколько предметного). И язык здесь соответствующий, скорее, предметно-образный, не способствующий логическому анализу сложных ситуаций, не говоря уже о синтезе. И все идет вполне нормально, пока люди пребывают в привычной для себя бытийной обстановке.
Но вот структура традиционного общества разлетается вдребезги, исчезают рамки привычного, понятного, «предписанного», и открывается широкий мир, в котором они первоначально совершенно не способны ориентироваться. Ни понятийный аппарат их, ни язык этого аппарата для подобного не приспособлены.
И тогда возникает то, что описал Деникин:

«Одержимые или бесноватые, с помутневшим разумом, с упрямой, лишенной всякой логики и здравого смысла речью, с истерическими криками, изрыгающие хулу и тяжелые, гнусные ругательства…»

Эта ситуация – продукт русской истории.
Это историческая данность СВЫШЕ.
Понимают ли наши «православно-монаршизнутые», что означает «СВЫШЕ»?

К чести Деникина нужно сказать, что в нем «возмущение старого солдата» ушло на второй план, и ему стало «только бесконечно жаль этих темных русских людей, которым слишком мало дано было в жизни, и потому мало с них взыщется».

«Дайте людям грамоту и облик человеческий!»

Ну, и на том спасибо, Антон Иванович.
А вот что говорит один из героев А. Толстого (Хождение по мукам»):

«А народ, на семьдесят процентов неграмотный, не знает, что ему делать с его ненавистью, мечется, — в крови, в ужасе... "Продали, говорит, нас, пропили! Бей зеркала, ломай все под корень!" И в нашей интеллигенции нашлась одна только кучечка, коммунисты. Когда гибнет корабль, — что делают? Выкидывают все лишнее за борт... Коммунисты первым делом вышвырнули за борт старые бочки с российским идеализмом...»

Конечно, «красного графа» можно обвинить в политической пристрастности, но ведь
Деникин рисует картину как раз намного более страшную, нежели это делает «красный граф».
Однако нынешним фанатам «Деникиных», хоть кол на голове теши. Они с пеной у рта будут «доказывать», что РИ была ужа-а-а-асно образованной страной, просто она в этом отношении (как и во всех прочих) была оболгана коммунистами, которые на самом деле украли все достижения эпохи Николая II.

* * * * *

Поразительно. Прошла всего какая-то четверть века, и сыновья вот этих солдат, которые в 1917-м выглядели подчас как «одержимые и бесноватые», разбили объединенную Европу, причем разбили высокотехнологичным оружием, которое сами разрабатывали и одновременно строили для его производства заводы. Отцы им, конечно, тоже помогали, правда, образование им давать поздновато было, но грамоту им точно дали.

И те же дети «солдат Сурамского полка» вместе с внуками, спустя еще одно-два десятилетия, создали АЭС, АПЛ, атомный ледокол, запустили в космос Спутник и первого человека, а также совершили еще много чего. И все это они сделали первыми в мире или, как минимум, вторыми.

Глядя из нынешнего 35-летнего морока и нравственного распада на то стремительное восхождение, понимаешь, что в 60-е годы мы две трети пути, предначертанного Гоголем, прошли не только хронологически, но и по сути.

Сокрушившие СССР (а подобные люди и по сей день доминируют во всех сферах общественного бытия) в душах своих этого грандиозного взлета вместить не могли, потому и сокрушили. Потому и сегодня с пеной у рта отрицают сам факт этого взлета.
В их узких, эгоистических душах, сформировавшихся в эпоху позднесоветской сытости и беззаботности, жертвенный, созидательный, творческий подвиг народа не вмещался. Оглядываясь назад, они подсознательно остро и болезненно ощущали и ощущают свою сугубую ничтожность, а потому, прежде всего, столь же бессознательно выстраивают картину бытия, согласно которой их внутренняя пустота должна обрести, некое положительное «духовное содержание», в то время как созидательный подвиг предшественников, напротив, должен обратиться в «величайший грех».
И поскольку в рамках рационального это сделать практически невозможно, они привлекают к этому то, что ими, ущербными, почитается за «религию» и за «церковь».

Трагедия состоит в том, что им удалось изменить общественную систему нравственных координат на противоположную, и при этом они еще лицемерно сетуют на деградацию и вымирание народа, на процессы, которые они же и запустили. Причем в реальной политике они продолжают стойко стоять на страже ими же запущенных тенденций.

* * * * *

А. Зиновьев как-то высказал мысль, что Великую Отечественную войну выиграл советский десятиклассник. Он выразился образно, по аналогии с Бисмарком, который сказал, что победу Пруссии над Австрией одержал прусский народный учитель (это было началом становления общенациональной германской школы).

Ну, вот, стало быть, и мои замечательные «старорежимные старики» держали свой «фронт» (при всем их сложном отношении к власти, ведь в личностном плане они сформировались в своей среде за годы до революции). И, стало быть, их Орден Ленина, полученный в 1946 году за доблестный учительский труд, условно можно считать наградой боевой.

Сохранено