Весна воды

Критик много чего должен. Он должен быть не глупее автора, о котором взялся писать, - в смысле понимания намерений автора и того, что получилось. Он должен уметь оценить тот зазор между авторскими "хочу" и "могу". Он должен уметь анализировать текст, оставаясь при этом в поле художественной эмоциональности, уметь досказать то, что не досказал автор, и вообще, как клоун, уметь все на своей арене. Он не должен исполнять роль свиты, превознося короля. А у нас сегодня почти вся критика такая - свитская. (...)
Есть такое понятие, как рефлексия. В литературе оно часто применяется, - вспомним рефлексирующих, т.е. осмысляющих свое бытие, героев. Но это слово имеет свою пару. Существуют рефлекторные (инстинктивные) и рефлексивные (обдуманные) действия. Руководят ими, если помните, соответственно первая и вторая сигнальные системы. Вот я и хочу так же грубо поделить саму литературу - на рефлекторную (сюжетную, простую, низкую) и рефлексивную (фабульную, сложную, высокую). Конечно, из двух полярностей сразу рождаются две перекрестные фазы, образуется нормальный четырехтактный цикл. И вообще, простота бывает лучше воровства, как и рефлекторность бывает умна, а рефлексия глупа, - нюансов много. Может быть, лучше не в биологию ударяться, а в физику и делить литературу на кинетическую (внешнее движение) и потенциальную (внутреннее движение), когда минимум может быть сложнее максимума. Как в следующем примере:
"Кожа спины благодарна коже спинки кресла за чувство прохлады" (И.Бродский).
"Кожа дивана была холодна, ее - горяча" (Л.Лосев).
Подробное проговаривание первого проигрывает моментальному образу второго. Именно из-за мгновенности, уместной рефлекторности во втором случае литература вспыхивает, тогда как в первом она тлеет и дымит. Время обработки информации, заложенной в тексте, читательской рефлексии, чрезвычайно важно для восприятия текста, а значит, и его ценности.
Подобрать слова и расставить их в определенном порядке, когда возникают новые смыслы и ощущения, - одна из сторон таланта. Так что можно писать длинными периодами, можно коротко, корпускулярно, - главное, чтобы слова, определенным образом составленные, вдруг волшебным образом открывали в читательском сознании или подсознании его собственный образ-отклик, чтобы слово писателя было верным шифром к сейфу чувств и мыслей читателя. Язык высокой литературы отличается от языка низкой нелинейностью, смысловым объемом и прочими признаками "правильной" сложности, когда слово высокой литературы больше самого себя как лексической единицы, а слово низкой равно или меньше. Как может оно быть меньше? - спросите вы. Очень просто, - и сплошь и рядом, - когда автор не понимает, что такое художественный контекст, какие слова можно ставить рядом, а какие нет. Простой пример - начало романа, вошедшего в шорт "Букера". Первые слова романа таковы: "Подобно многим своим сверстникам..." Пусть я покажусь занудой, но вот это бно-мно говорит мне о писателе все и сразу. Он даже над первым предложением не соизволил работать. Но критикам до таких мелочей не то чтобы дела нет, они их и не видят.
Дельная, между прочим, статья. За исключением последней главки.
via
![Весна воды [info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif)