Високосная политика

Я всегда участвовал в выборах. В СССР у меня, как у всех остальных, не было выхода, а когда — за месяц до эмиграции — он появился, мне показалось стыдно им воспользоваться. Я прекрасно помню, как вечером в нашу разоренную сборами квартиру вошла усталая женщина из домоуправления.

— Вы — последний, кто не проголосовал, — жалобно сказала она без упрека.

— Но потому я и покидаю свою страну, — привычно вскинулся я, — что не хочу участвовать в позорных выборах без выбора.

— Вам-то уже все равно, — хрипло сказала она, — а нас домой не отпускают, пока весь дом не проголосует. У меня — грипп, и сын болеет, и мужа нет. Вы же не Брежневу мстите, а мне.

Не выдержав, я пошел с ней на избирательный участок и в последний раз послушно отдал свой глубоко беспартийный голос не за политбюро, а за простуженную одинокую тетку с больным ребенком. Не думаю, что мой голос пошел на пользу Брежневу, но полагаю, что этот эпизод хотя бы отчасти объясняет мучительный феномен 86 процентов. Если слегка перефразировать Уайльда, то можно сказать: единственный способ отделаться от власти — уступить ей.

Добравшись до страны с настоящими выборами, я тем более не пропускал случая проголосовать, с трудом дождавшись, пока Америка наградила меня этим правом. Зная, как жить без него, я по-прежнему дорожу им, и мне трудно понять тех моих друзей и знакомых, кто не пользуется привилегией, отсутствие которой мешало нам всем жить на родине.

— Идиоты, — говорю я, и тут же, пока не обиделись, тороплюсь напомнить, что древние греки так называли соотечественников, избегающих общественной жизни, попросту говоря — не участвующих в выборах.

— Посуди сам, — возражают мне, — в Америке 100 миллионов избирателей, что может изменить твой голос?

— Может быть, — не позволяю я себя сбить, — для страны и ничего, но для меня он меняет всё. Голосуя, мы приобретаем входной билет в политику. Теперь не только она становится нашим делом, но и мы — ее.

Я знаю, что в это почему-то не все верят, но исход американских выборов зависит только от меня. Лишь мы, рядовые избиратели, решаем, кто будет президентом. Ни ЦРУ, ни Пентагон, ни Белый дом, ни власть, ни деньги, ни Сионские мудрецы не могут изменить этого фундаментального факта.

Собственно, это обстоятельство и делает американскую политику хаотичной и непредсказуемой. Никто никогда не знает наверняка, кто победит на выборах. И никакие опросы не помогают это узнать.

Сужу по себе. В эти дни мне звонят через день. Вкрадчивая интонация, которой пользуются все, кто хочет у вас отобрать деньги или время, выдает намерения человека в трубке. Покупаясь, я соглашаюсь уделить минуту и поделиться мнением. Но это решение заманивает в ловушку. Вопросы множатся, ветвятся, усложняются и ставят в тупик. Они требуют выбрать одно из двух, не оставляя места для бесконечных оговорок, которые, собственно, и отличают нас от компьютеров. Не удивительно, что полчаса спустя, повесив трубку в полном изнеможении, я обещаю себе больше не попадаться.

Таких, конечно, большинство. И это значит, что средний статистический избиратель отнюдь не такой уж средний. Зато он точно избиратель, ибо только тот, кто твердо знает, чего хочет от следующего президента, готов об этом говорить сколько угодно и с кем попало, включая анонимный голос из телефона. Впрочем, даже таким, упертым, нельзя верить на слово.

Согласно опросам, написано в учебниках по рекламе, 80% потребителей пьют диетическое пиво, на самом деле таких только 20%, а остальные хотят казаться лучше, чем они есть.

Это относится и к политике. Мы не говорим всей правды еще и потому, что сами ее не знаем. Обычно электорат делится на три части. Две партийные, и одна — независимая, которая чаще всего решает исход выборов. Те, кто колеблется до последней минуты, — самые важные избиратели, но как раз они реже всего участвуют в опросах.

Поскольку выборы неизбежно преподносят сюрпризы, они стали любимым спортом Америки. Нет другой демократической страны, где бы жителям так часто приходилось голосовать, но не верьте, если вам на это жалуются. В Америке любят свою политику, даже — нет, особенно — когда ее поносят.

Сужу по себе. Мне предстоит жить в США при восьмом президенте, и за сорок лет я привык к високосному безумству и полюбил его. Ведь выборы не исчерпываются выбором. Помимо очевидной, они играют и другие роли.