Вопрос

Я тут наткнулся в сети на вспоминания человека о своём советском детстве - с кучей ужасов (длинная цитата под катом, там местами физиологично). Причём пишет москвич.
И впал в некий когнитивный диссонанс - с одной стороны, как-то я иначе то время представлял. С другой - поди знай. Тут же вспомнились книги Лимонова о его детстве в Харькове - там описаны случаи не мягче.
Так вот я хочу спросить - правда так было? Или всё-таки автор преувеличивает? Вот лично вы, можете именно из своего или своих близких знакомых опыта набрать таких случаев больше одного?
"Я вырос на пасторальной окраине Москвы, в Беляеве-Конькове, где как раз проживал тогда Пригов. Там жили во множестве представители интеллигенции и почему-то сотрудники КГБ. Считалось — приличный район.
Признаюсь, я очень рано познал тонкости человеческой анатомии. И это не то, о чем вы подумали. В шесть или семь лет у стола для игры в карты и домино в яблоневом саду я видел дяденьку, которого партнеры по игре вскрыли крест-накрест наподобие лягушки. Я видел его оголенное бьющееся сердце, что-то сине-зеленое пониже (я решил, что это и есть селезенка), я видел тонкий слой рваного подкожного жира. В руках мужчина держал свой очень длинный кишечник. Он прижимал его к груди и животу. Его трясло. Он плакал. Это было интересно. У его ног ветер перекатывал перепачканные кровью трешники и рубли. Деньги потом собрали мальчики из нашего двора. Я сидел на корточках и смотрел. Через час приехала «скорая».
А еще напротив нашего дома был овраг. В теплое время года массовые изнасилования или вполне добровольные оргии были там делом практически ежедневным. Разрешалось смотреть, но сквозь ветки. Вести себя нужно было тихо. Так что и здесь я подкован.
Еще один мальчик из моего двора сидел на уроке рисования. Сидящий сзади соученик тоже в целях расширения анатомических познаний, т.е. просто так, воткнул ему под лопатку ножницы и проткнул сердце.
В моей школе одну, кстати, очень красивую девочку 14 лет лишили девственности в классе труда. Но и это тоже было не то, что вы подумали. Несколько мальчиков привязали ее к верстаку и сделали это отверткой. Потом и эти мальчики, и девочка продолжили обучение в школе. Девочка, правда, вела себя иногда неадекватно. Но все вступили в комсомол.
Но забудем анатомию. Например, просто убийства. Соседа сверху зарезал его сын. Выпили и поссорились. Я видел зарезанного папу, когда он еще был жив — он сползал по перилам на нашу лестничную площадку.
Похороны были делом общественным. Покойника ставили у подъезда, где он жил. И все подходили, целовали в лоб. Играл фальшивый духовой оркестр. Потом все съедали тонны пирожков из алюминиевых тазов, напивались и дрались.
Если мужчина женился, он почему-то переодевался в женщину. Пьяный, с гармошкой ходил с друзьями по улицам и склонял прохожих к ощупыванию его фальшивого бюста.
А еще все ребята собирались вместе у подъездов или в детских садах, курили, пили портвейн, грызли семечки и рассказывали о совершенных ими уголовных преступлениях или сексуальных утехах. Если сигарет, выпивки и семечек не было, они просто плевались. Иногда хорошая беседа стоила десятков литров слюны.
Еще все угрожали друг друга посадить, но до посадки доходило очень редко. Из моих дворовых знакомых сел один. Это был парень 13 лет, который сперва до полусмерти избил милиционера, а потом сжег японский шагающий экскаватор практически дотла.
Конечно же, ребята из Конькова и Беляева ненавидели парней из Теплого Стана и бились стенка на стенку. Если мои родители просили меня съездить в универсам в Теплый Стан, это было большой проблемой. Приходилось созывать корешей. И мы все вместе на велосипедах ехали в магазин. Без велосипеда было и не убежать.
Я мог бы вспоминать эти подробности еще и еще, наверное, неделю."
|
</> |