Вирсавия

В субботу после полудня госпожа моя Вирсавия приказала позвать ее сына Соломона и пеняла ему за то, что накануне на пиру у Царя он пил неразбавленное вино и финиковую сикеру, так что наутро был нездоров и отослал учителя. Соломон отвечал, что царь для того и устраивает пиры одних только мужчин – сыновей, приближенных и друзей царя, чтобы они ели и пили, сколь велит душа, не одергиваемые матерями и женами. В таком собрании разбавлять вино – только насмешки возбуждать.
Царица, разгорячась, отвечала, что сын ее не так мудр, как воображает о себе. Что вино глумливо, а сикера буйна. Потому у приближенных царя в напитках растворяется страх, и они болтают то, что в трезвом виде держали бы в тайне. Соломон рассмеялся и сказал, что действительно, говорили многое странное, чему поверить нельзя. Госпожа меня отослала, но я принялась перекладывать шалфеем ее одежды в сундуках и из-за занавесок почти все слышала.
Соломон поведал, что Авесса, брат Иоава, бахвалясь своими военными подвигами, рассказал ему на ухо про первого мужа Вирсавии, будто он не просто погиб в сражении, а военачальник приказал Авессе отступиться от него, когда он будет в гуще сражения. Соратники со стыдом оставили его одного, и враги зарубили Урию Хеттеянина. Царица заплакала и кликнула меня.
Я пришла – она сидела на полу, закрыв лицо руками, Соломона уже не было, она его отослала. Я хотела усадить госпожу на подушки и принести ей отвар мяты с душицей, но она сказала, что не будет ни есть, ни пить, послала меня принести пепла из очага, посыпала им голову, разодрала свои одежды и сидела так до ночи. Ночью царица разбудила меня и велела привести в ее покои Иоава, сына Саруйи. Я умоляла не посылать меня в воинский стан в темноте, но она пригрозила страшными наказаниями, и я пошла. Иоав встал с постели и следовал за мной в покои Вирсавии. Там он поднял все занавеси, так что мне негде было укрыться, и их разговора я не слышала.
Управителю царского дома, господину моему, Иосафату сыну Ахилуда от рабыни твоей Шушаны донесение двадцать четвертое
Во второй день недели царь прислал справиться о здоровье госпожи, потому что она не пришла к обеду. Вирсавия не велела впускать посланного, и я отослала его без ответа. После обеда Царь пришел в покои царицы. Она не встала и не приветствовала супруга. Даже не повернула к нему свое лицо. Царь больше обеспокоился, чем разгневался:
«Шушанна, что с твоей госпожой?» - спросил он меня. Я растерялась.
- Не знаю, владыка, - она так сидит уже два дня. – Не ест горячего и пьет только воду. Боюсь, что захворает.
- Кто навещал тебя, Вирсавия, - спросил царь. Она не отвечала. Царь обернулся ко мне
Я сказала: «врач приходил по моей просьбе» Он смотрел сурово. Я испугалась
- Еще заходила утром Михаль
Царь смотрел на меня, и я видела в лице его гнев
- Соломон был в субботу
- Еще!
Слезы сами побежали из глаз, я не могла укрыться от его ярости и сказала
- Иоав…
Царь жестом выгнал меня из комнаты, и я снова смогла дышать
Они ссорились внутри. Она кричала: "Ты приказал!! Он был настоящим мужчиной - храбр и предан тебе, а ты написал… не спорь! Я видела твое письмо Иоаву."
Господин отвечал тихим голосом, не слышно было что.
Она закричала: «Я виновата, ужасно виновата, но лучше бы он убил меня за измену, чем ты его ни за что!». Потом она кричала «Тебе Бог доверил народ Израилев, а ты что сделал с вернейшим из своих людей? Ужасный грех, такого Бог не простит»
А царь ответил: «Урия не из моих людей – он Хеттеянин. У них другие боги. Они язычники и чужеземцы.» Царица еще что-то говорила, но я не поняла слов, потому что и владыка наш был в гневе и заглушал ее голос своим. Потом царь крикнул: «Я тебя, простолюдинку, приблизил к себе, предпочел царским дочерям Михали и Маахе, тебе мало?»
И она сказала: «Мало!»
Наверное, царь ее ударил, потому что она вскрикнула от боли, потом разбился кувшин, и он швырнул на землю арфу, что висела на стене. Потом царь ходил очень быстро по комнате - я слышала шаги, а госпожа рыдала.
Царь сказал: «А если я сделаю Соломона своим наследником вперед Амнона, Авессалома и Адонии будет достаточно?»
И она ответила: «Да»
Владыка остался с царицей Вирсавией и возлег с ней, хотя она была растрепана, в разодранных одеждах и третий день без умащений и благовоний.
Господин мой, Йосафат. Я обещала писать тебе, о чем говорят в доме слуги и гости царицы, а теперь получилось, что я подслушивала речи самого повелителя. Это тяжкое преступление. Если меня будут допрашивать, я не сумею скрыть, по чьему приказу подслушивала тайны царя израильского. Было бы хорошо, если бы меня выдали замуж и отпустили из царского дома. И я надеюсь, господин, за человека молодого, не бедного, и на приданое мое ты не поскупишься.
|
</> |