Война наизнанку

Эту историю рассказывала
мне моя мать. В начале войны мы жили под
Мурманском – городом за полярным кругом. Когда началась война, нас
с матерью «эвакуировали» (так называлoсь
тогда переселение людей) из Мурманска. Поехали мы уже в морозное
время на родину матери, к её отцу в Березники,
что на Северной Двине. Как-то раз послал её отец
(кстати, инвалид 1й империалистической войны) к
своей двоюродной сестре по делам. Поехала она на
пароходе. Тогда по Двине ходили колёсники, с
большими колёсами. Я помню даже в послевоенное время их названия –
«Иван Калязин» и «Павлин Виноградов». На одной
из пристаней стали «выгружать» с парохода инвалидов войны, что мы
называем сейчас гордо – участники военных
действий. Были ли там только солдаты или
офицеры, неизвестно. Почему мать употребила это слово –
«выгружать». Да потому что это были лишь обрубки человеческих тел –
без рук и без ног! Почему их не взяли к себе их жены, матери или
родственники. Наверное, понятно. Кому нужен этот недочеловек, хоть
и с продовольственным аттестатом.
Женщины (или как звали тогда их на севере – жонки) носили их на
берег. Все эти обрубки были одеты, почему-то в
матросские бушлаты. Женщины-санитарки носили их на берег, как
поленья, и складывали в кучу. Они,
получеловечки, стояли или лежали и хлопали
глазами. «Хлопали глазами» - вот что ещё мне запомнилось матери в
этой cитуации.
И вдруг эту унылую тишину разорвал нечеловеческий женский крик. К
пароходу бежала женщина, закрыв лицо руками. Как потом
выяснилось, один такой
обрубок попросил женщину, которая его
переносила, поцеловать его в губы, видимо, прощаясь со всей женской
половиной в этом мире навсегда. А может, он
представил в этой женщине свою девушку, которую он никогда не
увидит. Никогда – страшное слово для живого человека. Женщина
приблизила своё лицо к нему
и этот человеческий обрубок вцепился зубами ей в
нос. И был этот поступок поступком отчаяния
перед судьбой, которая вот так жестоко обошлась с этим молодым
парнем. Ему бы жить и наслаждаться жизнью, а не
влачить жалкое существование калеки. Уже после войны похожих
обрубков я встречал в городе, где жил. Ловко
передвигаясь на подшипниковых досках, помогая себе оставшимися
руками , так и катились они навстречу своему безвестному
концу, матерясь на свою горькую
судьбу и спиваясь в
безисходности дешевой водкой
«сучком» за 2-12.
Нет, нет и вспоминался мне этот мамин рассказ, когда стали ходить по школам ветераны (с целыми руками и ногами), чтобы рассказывать о войне, столь страшной в моих впечатлениях.
Не забывайте уроки войны!